О, как я проклинаю себя, свой род, религию, законы! Все проклинаю и ненавижу! Все это стало между нами, моя дорогая Танюша. Клянусь, что после того, как я признал себя виновным после нравственного бичевания и полного раскаяния перед самим собой, я чувствую в себе перерождение, в моем сердце вспыхнуло новое пламя любви к тебе, моя милая, которое не погаснет никогда. Теперь я полюбил тебя не как мальчишка, а как мужчина, сумевший из порочной страсти извлечь одну лишь мне видимую светлую, кристально-чистую любовь. Я полюбил тебя самой настоящей святой любовью, полюбил прочно... и навсегда.

Танечка, вспомни мои слова, где между прочим я говорил тебе, что та родственность, которая существует между нами, вовсе не может служить препятствием нашему законному супружеству, остальное - условность, которую при желании легко сбросить с дороги, как мешающий хлам. Поэтому я буду молить всех богов, чтобы они внушили тебе смелость и решимость покончить с предрассудками и идти по той дороге, которую укажет тебе собственное сердце. Остаюсь с глубокой надеждой, что сердце укажет тебе путь на Берлин, где с радостью встретит тебя ожидающий Евгений Витковский".

Тане было трудно дочитывать письмо, так как слезы сожаления и радости душили её. Она боялась разрыдаться и разбудить Матильду Николаевну. Теперь она была уверена, что Евгений действительно серьезно любит её и ждет к себе в Берлин. Письмо это окончательно повернуло её душу к Евгению, прояснило разум, отняло волю к серьезному размышлению, но не отрезвило её, не заставило задуматься над возможной превратностью судьбы, наоборот, она ещё сильнее полюбила этого человека и безотчетно устремилась к нему подобно бабочке, летящей на яркий свет пламени. Несколько царапнули её упоминания о каком-то насилии, совершенном над ней, но она отнесла это на счет поэтических преувеличений автора письма, к тому же он действительно не раз силой вырывал у неё поцелуи, насильно сжимал в объятиях.

Сложив письмо поплотнее, она вложила его в подаренный Евгением медальон и снова спрятала на груди. Рой мыслей закружился в её голове. Что делать? Как сбросить с дороги "условность"? Бросить все и идти к нему, а вместе с ним хотя бы на край света. А как мать? Как княгиня Ч***, норовистая тетка? Как устроить заграничный паспорт?.. И целый ряд актуальных вопросов вставал перед ней на пути к осуществлению призыва Евгения. Да, Евгений совершенно прав, для такого серьезного дела действительно необходимо запастись энергией, чтобы смело и решительно действовать в интересах своей будущности, иначе ей никогда не освободиться от ненужной "опеки" родственников, а значит и не осуществить желаемое. Нужна борьба! Что ж, она готова к этой борьбе, лишь бы представился случай. А если - нет, значит нужно создать этот случай самой.

Княгиня Ч*** встретила Таню весьма любезно. В распоряжение девушки была предоставлена комната, в которой жил Евгений в годы студенчества. Комната была скудно обставлена, только необходимой мебелью, и находилась рядом с парадным входом в дом. К услугам Тани была приставлена горничная Дуня, в обязанности которой входили и другие работы по княжескому дому. Таня с некоторым волнением поселилась в этой комнате, где почти каждая вещица говорила ей о незримом присутствии любимого человека. Вот письменный стол, за которым сидел он, вот стулья, диван и вот кровать, на которой он отдыхал после дневных работ и хлопот. Девушке даже казалось, что она ощущает и любимые его духи "Гелиотроп". Конечно, это одно воображение, миф, но этот миф был ей приятен. Даже более, она готова была в любую минуту бросить все и бежать к объекту вожделения, к живому Евгению.

Проводив Таню до Петербурга и сдав её на руки княгине, жена управляющего Матильда Николаевна вернулась в имение Витковской и доложила графине о благополучном выполнении наказа.

Теперь Таня осталась одна в чужом шумном городе и с незнакомыми ей людьми, наедине со своими чувствами и глобальным замыслом. Сообщить обо всем, о своей перемене, о своем замысле немедленно Евгению она не решалась по той простой причине, что ещё сама не знала, удастся ли ей вырваться из-под опеки княгини, кроме того, у неё не было заграничного паспорта, да и графская фамилия сильно стесняла её действия. У неё был новый титулованный паспорт, но в этом паспорте она значилась сестрой того, с кем хотела соединить себя законными узами брака. Правда, в её чемодане ещё был один документ - метрическая выписка детского возраста, но этот документ был мало надежен, да вообще не хотелось пока тревожить Евгения, гораздо лучше было бы сделать ему приятный сюрприз своим неожиданным приездом. Теперь ей уже не требовалось знать, любит ли он её, так как имевшееся при ней письмо ясно говорило об этом, а, значит, и сомнений по самому главному вопросу не было. Евгений будет безусловно рад её приезду в Берлин и этим все сказано.

При первом же выходе из будуара княгиня расцеловала девушку, усадила возле себя и повела следующий разговор:

- Какая ты хорошенькая, Таня. Я совсем не предполагала, что в наших деревнях могут быть такие изящные девушки, впрочем, пардон, говорят, что розы лучше растут на черноземе, а лилии в болоте. - Княгиня рассмеялась своей шутке и обняв девушку, поцеловала её ещё раз в щеку. - Не будь застенчивой, не дичись, детка, здесь - столица и научись быть чуточку развязней. Анюта писала мне, что ты весьма жизненна, но по всей вероятности ты пока не огляделась, поэтому немного дичишься. Конечно, это пройдет. Скоро ты привыкнешь к нашим порядкам и тебе будет весело и хорошо. К началу и мой муж Жоржик освободится от занятий и мы вместе поедем за границу, где ты увидишь настоящую жизнь "большого света".

- А куда мы поедем, тетенька? - смело спросила Таня княгиню.

- Нынче я думаю побывать в Швейцарии и Германии. Паспорта будут приготовлены на несколько государств, закажем необходимые визы. Надеюсь, Анюта снабдила тебя необходимыми документами?

- Тетенька, у меня кроме метрической выписки, то есть справки с фамилией моего отца, никаких документов при себе нет.

- Как же так? Разве тебе сестра не дала свидетельства с титулом? испуганно спросила княгиня.

- Маменька дала мне какой-то пакет с документами, но я при сборах забыла его захватить с собой, он так и остался лежать в моей комнате на подоконнике.

- Ах, как это мило! Впрочем, горевать ещё рано. Я напишу Анюте, и она вышлет все, что надо, немедленно. До отъезда ещё далеко, успеет придти по почте.

Таня плохо помнила, как её представили подагрическому князю, как её знакомили с какими-то кузенами в гвардейских мундирах, как она сидела за столом во время завтрака. Ее мысли были сосредоточены на заграничном паспорте со своей природной фамилией. Ее, конечно, мучили угрызения совести, так как за всю свою жизнь она впервые позволила себе серьезную ложь. Но в то же время она сознавала, что другого пути к своему освобождению у неё нет и быть не может. Это была первая жертва, которую она решилась принести фортуне ради исполнения заветного желания.

Придя к себе в комнату, Таня с волнением стала размышлять: как же ей действовать дальше? Наконец, она позвала горничную.

- Дуняша, - спросила она прислугу, - скажи-ка мне, пожалуйста, кто ходит у вас на почту с господскими письмами?

- Госпожа чаще посылает меня, так как камердинер - старик, а лакеям она не доверяет: теряют письма, подолгу ходят неизвестно где и назад возвращаются выпивши... Ее сиятельство терпеть этого не может.

У Тани созрел план: перехватить письмо тетки, адресованное графине Витковской.

- Вот что, милая Дунечка, когда тетка пошлет тебя на почту с письмом к моей маме, зайди ко мне и я тоже напишу маменьке подробный отчет о последних событиях, и мы вместе сходим с тобой на почту. Мне, кстати, нужно купить марки и узнать на будущее, где эта почта находится. Поняла? А вот это возьми себе на память.

И Таня, достав из шкатулочки небольшую золотую цепочку, передала его удивленной Дуняше. Такая доброта сразу подкупила горничную, и она уже не знала, чем отблагодарить щедрую барышню.