Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

…В тридцать втором году колхозный промысловый бот Ударник попал в жестокий шторм у берегов Мурмана. Двигатель отказал, и неуправляемое суденышко прибоем разбило в щепки о скалы. Вся команда погибла. В память о ней и были поставлены эти кресты. Сюда, словно на древнее языческое капище, каждый год в день поминовения приходили матери и вдовы утонувших рыбаков плакать и причитать:

Он, уж и век по путям нашим, дороженькам,

Уж вам больше будет не бывати,

Уж и черных-то болотинок

Да вам больше будет не топтати…

Только ветры да пустынный берег знали, сколько тут было пролито слез, сколько произнесено сокровенных, идущих от сердца слов.

Да, старое неизбывно напоминало о себе. От него не уйдешь, его нигде и никогда не забудешь! Крепок поморский корень с незапамятных времен в этих пустынных неприветливых местах.

Теперь здесь новая жизнь. Брат рассказывал Тихону, что колхоз обзавелся тральщиками и будущей весной собирается вести зверобойный промысел с помощью авиации. А сможет ли он, Тихон, вернуться сюда, чтобы участвовать в этой новой жизни? Непросто после бойких торговых путей ложиться на древний поморский курс. Вряд ли он решится расстаться со своим кораблем, экипажем, с большим и оживленным портом на Дальнем Востоке. Да и жена, наверно, не согласится переехать сюда…

x x x

Многое менялось в поморском селе: его внешний вид, способы и средства промыслов, бытовой уклад, но традиции и многие привычки оставались незыблемыми.

Как всегда, посиживали старики на ступеньках магазинного крылечка. Они приходили сюда обменяться новостями, погреться на солнышке и вчера, и позавчера, и много лет назад.

Ушли из жизни, улетели на Гусиную землю деды Иероним Пастухов и Никифор Рындин, пришли на смену Аниспм Родионов, Ермолай Мальгин и другие. Тут они и сидели, на вымытых до блеска ступенях, встречая и провожая каждого прохожего мудрыми всевидящими взглядами и неторопливо разговаривая о погоде, об уловах, о направлении ветров, о том, кто уехал в город навовсе, а кто не навовсе, кто на ком собирается жениться и кто с кем поссорился, а то и подрался, пытаясь таким способом решить семейный конфликт… Да мало ли тем для разговоров!

Когда Тихон проходил мимо, один из стариков окликнул его:

— Эй, тезка! Подь-ко сюда. Посиди с нами, уважь ветеранов.

Это был Тихон Сафоныч, бывший предколхоза, а ныне персональный пенсионер областного значения.

Выйдя на пенсию, на крылечко Панькин попал не сразу: все не хотелось считать себя стариком. Каждый день он довольно резво поднимался по ступенькам, в магазин за хлебом, но со стариками только снисходительно здоровался да отвечал шуточками на их колкие замечания: дескать, нашего полку прибыло, пополнилась пенсионерская гвардия, был председатель, да весь вышел; только по старому морскому картузику, именуемому мичманкой, и можно узнать бывшего резвого главу колхоза… Старики не спешили приглашать Панькина посидеть с ними. Знали — рано или поздно не минует Тихон Сафоныч этой участи, и как бы он ни молодился, как бы ни хорохорился, на крылечке ему сидеть все равно придется.

А Тихон Сафоныч первое время сидение такое считал для себя даже в некотором роде зазорным, тем более что кой-кто из стариков не прочь был, выждав податливых знакомых, подзанять у них рублишко да скинуться на троих — такой городской обычай приплавился каким-то путем и сюда… Правда, выпивох среди пенсионеров было немного. Кадровые седуны, понимая, что вино преждевременно уносит в могилу далеко не маловытных «От слова выть — прием пищи (обед, ужин и пр.). Маловытныи — слабый, некрепкий, малохольный» поморских мужей, опасались спиртного, как черти ладана, собираясь пожить возможно дольше…

Но пришло время — стали плохо слушаться ноги, заныла поясница, запокалывало сердце, и Тихон Сафоныч стал частенько опускаться на гладкие ступеньки рыбкооповского крылечка.

Иногда за продуктами приходил и Дорофей Киндяков. Подобно Тихону Сафонычу, на первых порах он тоже хорохорился, небрежно здороваясь с теми, кто праздно греет задом крыльцо, и довольно проворно шмыгал в магазин. Но старики не сомневались, что скоро и он наденет валенки с галошами, фуфайку, ушанку и попросит их потесниться. А пока его встречали примерно так:

— Все плаваешь, капитан?

— Да плаваю, — отвечал он. — Куды денессе-то? вместе с Боевиком и пойду на отдых. А у него ищо цилиндры не скрипят…

— Ну, ну, плавай пока, — старики многозначительно переглядывались.

Тихон остановился перед крыльцом, отвесив общий поклон. Панькин поднялся и обнял Мальгина-младшего.

— Прибыл-таки к родному очагу! Почему ко мне не заходишь? Не зазнался ли?.. Грешно забывать старых друзей! Я ведь тебя на руках нашивал, когда ты сопельки под носом рукавом вытирать изволил…

— Уж вы простите меня, Тихон Сафоныч, — ответил Тихон Мальгин. — Я ведь только вчера прибыл. Вечер провел с братухой… А сегодня вот пошел посмотреть на родное село.

— Ну и как? — Панькин опять сел на ступеньку. — Понравилось?

— Да разве может не понравиться родное село? Где бы ни был, в каких бы морях ни болтался, а дом все-таки есть дом…

— Ну, как живешь-то? На Дальнем Востоке ветра-то холоднее наших али теплее? И волна там круче ли нашей?

— Ветра разные бывают. И волна тоже… Зайду — поговорим, Тихон Сафоныч. Или нет, лучше вы приходите к нам вечерком. Чайку попьем, побеседуем. Придете?

— Ладно, приду.

Панькин приветливо поглядел из-под козырька мичманки на тезку.

4

По случаю приезда брата Родион Мальгин позвал в гости своего тестя Дорофея и Панькина с женами. Августа с утра жарила и пекла в русской печи, и на сей раз превзошла самое себя: все получилось исключительно вкусно — и кулебячки с сигами, и тушеная баранина, и пироги с рисом и печенкой. Гости, отдавая должное всевозможным кушаньям, вина пили немного, и застолье не было шумным.

Родион и Панькин, памятуя о давнем намерении перетянуть Тихона с Дальнего Востока на Север, дружно обрабатывали его.

— Вот ты, Тиша, подумай хорошенько, — говорил Родион. — Заработки у нас не меньше, и премии при выполнении плана начисляют. Ну а если тебе дома жить не поглянется, так поселись в Архангельске. Там колхозы на паях строят жилой дом для судового командного состава. Квартиру тебе дадут. Чего думать-то?

— Сколько бы ни скитался на чужой стороне, домой рано пли поздно все равно захочется, — убеждал Панькин, — Не сейчас, так после, под старость непременно пригребешь сюда. Выйдешь на пенсию — спать по ночам не заможешь. Унда у тебя постоянно будет перед глазами. Попомни мое слово! Уж лучше перебраться теперь, чем после.

— Надо подумать хорошенько. С женой обговорить. Боюсь, она на это дело туго пойдет, у нее там родители старенькие, — высказал свои опасения Тихон.

— Ты потолкуй с ней, — настаивал Родион. — Скажи, что на Севере много хорошего.

— Да, хорошего немало, — подхватил Дорофей. — Вон грибов-ягод сколько! Да и места красивые… Ныне каждый год туристов навалом. Взять хоть Соловки… Прежде, при царе, туда ссылали, а теперь сами едут. Музей там, достопримечательность старинная. И под Архангельском в Малых Карелах деревянных церквей понастроили. С колокольным звоном.

— Церкви да иные здания привезены в Малые Карелы из разных деревень как памятники архитектуры и старого быта, — уточнил Панькин. — Музей деревянного зодчества называется.

— А строительство в Архангельске! — продолжал Дорофей. — Какие здания отгроханы! На удивление. Старых деревянных домишек уж совсем немного осталось. Мы вон с Офоней Патокиным искали Вавилу Ряхина, так еле нашли… А еще ты жене про Кий-остров расскажи. Вот где красотища, говорят, — оживился он. — Я хоть и не бывал там, но слыхивал.

— По тоням ее провезем, по побережью, — пообещал Родион. — Там у нас благодать! Посмотрит, как семгу ловят. Ухи рыбацкой похлебает. Влюбится в Унду, ей богу…

129
{"b":"3957","o":1}