(хотя слова бегут вперегонки), что звездная распахнутая карта и времени бурливая река давным-давно направили в фарватер характер и следят издалека; что, зная нахождение порогов и рассчитав заране звездопад, взыскуют подведения итогов и никогда не приведут назад.
17.01.80
Возвратился. На час залетел в город детства, в родные пенаты.
Наконец-то его разглядел.
Отрешился от прежних понятий.
Шпиль собора совсем обветшал.
Краски зданий вконец отлиняли.
Только воздух, которым дышал...
Только необозримые дали...
19.07.80
НОЧНАЯ РАДУГА
Хочу я вчувствоваться в мысль, чтобы - бессмертная - она собой связала глубь и высь, мне - смертному - во всем верна.
Ночная радуга, гори!
Соединяй игрой огня край догорающей зари со светозарной кромкой дня.
Искрящей мысли светопад по указующей кривой соединяет невпопад два полушария порой.
1974 - 19..7.80
НА БЕГУ
Было холодно. Я без пальто поспешал вдоль чугунной ограды; да и что изменяет порядок, если жизнь словно цирк-шапито сквозняку изначально подвластна
( рвется запросто жесткий брезент!), это в юности - приз и презент; тряска - чем не лекарство и ласка.
Было холодно не оттого, что бежал одинокий и сирый - дух боялся словесных усилий непременно представить его в виде куце подстриженных строчек, перевязанных бантиком рифм...
Пусть браним мы себя и корим, но ещё неприглядней подстрочник...
И в ознобе тревоги слепой я пиджак запахнул поплотнее.
Продолжайся и длись эпопея.
Если певчий, то мерзни и пой!
12.05.74 - 19.07.80
ЗИМНЕЕ
От тех ли судеб, от других ли - мгновенно я заново слеп - от новорожденной Юдифи, зовущей кровавый рассвет.
Прииди в мое государство - молю - и повергни стопой...
Ты скажешь: "Забрал бы ты дар свой! ведь мы же простились с тобой.
Взгляни, как повсюду метели изъяны земли замели...
И только ночные мотели чернеют ещё изнутри".
15.10.80
Не скрипи ты про скрипичные ключи.
Подыши-ка лучше запахом мочи городской, с пивною пеною, ночной, где асфальт переливается парчой...
Демон, Бог ли, но уже не человек - за прилавок ты протягиваешь чек, чтоб подобием Кастальского ключа вдохновиться, снова нервы горяча.
Завтра вновь на службу, снова надо лгать.
Так и жизнь пройдет, всего-то недолга...
15.10.80
1981 год
ПЕРЛ
Труд копиистов не в почете.
Пусть он неистов и упрям.
Но в рам ракушьей позолоте нет места блеклым именам разжиживших юдоль Далилы, размноживших глаза святых, как будто рамой отдалили сон мертвых ото сна живых.
Другое дело - толкователь, интерпретатор вещих снов, поэт, ученый иль ваятель: пусть стар сюжет, да выбор нов!
Иной подход. Иная мета.
Как будто выхвачен из мглы изгиб старинного сюжета сквозь современности углы.
Прожектор времени всевидящ, но что - как новый полимер ты синтезироваться выйдешь, перл - в век могучей НТР?
1975-19.07.81
ОТКАЗ
Отказываюсь! Больше встреч не будет... Продолжай свободно игру бровей, ресниц и плеч...
Живи, с кем хочешь, как угодно.
Лети по улицам, кося надменно шаловливым глазом, как расшалившийся рысак, узду сорвавший с коновязи.
Пусть солнце в выцветшем зрачке, как в тусклом зеркале играет...
И - обожгись на новичке, который сразу оседлает.
19.07.81
УЗОР
Ф.И.
Причудливый узор камней на побережье.
Смотри, смотри в упор, протри очки, приезжий!
Здесь моря витражи колышет ветер странствий.
Не так ли наша жизнь пестра в непостоянстве?
Не так ли каждый час дробит, шлифует душу, как море без прикрас обгладывает сушу?
Швыряя голыши, гремя о гальку галькой, волна взбежать спешит на каждый холмик жаркий.
Бессмысленный напор, но им и создается причудливый узор, хранящий с жизнью сходство.
Вмешаться не берись, верь в предопределенье.
Не блажь и не каприз - прилив, отлив...Сцепленье
раскрученных планет.
Космические всплески.
Непознанный секрет механики вселенской.
Но внятен стал прибой с его прибрежной пеной, как разговор с собой о чем-то сокровенном.
Глухой и ровный шум невидимых насосов.
Ответный рокот дум на множество вопросов.
А если будет смыт узор шальной волною, тем очевидней смысл в согласье быть с судьбою.
6.08.81
Гульрипши
ВИД С МОРЯ
Гульрипши...К названию прислушиваюсь...Соловей как будто вьет стальною нитью соло.
И, крыльями махая, из ветвей летит стремглав трепещущее слово.
На солнце зеленеет моря гладь и переходит в синь у горизонта.
Как хорошо подальше заплывать и вглядываться в берег зорко!
Садов густая зелень и лесов окутывает мантиею горы.
Немного в жизни сладостных часов, когда с самим собою не в раздоре.
Белеет слева зданьями Сухум, вдоль моря выгнутый, как половинка лука.
Стреляй в меня, не целясь, наобум, приятельница давняя, разлука!
Я столько раз прощался и страдал, влюбленный в города, как в женщин.
И драгоценных слов металл бросал в года, как в воду, боль уменьшив.
Сейчас совсем другой исход, мне ясен поворот событий.
Я верю: будет новый год лететь по заданной орбите.
И я ещё не раз с женой и с дочерью сюда приеду...
И будет черноморский зной над грустью праздновать победу!
Веселый, загорелый и худой, кивая головой непоседелой, я встречусь с черноморскою водой и обниму её умело.
Плыви, плыви! Смывай печалей груз.
Над опасеньями своими смейся.
Здесь чувств и мыслей сладостный союз ещё не раз затронет сердце.
Еще я съезжу и в Зугдиди, и в Батум, в Тбилиси, может, напоследок...
Куда влечет свободный ум, как завещал вольнолюбивый предок.
И трепетная флейта Гюль-муллы, когда-то тешившая персиянок; и моря изумрудные валы ещё не раз разбудят спозаранок.
А позже, проследив по карте след метаний, поисков и странствий, пусть кто-нибудь вздохнет: "Ведь был же белый свет хорош в своем непостоянстве!"
А вечером гуляет молодежь и, плечи загорело обнаживши, вдруг повторит сквозь хохот и галдеж:
"Гульрипши!"
За это и люблю тебя, страна, и потому несет стальная птица туда, где черноморская волна о берег не устанет биться.
Я этот шум подслушал и несу как в сердце шорох крови...
Наверное, вступил я полосу незатухающей любови.
