Проходили дни. В камере со мною сидели семидесятилетний дед и парень. За хулиганство. Парень подрался с товарищем. После получки пошли к знакомой самогонщице, взяли пару бутылок. Присели в кустах, врезали. Слово за слово, пошло, поехало. Один в рыло, тот — бутылкой по голове. Парню обещали год. А старик отдубасил свою жену на храмовом празднике. Деды-ровесники вспомнили, как она скакала в гречку, будучи девкою. И закипела у старика кровь, он сбил на бабе очипок, выдернул пучок волос, начал молотить.
Всем нам было грустно. Парень и старик все приставали ко мне, чтобы я рассказал что-нибудь интересное. Я отмалчивался. Но как-то не выдержал, рассказал им свою историю. Парень восторженно вопил:
— Здорово! Фантастика! Писателя бы сюда — это же целую книгу можно написать. Я знаете как люблю фантастику? И ночь и день читал бы! Там вы были несколько часов, а здесь прошло три года с гаком. Парадокс времени! Слыхали? Теория Эйнштейна. Разная ритмика времени. Об этом уже фантасты пишут. Параллельный мир.
Какое-то завихрение времени и пространства.
У меня было завихрение от его слов. Впрочем, от него я услышал первое теоретическое обоснование моих приключений, и поэтому я ощутил к нему приязнь за искреннее доверие к моим рассказам.
Старик задумчиво тряс бородкой, мычал удивленно.
— Гм. А говорят — бога нет!
— Какого бога? — растерялся я.
— А того, что на небе…
— Да ведь я его не видал?
— Все равно, — вздыхал дед. — Тот свет видал.
— Ну и что? Такой, как и этот. Только деревья другие. Дворец неземной, величественный. Люди веселые.
— Покойники, — не сдавался дед. — Значит, тот свет. Ты мне не заливай. Бог есть!
Так и знай!
— А коли есть, зачем бабе своей косы вырываешь? — ехидно спросил я.
— Это к делу не шьется, — огрызнулся старик. — Бог одно, а баба — другое!
Так мы дискутировали несколько дней. Потом меня вызвал Кравчина. Он был смущен.
— Знаешь, чаша… это… как ее… странная…
— А я что тебе говорил?
— Ты не горячись, не горячись. Гм… И дело твое с хищением… как это… проясняется. Кажется, ты не виновен. Я рад. Весьма рад. Поедешь в Киев, братец ты мой. Вот так. Там ученые заинтересовались твоим сувенирчиком. Пока дело не завершено — поедешь под конвоем. Не обижайся, закон — дело святое. Бывай. Если что — не будь на меня в обиде. Я что… Я только страж закона…
В мае меня привезли в Киев. В Лукьяновскую тюрьму ко мне приехал какой-то седой ученый. Он привез в шкатулке чашу. Попросил инспектора, чтобы оставил нас наедине. Дружески улыбаясь, сказал:
— Голубчик, вашей чаше цены нет. Это — уникум.
— Я очень рад.
— Надо, чтобы вы нам рассказали об этой вещи все-все. Где, что, как? Понимаете — странные вещи. Мы ее сверлили, нагревали, анализировали. Не берет! Сверла ломаются. Даже знака нет. Не боится плазмы в несколько тысяч градусов, не плавится. Положили под пресс, пресс сломался. Вы поняли? Спектроскоп не дает результатов, словно в чаше абсолютно неведомые, неземные элементы. И вес… Она ничего не весит…
— Как так?
— А так. И не вытесняет воду. Это — чудо. Кто сотворил? Где? Объясните нам.
Только вы можете это сделать.
— Да ведь я рассказывал органам.
— Знаю, знаю, — с досадой замахал руками ученый. — Какие-то сказки. Меня не интересует ваше алиби, ваша легенда. Я не работник органов и, клянусь вам, ни единого слова…
— Но ведь я правду говорю, — рассердился я. — Зачем бы мне врать? Отец мне ее дал. Покойный отец. И велел, чтобы я ее берег, передал наследникам. Верните чашу мне. Тем более что я не виновен ни в чем, меня вскоре отпустят.
— То, что вы не виноваты — прекрасно, — сухо ответил ученый. — Но чашу я вам не отдам. Это чрезвычайная ценность для науки. Жаль, что вы не понимаете этого.
Прощайте. Вы просто больной человек. Быть может, вспомните, откуда у вас чаша, тогда поговорим. А теперь — вам следует подлечиться…
Еще было несколько разговоров. Я гнул свое, они — свое. Мне надоело все это.
Какие упрямые люди. Я просил следователя, чтобы он узнал, где моя Галя. Он принес адрес. Я счастлив, что доченька моя жива. Родное дитя! Что она пережила!
А все-таки не сломила ее злая судьбина! Победила. Казацкий корень. Ей бы чашу.
Чтобы она выпила вино бессмертия! Я знаю — для нее чаша была бы полной…
Меня осматривали врачи. Расспрашивали. Потом увезли в больницу.
Над Киевом плыла ночь. Григор сидел с тетрадью на берегу.
Что же это? Безумие? Сказка? А что такое реальность? Разве для современных ученых безумство теории не есть критерий ее истинности? Какого еще большего безумия надо? Сплетение колдовства и реальности! Как найти связь между столь разорванными частями? Где тот Шерлок, что разгадает страшную загадку?
Чаша? Откуда она? Разумеется, потусторонний мир — рефлекс больного мозга Куренного, голос подсознания человека, осудившего самого себя за никчемную, напрасно прожитую жизнь. И все же… быть может, он в самом деле очутился в каком-то вихре иного измерения. А сознание оформило странный случай в такую вот сказку о встрече с предками. Тогда кто же вручил ему чашу?
Холодок пробежал по спине Григора. Странная история. И страшная смерть.
Похищение Гали. Значит, кто-то знает о чаше? И о ее важном значении. Что это?
Проводник космических энергий? Катализатор необычных явлений?
Надо действовать! Ничто не остановит Григора. Началась Космическая Эра. В жизнь будут входить новые явления, аномальные события. Он попробует ухватиться за одну из сказочных нитей. И непременно развяжет узлы. А их много. Тысячи. Спокойствие, выдержка и любовь помогут…
Григор шел по улицам Подола, никого не замечая. Сосредоточился, словно держал где-то в сердце чашу с огненной жидкостью. Всколыхнешься — плеснут брызги на живое тело, причинят неимоверную, боль.
Что ожидает впереди?
Бездна. Туман. Ни пути, ни окоема. Только какие-то неясные очертания. Идти почти вслепую. Только вера, упование на удачу, интуицию, любовь. Быть может, она спасет, выведет, как нить Ариадны? Увы! Детектив и любовь!
Кто он — Меркурий с далекой системы Ара или Григор — сын Земли? Почему блуждает там и сям по неизмеримым тропинкам Вселенной, словно легендарный Агасфер, не находя покоя и утешения, желанной истины? И любимая, как фантом, как марево, исчезает за окоемом, и друзья летят на битву с призраками. И жутко ему в одиночестве, среди равнодушного необъятного мира…
Галя, Громовица моя! Горикорень, Сократ, Юлиана, Инесса, Владисвет, Чайка! Где вы, мифические друзья, братья из сказки? Где вас искать? Слышишь, любовь моя?
Найду ли я тебя в бурном океане жизни? Искра среди Беспредельности — вот твой ориентир. И нет иного.
Искра среди Беспредельности…
Глава 3. Меч Тьмы
Ариман разомкнул поле Тартара. Светоносная Беспредельность охватила его серебристой спиралью. Он протянул руки к далеким светилам, словно жаждал услышать какой-то ответ. Тоскливо вздохнув, опустил глаза. Возле ног струилась голубая вода, на волнах еле заметно качались прозрачно лазоревые цветы. Ариман всматривался в динамические упругие лепестки, а сознание блуждало где-то далеко, в неизмеримых глубинах Вселенной. Так он простоял под лучами звезд очень долго.
Прилет небольшого магнетолета вывел его из состояния оцепенения. Из люка вышел юноша с огненными волосами и холодными серыми глазами. Это был новый Космоследователь Ягу. Он медленно приблизился к Ариману.
— Что с тобою, Ариман? В полете я трижды пытался связаться по твоему личному коду, а ты молчишь!
— Извини. Не отметил, — буркнул Координатор.
— Почему?
— Задумался. В последнее время со мною это бывает. Оцепенение, равнодушие. Это самое страшное.
— Что именно?
— Равнодушие. Словно незримая паутина. Мозг стынет, нет желания двигаться, мыслить, ощущать.
