Вечером, находясь под впечатлением событий дня, я никак не мог заснуть. Итак, началась служба на новом месте: выполнил несколько боевых вылетов, сбил самолет противника. Командир полка, летчики отнеслись ко мне дружелюбно. Что греха таить, пришлют, бывает, вот такого "варяга" со стороны на руководящую должность, а люди считают, что у них и свои кандидаты на выдвижение есть. Но меня приняли хорошо. А вот Коля Шутт с задания, не вернулся. Какой летчик!.. Вспомнил, как в полку Дзусова, еще до войны, на аэродроме висел большой плакат: "Товарищи летчики! Учитесь стрелять так, как стреляет звено лейтенанта Н. Шутта!" Да, с ним состязаться было трудно.

Вспомнил я и весну сорок второго года, Керченский полуостров. Николай Шутт воевал тогда в соседнем полку. Летали они на И-16, "ишачках", вооруженных кроме пулеметов неуправляемыми реактивными снарядами - эрэсами.

Однажды я патрулировал над передовыми позициями наземных войск. Подходя к береговой черте, увидел, что пара "ишачков" почти над самым морем ведет воздушный бой с двумя "мессерами". Решил подойти поближе - вдруг понадобится помощь. И тут на моих глазах из-под плоскости одного И-16 рванулся, отмечая путь дымом трассера, реактивный снаряд. Через несколько мгновений стремительного полета он взорвался, и оба фашистских истребителя, изрешеченные осколками мощного боевого заряда, разбросало взрывной волной.

Я поразился точности боевого пуска И-16. Эрэсы, как правило, использовались для штурмовых ударов по земле. В воздушном бою применяли их редко и только по большим группам самолетов, так как попасть в одиночную цель неуправляемым снарядом довольно сложно. Нужно очень точно рассчитать не только упреждение, но и дальность пуска. Эрэсы разрывались на определенном, заранее установленном удалении от самолета-носителя. И это был блестящий удар как по мастерству исполнения, так и по результатам. Нанес его летчик-истребитель Николай Шутт.

Сколько подобных боев провел он с начала войны! Никогда не унывающий, мастер на всевозможные проделки, организатор веселых розыгрышей на земле, в воздухе Николай Шутт был настоящим бойцом - смелым, решительным, находчивым. Вспомнилось сражение на Курской дуге, где Николай попал однажды в серьезную переделку. Он возвращался с разведки, во время которой ему пришлось вести бой с истребителями противника. Зная о необходимости разведданных, Николай ушел от фашистов, но над передним краем его встретили еще три "мессершмитта".

За этим боем наблюдал командующий воздушной армией С. А. Красовский. Его и находившихся на пункте управления офицеров поразило, что наш "як", несмотря на атаку фашистских истребителей, шел спокойно. "Вот один из противников, - напишет потом в книге воспоминаний "Жизнь в авиации" командарм С. А. Красовский, - бросился в атаку, но в тот момент, когда должен был прогреметь пушечный залп, командир "ястребка" убрал скорость, выпустил тормозные щитки, и немец пронесся мимо. А когда вражеский самолет оказался чуть впереди, советский летчик снова дал газ, довернул машину и первой же очередью зажег противника.

Мы с восторгом следили за боем, в процессе которого наш летчик то искусно уходил от огня двух "мессершмиттов", то сам атаковал их. Наконец, когда, видимо, кончились боеприпасы, немцы повернули на запад, а "ястребок" пошел своим курсом".

"Я приказал, - пишет далее С. А. Красовский, - выяснить, кто дрался в воздухе. Через несколько минут мне доложили: "Николай Шутт, летчик-истребитель из дивизии генерала Баранчука". Николай Шутт? И я вспомнил разговор, происходивший несколько дней назад с заместителем по политчасти С. Н. Ромазановым, прибывшим из дивизии К. Г. Баранчука. Он рассказывал о подвигах летчика-истребителя Николая Шутта и о том, что этот старший лейтенант по каким-то причинам не имеет боевых наград..."

Причина, видимо, была одна - бесконечные мальчишеские проказы Николая да лихость, которую он порой допускал в воздухе без необходимости. Однако за этот бой Николай Шутт был награжден орденом Красного Знамени, а вскоре последовали и другие награды.

И вот сегодня Герой Советского Союза Николай Шутт записал на свой счет восемнадцатый самолет врага, но на аэродром не вернулся...

"Нужно, чтобы как можно больше летчиков в полку переняли опыт Николая, особенно молодежь", - думал я. Лейтенанты Турунов, Комаров, их товарищи совсем еще не обстрелянные пилоты. С ними необходимо заняться основательно, быстрее вводить в строй. Бои предстоят тяжелые. По последним разведданным, в полосе наступления нашего 1-го Украинского и соседнего 1-го Белорусского фронтов противник сосредоточивает большие силы авиации, равно как и наземных войск. Это естественно. Даже при первом, самом беглом взгляде на карту видно, что оба фронта нацелены через Польшу в центр Германии.

Надо спать. Завтра в бой - уже ведущим группы прикрытия.

Утром Луганский был злой. Оказалось, что позвонил командир дивизии и приказал ему "посидеть" на земле.

- Летчик я или кто?.. - сетовал он, ставя мне новую задачу: - Пойдешь, Василий Михайлович, командиром всей группы. Далеко от штурмовиков не уходи. Ведомым у тебя - мой замполит. Не пожалеешь: Кузьмичев - летчик что надо...

Махнув обреченно рукой, Луганский пошел к штабу, бросив на прощанье:

- Поглядывай там. Может, Колю увидишь... Подойдя к своему новому самолету с цифрой восемь на борту, я приятно удивился. На нем в два ряда аккуратно были выведены белой краской звездочки. Улыбающийся механик четко доложил о готовности истребителя. Познакомился я со старшиной Анатолием Нелепой еще вчера. Понравился он мне сразу: но всему видно, что машину знает хорошо, следит за ней, дисциплинированный. Поблагодарил я его за внеурочную работу.

Вскоре наша группа была в воздухе. На этот раз отличился ведущий группы непосредственного прикрытия Евгений Меншутин. Он вовремя заметил пару "мессеров", пытавшихся незаметно, снизу, подойти к нашим "илам", и с ходу сбил одного из них. Штурмовики отработали нормально.

Возвращаясь домой, я обратил внимание, что хлебное поле, в районе которого должен был опуститься на парашюте Николай Шутт, - уже наша территория. Может быть, на аэродроме что-нибудь уже известно о нем? Но Луганский только огорченно развел руками:

- Послал запрос наземным войскам. Может, и узнаем скоро.

Буквально в эти же минуты на противоположной стороне аэродрома показался наш танк. Он на большой скорости, оглушительно рыча мотором, проскочил через летное поле, чем вызвал ярость командира, подлетел к машине со стартовой радиостанцией, лихо развернулся и как вкопанный встал, подняв клубы пыли.

Осела пыль, медленно поднялась крышка башенного люка и... Никого. Ждем. Наконец, словно при замедленной съемке, из люка показалась голова. Лицо грязное, пропыленное до неузнаваемости. И только когда следом появилась такая же грязная, но всем хорошо знакомая тенниска - гул восторга прокатился над аэродромом. В нем была и несказанная радость, и смех, и удивление, и восхищение - из танка вылезал Николай Шутт. Луганский, безудержно хохоча, кричал ликующе, исступленно:

- Ну я ему сейчас! Я его... Нет, ей-богу, посажу!

А Николай картинно, словно монумент, застыл на постаменте-танке. Его стащили за ноги, начали обнимать, подбрасывать в воздух...

Рассказ Николая о собственных злоключениях был приправлен соответствующей долей юмора и иронии. Пересказать по-шуттовски эту историю невозможно, а смысл ее заключался в том, что, приземлившись в пшеничном поле, Николай сумел избежать встречи с отступающими наземными частями фашистов.

- Искать им меня было некогда, - пояснил он, - их наши товарищи по оружию в хвост и в гриву гнали. - Шутт показал на танкистов. - Они меня и выручили... с доставкой на дом.

Николаю в это время механик принес форменную гимнастерку, и он, не отказав себе в удовольствии покрасоваться перед танкистами, не умываясь, надел ее. Заблестели на солнце ордена. Молоденький сержант-танкист с восторгом смотрел на Золотую Звезду Героя Советского Союза...