- Как? - спросила Марина, ничего не поняв.

- Вам нужно спуститься и сказать, что Михаил Михайлович жив, но еще не пришел в себя.

- Это невозможно. Скажите сами. Я не смогу.

- Сказать должны вы. А мы посмотрим, как откликнутся гости.

- Хорошо, я попытаюсь.

Мазин и Борис подняли художника с кресла и перенесли на тахту. Жена наблюдала за ними, прижав пальцы к вискам.

- Пойдемте, Марина Викторовна.

Сосновский взял ее под руку. Демьяныч поднял свечу.

- Что там стряслось? - спросил первым Кушнарев, когда они спустились.

- Ужасный... ужасный случай... Он заряжал ружье...

- Рана не смертельная. Игорь Николаевич оказал первую помощь. Попытаемся связаться с больницей, - пояснил Сосновский.

Мазин успел осмотреть каждого, но не увидел ничего, что могло бы дать повод для размышлений. Все вели себя сдержанно. Даже подчеркнутого облегчения он не заметил, но и это не было удивительно: ведь слышали только о несчастном случае, а далеко не каждый такой случай смертельно опасен. В общем, реакция казалась нормальной. Никто не проявил страха или растерянности. Впрочем, при свечах многое могло и ускользнуть.

- Сейчас лучше разойтись по своим комнатам, - предложил Борис Михайлович. - А нам придется пойти позвонить, - повернулся он к Мазину.

Тот кивнул.

- У тебя ключ от почты, Матвей?

Егерь отделил ключ от связки.

Собственно, почтовое отделение в поселке перестало существовать с тех пор, как расформировали леспромхоз, но жена Филипенко исполняла функции почтальона и телефонистки, просиживая в бывшем отделении два-три часа в день. Домик этот находился неподалеку, и Сосновский с Мазиным добрались туда за несколько минут, однако связаться с райцентром не удалось.

- Похоже, связь повреждена, - предположил Сосновский.

- Не мудрено в такую погодку, - отозвался Мазин меланхолично. Он совсем не так представлял себе долгожданный отпуск. Дождь продолжал неукротимо заливать ущелье. Игорь Николаевич пригладил слипшиеся волосы. Зато тебе будет что рассказать студентам. Небольшая криминалистическая разминка солидного ученого... Кстати, ты блестяще принялся за дело.

- Шутки сейчас неуместны.

- Почему? - Мазин слегка качнул керосиновую лампу в решетчатом чехле, висевшую на крючке, ввинченном в потолок. По тесной, давно не беленной комнате заметались тени. - Без юмора тебе не обойтись. Особенно когда останешься наедине с покойником. Ведь ты надеешься, что его придут убивать во второй раз!

- Считаешь, что затея неудачная?

- Наоборот. Потеряешь за ночь пару килограммов. При склонности к полноте это хороший выигрыш.

- Я думал, что туда пойдешь ты.

- Я?!

- Конечно. Убийца наверняка будет следить за мной. А ты сможешь действовать, не привлекая внимания.

Мазин вздохнул.

- Я надеялся, тебя заинтересует необычное дело, Игорь.

- Что ты увидел необычного?

- Хотя бы то, что никто не слыхал выстрела.

- Выстрел прозвучал одновременно с громом. Прибавь дождь, гул реки, плюс каменные стены - и все станет на место. Расчет!

- Как можно рассчитать удар грома?

- Гроза продолжалась не меньше получаса.

- Но гром мог и не ударить, когда убийца навел ружье на Калугина. Не мог же он держать его на прицеле несколько минут, дожидаясь очередного раската!

- Конечно, нет. Ты правильно предположил, что убийца хорошо знаком хозяину. Он без помех взял ружье и поднял его, когда вспыхнула молния. Она предваряет гром на несколько секунд. По вспышке, кстати, можно предположить и силу удара.

- Да... Хладнокровный наглец. Придется нам повозиться.

- Желаю успеха.

- Прекрати, Игорь. Это твой долг. Мы не знаем, когда приедет милиция. Нельзя его упустить. Я все продумал. Ситуация складывается в нашу пользу. Благодаря моей хитрости ты вне подозрений - рядовой врач. Мы делим функции: я брожу по поселку в гороховом пальто с лупой и отвлекаю преступника, а ты делаешь настоящее дело. Разумеется, и я не ограничиваюсь показухой.

- Ты перегнул, объявив Калугина живым. Мы имеем дело не с дураком. Он стрелял в упор из двух стволов, а ты хочешь убедить его в том, что он промахнулся.

- Не согласен. Преступление не шахматная задача. Всего не рассчитаешь. И не робот же он! Он должен был опасаться, что Калугин заподозрит его, что кто-нибудь войдет в мастерскую, что гром задержится... И так до бесконечности. В подобном состоянии неуверенность неизбежна. Разве ты не помнишь случаев, когда пуля проходила в миллиметре от сердца? Он...

- Пуля, но не картечь дуплетом... И почему не она? Что мы знаем о мотивах?

- Тут я пас. Вообще, это невероятно.

- Задачка! - произнес Мазин, постепенно отступая под натиском Бориса. - Интересно, что убийца предпримет дальше? Конечно, твой ход типичная авантюра, но лучшего, пожалуй, не придумаешь. Однако всю ночь я там не выдержу.

- Игорь! Ты настоящий друг. Спасибо, старик!

- Боря, не будь сентиментальным. Это не идет лысеющему научному работнику. Сделаем так: я незаметно поднимусь в мастерскую, а ты покрутись на глазах. Потом подменишь меня.

- Обязательно заряди ружье! Патронташ на стенке.

Они поспешили к даче. Смутная тень мелькнула впереди. Человек шел без фонаря.

- Ты, Матвей?

- Я, - ответил егерь. - Дозвонились?

- Нет. Забери ключ.

- Дрыхнут, заразы? Ну ничего. Утром подыму.

Несколько тусклых огоньков светилось в окнах второго этажа и один наверху, в мансарде. Не доходя подъезда, Мазин шагнул в сторону. Сосновский поднялся по ступенькам. Игорь Николаевич услыхал слова Марины:

- Наконец-то! Мне так страшно...

- В мастерской никого нет?

- Нет, я сказала, что он забылся.

Мазин обогнул дом и огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил. Дождь немного ослабел, и гроза прекратилась, зато поток в реке звучал сильнее, тревожнее. Через заднюю дверь Игорь Николаевич проник в прихожую и остановился, припоминая, где находится лестница. Потом на ощупь нашел перила и стал подниматься, избегая шума.

"Прекрасное начало отдыха", - попробовал Мазин мобилизовать на помощь юмор, но это не помогло. Обстановка была жутковатой. В полустеклянной комнате обосновались холод и сырость. Струйки воздуха, просачиваясь сквозь щелки, колебали язычок пламени на маленьком огарке. Игорь Николаевич пересек мансарду и опустился в кресло так, чтобы мольберт отгораживал его от двери и, он сознался себе, от покойника. "Нервы разболтались", подумал он недовольно, убеждаясь, что присутствие мертвого художника гнетет, мешает осмыслить происшедшее. "Стоило захватить пару свечей. Огарок вот-вот догорит. А может, это и к лучшему? Убийца скорее решится. Если решится! Если попадется на удочку". И словно подстегнутый этой мыслью, огонек затрепетал беспомощно и погас. Наступил полный мрак, но ненадолго. Постепенно окружающие предметы выступили из темноты.

Мазин поймал себя на том, что ему хочется взглянуть на мертвого. "Чертовщина какая! Прямо "Вий"! Нет, нужно подойти и посмотреть. Убедиться, что ничего страшного нет. Обыкновенный мертвец. Но кто убил этого человека? Зачем?" И снова Игорь Николаевич почувствовал, что не может сосредоточиться. "Хватит!" Он встал и решительно направил луч фонарика на художника... И вздрогнул. Из груди мертвого торчал глубоко всаженный в тело охотничий нож.

Игорь Николаевич опустил фонарик и перевел дыхание. Первым пришло чувство досады, поражения. "Сам виноват, проболтал, опоздал". Вторым недоумение. "Как он успел? Когда?" Потом стало спокойнее. "Что-то мы и приобрели, заставили убийцу действовать, а значит, оставить новые следы, нервничать. Он был в гостиной, когда Борис сказал, что Калугин жив. Хоть это доказано".

Мазин покинул мастерскую и спустился на второй этаж. На столе горела керосиновая лампа с низко забранным фитилем. В кресле, положив голову на спинку, дремал Сосновский.

- Подъем, Борис. Есть новости.