III
Меня Сергей Маковский любит,
Готовый даже на аванс!
Пускай Гум-гум, что хочет, трубит,
Меня Сергей Маковский любит,
Венец надежд во мне голубит,
И жизнь моя - сплошной роман-с!
Меня Сергей Маковский любит,
Готовый даже на аванс!
IV
О чем же думать, в самом деле?
Живу просторно и тепло,
Имею стол, и сплю в постели,
О чем же думать, в самом деле?
А если солнце мыши съели
И с электричеством светло!
О чем же думать, в самом деле?
Живу просторно и тепло.
26.
* * *
Уста Любви истомлены,
Истончены ее уборы,
Ее безвинной пелены
Коснулись хищные и воры.
И больно видеть, что она
В пирах ликующего света
Глухим вином напоена
И ветхой ризою одета.
Поет и тлеет злая плоть.
Но знаю верой необманной:
Свою любимую Господь
Возвысит в день обетованный
И над огнями суеты
Она взойдет стезей нестыдной,
Благословеннее звезды
В сияньи славы очевидной.
27.
МУЗА
Ты поднимаешься опять
На покаянные ступени
Пред сердцем Бога развязать
Тяготы мнимых преступлений.
Твои закрытые глаза
Унесены за край земного,
И на губах горит гроза
Еще не найденного слова.
И долго медлишь так - мертва,
Но в вещем свете, в светлом дыме
Окоченелые слова
Становятся опять живыми
И я внимаю, не дыша,
Как в сердце трепет вырастает,
Как в этот белый мир душа
На мягких крыльях улетает.
4 сентября 1914. Псков
28.
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
На сердце опять захолонуло
Жуткою, знакомою прохладой;
Это ты незримыми взметнула
Крыльями за белою оградой.
Это ты, Невидящие Очи,
Полыхнула пыльными шелками;
- Призрак! не дождавшись даже ночи,
Взмыла лебедиными руками.
Даже ночи, призрак! не дождавшись,
На пути настигла, на дороге,
И звенишь, звенишь, в углу прижавшись,
Голосом таинственным и строгим.
Он вернется к твоему покою,
Он тоскует в сумраке невнятном...
- Хорошо мне говорить с тобою
Языком, тебе одной понятным!
16 сентября 1914. Петербург
29.
1914
Лети, летящая, лети!
Ее теперь не остановишь,
И на подкупленном пути
И в Чермном море не изловишь.
Уже не тщитесь! Ей одной
Дано от Бога быть летучей,
И перед грозною войной
Беременеть грозовой тучей.
Она избыла свой урок:
То вещего раскаты грома
Ее терзали в страшный срок
Четырехлетнего разгрома.
Отцы, спаленные в огне,
Теперь искуплены детями.
О сердце! Ты ступаешь не
исповедимыми путями...
Не говорите ни о чем!
Священный враг уже заколот,
Уже архангельским мечом
Низринут в вековечный холод.
Она к последнему идет,
Судьба вершится роковая,
И бездна бездну наведет,
Звериным голосом взывая.
16 сентября 1914. В вагоне
30.
"Есть кто-то черный; он догонит"
О. Мандельштам
DELIRIUM
Еще не порываю нить,
Меня скрепляющую с вами;
Еще умею говорить
Обыкновенными словами;
Но чувствую уже недуг,
Уже речам внимаю странно,
И непонятно, бездыханно
Глаза остановил испуг...
26 сентября 1914. Петербург
31.
* * *
Опять, опять ты появился!
Деревянный старый дом!
Здесь Пушкин в древности родился
И написал стихов здесь том!
Ведь я такой же одинокий
Как и Пушкин я поэт!
И упаду я в гроб жестокий!
В поединке в двадцать лет!
32.
ВЕЧЕРНЕЕ
Глаза, не видя, смотрят вдаль,
Знакомой болью ноет тело,
Какая острая печаль,
Тоска какая налетела!
И что случилось? - Всё равно,
Сам позабыл... Плывет дремота...
Но только знаю, что давно,
Еще вчера, томило что-то.
Не вспомнить, нет! А день к концу:
Уже слуга приносит свечи,
И теплый сумрак льнет к лицу...
Сегодня будет длинный вечер!
4 октября 1914. Петербург
33.
* * *
"Nam castum esse decet pium poetam
Ipsum, verslculos nihil necesse est"
Catulli Carm. XVI
Все вечера томительны и жгучи
Этот горел упоеннее всех...
Разве я знал, что даже пафос мучит
Горьким соблазном стыдных утех?
Разве я знал, что мы - уже не дети?
Страшно смотреть на твое торжество...
Сердце болит сильней всего на свете
Сердце устало больше всего.
4 октября 1914
34.
СОФОКЛ
В смягченном стиле Парфенона
Он - тоже дорика, Софокл!
Он озарил пути Закона
Огнями разноцветных стекл.
Когда уходит Антигона
Прах Полиника хоронить
Никто не знает, что Креона
Решили боги погубить.
6 октября
35.
САФО
- Затяните мне котурны туже!
Женщина, единственная здесь!
В этом доме, ведающем мужей,
И тебе, я вижу, место есть.
И тебе, я вижу, будет место
У стола героев и богов;
Человеку сладкая невеста,
Здравствуй, Огорченная Любовь!
6 октября 1914. Петербург
36.
ЭТОЙ ОСЕНЬЮ
Каким еще заговорю с тобою
Особенным, нездешним языком,
Каких миров какую весть открою,
Другой судьбы пленительный закон?
...А посмотри: в осенней светлой луже
Как бы движенье, трепет и круги;
Как ты рассудишь: это ветер тужит
Или душа позвала: "помоги"?
8 октября 1914. Петербург
37.
* * *
Такого пламенного горя
Не в силах сердце перенесть!
Все птицы улетели в море
Моя одна осталась здесь.
Все птицы в море улетели
Моя, без крыльев, не могла,
Осенней, ветряной свирели
Свое дыханье отдала.
Смотрю на маленькое тело,
Такое жадное вчера...
Малышка! Тоже улетела,
В Немеркнущие Вечера.
...Так я, оставленный тобою,
Мой сероглазый, нежный брат,
Уж вижу Небо голубое,
Уж не дождусь тебя назад.
13 октября 1914
38.
* * *
О.П.Снегиной
Душа бездетна и убога
Ты знала всё, когда входила,
Когда запела у порога
Двумя размахами кадила.
О чем же плачешь так звеняще,
В стеклянном сердце что за горе,
Когда печаль, как дым летящий,
Исчезнет в голубом просторе?
39.
* * *
Я помню. Слышишь ли меня?
Я помню. Не прощай, не надо.
Возврату тягостного дня
Уже не будет сердце радо.
Я подымаю в темноте
Зовущий голос. Только птицы
Кричат страшнее, только те,
Что вдруг пугаются зарницы.
В пустынях есть свои суды,
