Она и Эмма сверкали друг на друга гневными глазами. Молчание нарушил Оливер:

— Так вас задержала не стража? Тогда кто?

Его строгий, по-отечески заботливый голос отвлек Софию от Эммы, а у Эммы пропали злость и запал. Оливер прожил с семьей матери Софии всю жизнь, а его отец всю жизнь прослужил у ее родителей. Когда ее мать сбежала во Францию, он отправился туда вместе с нею. И хотя Англия оставалась его родиной, он не собирался возвращаться. И вернулся лишь по просьбе графа, просившего его сопровождать Софию к теткам. Он был ее единственной связью с Францией в первые месяцы одиночества в Англии. Было это несколько лет назад. Но с Оливером она делилась своей тоской по дому. Он понимал ее шутки о сестре, которая так стремилась выйти замуж, что не видела иногда нелепости своего поведения. А как они хохотали над проделками Жюльена, который всегда находил, где и как напроказить. Они вместе вспоминали о ее любимом старшем брате и его постоянно увеличивающейся семье.

Она любила Оливера, как родного дядю. И когда она обратилась к нему за помощью, объяснив, что задумала сделать, он сначала повел себя, как по-настоящему родной человек, — разбушевался и запретил даже думать о таких неслыханных вещах. Он уговаривал и кричал, что немыслимо возвращаться в Париж в такой момент, когда, это может стоить головы.

Оливер повторял, что отец никогда бы не позволил ей такого безрассудства. Она должна оставаться в Лондоне, а если уж на то пошло и ехать кому-то надо, то поедет он.

Но София не сдавалась, и Оливеру пришлось согласиться еще и потому, что она пригрозила действовать и без его поддержки. Что ему оставалось делать? Только помогать.

— Так кто же поймал вас, маленькая Свирель? — снова спросил Оливер, назвав ее давним семейным прозвищем. — Бальзак или какая-нибудь его борзая?

Она покосилась сначала на Эмму, потом взглянула на Оливера. Зачем лишний раз будоражить их, но ей очень не хотелось скандала, если позже Эмма догадается, в чем дело. А Эмма умела выпытывать все не хуже инквизитора.

— Нет, это был не Бальзак.

— Раз это был не Бальзак и не стража, тогда кто? — Эмма продолжала буравить Софию гневным взглядом. И вдруг ее глаза округлились: она заметила состояние одежды Софии. Если нежелание Софии разговаривать еще ничего не сказало ей — хотя для догадливой Эммы и этого было достаточно, чтобы сделать впоследствии, как всегда, правильный вывод, — то свежие травяные пятна на юбках Софии сказали ей все.

От ужаса ее глаза чуть не вылезли из орбит.

— О нет! Только не он! Ну же, скажите, что это не он!

— Кто? — теряя терпение, рявкнул Оливер.

— Лорд Траэрн, — ответила София.

Чемодан выпал из рук Эммы и с грохотом упал на пол.

— О, милостивые небеса! Теперь нам точно не избежать гильотины!

Джайлз понимал, что искушает судьбу, когда решил присутствовать на вечернем рауте в доме Жоржа Дантона. Огромный, с грубыми чертами лица, Дантон был одним из самых могущественных людей в Республике, член группировки очень опасных и несокрушимых радикалов, называвшейся Горой.

Единственным оправданием тому, что Джайлз так рисковал, будто совал шею в петлю, была его уверенность, :что в списке гостей Дантона обязательно есть Девинетт. Остановясь неподалеку от дверей, Джайлз оглядел гостей. Для человека, публично клеймившего и презиравшего аристократов, Жорж Дантон имел слишком явное пристрастие к роскоши и красивым вещам. Это первое, что бросилось в глаза Джайлзу. Салон был декорирован великолепными тканями богатых расцветок и скорее напоминал салон аристократа, чем человека, прославившегося тем, что казнил многих представителей высшего класса. Даже потолок, расписанный сценами из сельской жизни с множеством пастушек и овечек, трепетно напоминал об образе жизни, напрочь уничтоженном революцией. И лишь Дантон, уверенный в своей силе и власти в новой Республике, мог позволить себе то, что не посмел бы позволить себе никто. Жизнь-то дороже этой показушной роскоши.

— Корлис? Это вы? О, мой лучший клиент! Безумно рад видеть вас, mon ami! — воскликнул Жак Иснар и, извинившись, прервал беседу с высоким мужчиной, одетым в черный костюм.

Одним из тех людей в Париже, которым Джайлз полностью доверял, был преуспевающий коммерсант Жак Иснар, в течение многих лет помогавший Джайлзу тем, что представлял его наиболее влиятельным лицам. Со времени их последней встречи Жак прибавил еще несколько фунтов веса, а покрой его костюма больше не старался выпятить или просто подчеркнуть богатство Иснара. Как и на многих присутствующих, на нем был простого фасона кафтан и более модные, чем бриджи, длинные панталоны.

Несмотря на мощные приливы и отливы во французской политической жизни, Иснар и продаваемые им вино и бочки оставались на плаву, хотя иногда и его обдавало солеными брызгами. Но в общем-то он всегда умудрялся держать нос по ветру даже в самых бурных водах.

— Рад видеть вас, сэр, — сердечно сказал Джайлз, протягивая руку.

Коммерсант с энтузиазмом пожал ее.

— Знакомьтесь с новой Францией. — Иснар подхватил Джайлза под руку и прошелся с ним по салону, представляя его гостям как американского плантатора из Виргинии. Тот факт, что Джайлз и в самом деле владел небольшой плантацией в бывшей английской колонии, лишь добавлял достоверности легенде. Ряд джентльменов, присутствующих на вечере, сражались в войсках Лафайета во время войны американцев за независимость, так что вопросы они задавали по делу, искренне интересуясь ситуацией в Америке.

И его ответы их удовлетворяли.

«Но это явно временно», — устало подумал Джайлз.

Гости прибывали. Среди них и такие, которых не сочли достойными пригласить на ужин, но которые после ужина могли оживить атмосферу званого вечера своей болтовней и свежими сплетнями. Но пока ни следа дамы, которую искал Джайлз.

— Вы выглядите слегка утомленным, mon ami, — заметил Иснар, остановившись в дверях примыкавшей к салону знаменитой библиотеки Дантона. — Перебрали прошлой ночью вина или переусердствовали с дамой?

Улыбнувшись, Джайлз кивнул.

— Слишком много первого и явно недостаточно второго.

— А-а, теперь стало трудно подыскать достойную партнершу, — согласился Иснар, хлопнув Джайлза по спине. — Режим благоприятен во многих отношениях, но что касается женщин… Те, кто продолжает заниматься этим ремеслом, вызывают просто оторопь — ни манер, ни опыта. — Иснар развел руками и с притворным раскаянием ухмыльнулся. — Но вряд ли вы хмуритесь сегодня из-за недостатка подружек, уж мне ли не знать. Может, поделитесь своей чаровницей со старым другом, а?

— Нет, Иснар, — засмеялся Джайлз. — Она абсолютно не в вашем вкусе. Слишком светская и явно переросток, чтобы угодить вам. Насколько я помню, вы предпочитаете крошек, только что прибывших из деревни или, еще лучше, только что закончивших обучение в монастыре.

— Э-эх, монастыри! — Француз довольно погладил круглое брюшко. — Их выпускницы были такими сочными персиками. Но увы, от них остались лишь сладкие воспоминания.

— Осторожнее, — предупредил Джайлз. Они стояли поодаль от беседующих в салоне гостей, но было бы крайне нежелательно, чтобы кому-то удалось подслушать их. — Можно подумать, что вы сожалеете о переменах.

— Сожалею, но лишь о том, что касается сердечных дел, — захохотал старый ловелас и снова огрел Джайлза по спине. — Стряхните с себя хандру, которая нашла на вас после встречи с вчерашней красоткой, и пойдемте познакомимся с нашим хозяином, Дантоном. Он страшный зануда и такой же худой, как бедра старой девы, но слишком могущественный, чтобы не оказывать ему почтения. К тому же очень полезный человек в качестве знакомого, если вы понимаете, о чем я говорю. Да и момент удачный — как раз прибыла почетная гостья вечера, так что я буду счастлив представить вас Девинетт.

— Я слышал об этой женщине, — ответил Джайлз. — Что она собой представляет?

— Да вон она. — Иснар кивнул в сторону. — Судите сами.

Рядом с огромным Дантоном стояла хрупкая женщина. Почувствовав, что кто-то смотрит на нее, она повернула голову и взглянула в их сторону.