— Предупредить? О чем? — Джайлз повернул ее лицом к себе. — Что это, миледи? Новый трюк? Еще один хитроумный план, как обвести меня вокруг пальца?
Она покачала головой:
— Нет. Больше никогда. Я подслушала, как они совещались… И прокляла все на свете, потому что не знала, где вас искать… А тут вы… живой… здоровый…
София понимала, что говорит сумбурно, но не сумела унять переполнявшие ее чувство облегчения и желание поскорее справиться с душевной сумятицей.
Беспокойный взгляд его темных глаз говорил ей, что он не верит ни одному ее слову. И понимание этого растравляло рану, нанесенную его словами в ужасном сне.
И вдруг она поняла всю правду случившегося; Эмма, как всегда, была права. Она влюбилась!
«Нет! — хотелось закричать ей. — Только не это! Смилуйся, Господи! Убереги меня! Мне сейчас не до любви! Дай мне сначала справиться с моим делом». Но было уже поздно. Она имела несчастье влюбиться.
Слова девиза на фамильном кольце-печатке будто насмехались над ней.
Для любящих не существует преград.
«Все это лишь красивые слова, — с грустью подумала она. — Любовь удесятеряет сложности. Невероятно все запутывает. Особенно когда любишь такого человека, как маркиз Траэрн».
Она попыталась напустить на себя обычную браваду, скрыть за ней обнаруженные в себе чувства. Но не нашла в душе ничего, кроме отчаяния и беспомощности, заполнивших ее после увиденных во сне кровавых сцен. Но что это она? Она не допустит, чтобы Джайлз погиб из-за нее.
— Пожалуйста, поверьте мне. — София коснулась его рукава, словно желая убедиться, что перед ней не обман и не фантом. Сны играют с сознанием коварные шутки, норой чересчур жестокие. — Вы в невероятной опасности.
Его губы тронула легкая улыбка.
— Я знал об этом с того самого дня, как повстречал вас.
— Я не о том, что вы имеете в виду, — быстро проговорила она, положив ладони ему на грудь. — Они подписали приказ о вашем аресте.
Гнев исказил его лицо.
— И кто же выдал меня?
Тот же ужас, который сковал ее во сне, возник в ее душе наяву, и перед ней снова мелькнуло лицо Джайлза, стоявшего на эшафоте.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого страшного наваждения, она подбоченилась и решительно подняла на него глаза. Уж конечно, она никак не повинна в том, что этот упрямец преследовал ее по пятам и не считался с ее предупреждениями.
— Да вы же сами, вы, огромный, упрямый и волосатый орангутанг! Вы сами же и вляпались!
— Я выдал сам себя? — произнес он с неподдельным удивлением, с каждым словом повышая голос. София шумно вздохнула.
— И почему я волнуюсь? Какое мне дело может быть до этого? — Она смерила Джайлза взглядом. — Именно так, вы не ослышались. Вы сами выдали себя с потрохами. Говорила я вам; чтобы убирались восвояси в Лондон? Говорила! Послушались вы меня? Нет! А теперь Робеспьер и Сен-Жюст держат вас под наблюдением. Вы думаете, что они поверили в вашу нелепую легенду насчет колоний? Ха! Да и кто бы поверил? Да на вас же клеймо: напыщенный английский аристократ! Что ни сделаете, все так и кричит об этом! Поэтому… если мне не удастся спрятать вас и переправить в Англию… немедленно, то… они… казнят вас… как… как… — Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
Он шагнул к ней так мягко и неслышно, что, когда положил руки ей на плечи, она от неожиданности вздрогнула. Тепло его пальцев и сила рук мгновенно успокоили ее. Он притянул ее к себе и обнял.
— А как вы? Что будет теперь с Девинетт?
— Меня арестуют вместе с вами. Ордера подпишут завтра утром.
Джайлз слушал, как спокойно и даже отрешенно она произнесла смертельный приговор себе. Когда она говорила о переживаниях и страхе за его жизнь, голос ее клокотал, а к своей собственной смерти отнеслась как к данности, как к реалии, с которой она свыклась. Правда, сквозила и холодная решимость потянуть с приговором подольше, поиграть со смертью в кошки-мышки.
Мысль о гибели Дерзкого Ангела заставила Джайлза похолодеть. В его отношении к ней присутствовала ярость, но именно потому, что он считал ее звеном в большой цепи предательств. Теперь он уже не был полностью уверен в своих выводах.
Он почувствовал, что пылкие объятия, которыми она встретила его, сейчас были искренними. Но она так и должна была встретить его, потому что принадлежала ему! И она волновалась за него, за его жизнь! Впервые чувство одиночества, которое сопровождало его в жизни и защищало от душевной боли, как бы растворилось, и освободившееся место заполнили любовь и забота этой женщины.
Его глаза видели страсть, переполняющую ее. И хотя он хорошо знал, какой великолепной актрисой она может быть, сейчас не было игры. Он это чувствовал так же, как и тогда, на кладбище. Сердце подсказывало ему верить в ее искренность, довериться ей.
Несмотря на то, что смерть Уэбба так и осталась неразгаданной.
Последовательный в своих действиях, Джайлз размышлял, не стоит ли отбросить обычную рассудительность и осторожность ко всем чертям. И только он принял решение, как тут же высказал его. Это был поступок. Он произнес то, что долго таил в глубине сердца.
— Тогда мы оба исчезнем из этого чертова пекла, — прошептал он ей на ухо, обнимая ее, защищая от холода, который уже выстудил комнату. — Я могу переправить нас в Англию так быстро, что никто не успеет и глазом моргнуть.
Она покачала головой:
— Нет-нет! Вы должны уехать, но без меня. Мои дела здесь еще не закончены.
— Если останетесь вы, то и мое место здесь. Вам не удастся избавиться от меня с прежней легкостью.
Ее упрямо сжатый рот и нахмуренные брови говорили только о том, что она не допустит этого.
Как будто у вас есть выбор, леди Дерзость, так и хотелось прошептать ему снова в ее ушко. Но он спросил:
— А что за важное дело держит вас здесь? Что это за дела, которым вы так преданы?
Внизу затихшего на ночь дома раздались шаги. Джайлз мгновенно напрягся, прислушиваясь. Он различил, что идут трое или четверо.
— Вы кого-нибудь ждете?
— Вы же хотели узнать, почему я выбрала такую жизнь? Почему не могу уехать из Парижа? Теперь вам предоставляется возможность узнать это.
Дверь открылась, и в комнату влетел подросток.
— Свирель! — радостно завопил он. Словно счастливый щенок, он вихрем пересек комнату и очутился в объятиях Ангела. — Ох, Свирель, как же я соскучился по тебе! Мне тебя так не хватало!
— А мне тебя, Жюльен, — ответила она со слезами радости на глазах.
Мальчик чуть отступил, оглядел ее и засмеялся:
— Ох, и смешная ты, Свирель! Играешь в пиратов?
И они расхохотались.
Джайлз заметил худенькую девчушку, застывшую на пороге. Он дал бы ей не больше тринадцати лет. Угловатая, как раз в том возрасте, когда девочка считает себя уже юной леди, а в душе остается наивным ребенком. Он мгновенно уловил сходство между девочкой и Ангелом. Копия друг друга, но с разницей в возрасте.
Увидев Ангела, девочка заметно преобразилась, ее отчужденность исчезла. Она бросилась к Ангелу с той же радостью, что и мальчик, обняла. Не иначе, как соединились давно не видевшие друг друга члены семьи.
Джайлз припомнил латинские слова девиза на внутренней стороне кольца-печатки, найденного в жакете Ангела. Он обнаружил надпись на кольце сегодня днем, когда еще раз рассматривал его, прежде чем пойти к ювелиру, чтобы разузнать, кто мог быть истинным владельцем этого сокровища. Он обошел всех ювелиров на острове Сите.
Для любящих не существует преград.
Значит, Ангел вернулась в Париж, чтобы вызволить свою семью.
А то, что перед ним семья, не вызывало сомнений. Сходство было явным. У Ангела и мальчика был одинаковый темно-каштановый цвет волос, а девочка-подросток пошла, видимо, в кого-то другого в семье — блондинка с очень белой кожей. Ее черты лица говорили о том, что в скором времени она превратится в красавицу, такую же, как и ее… мать? Нет! Джайлз внимательно взглянул на трогательную сценку встречи. Ангел слишком молода, чтобы иметь столь взрослую дочь.
