– Вижу, – ответил Профессор. – Но мне кажется, прошло бог знает сколько времени. Где я был? Я был здесь все это время, верно?

– Верно. Все это время. В замороженном виде, – объяснил Эскаргот.

– Невероятно! – Профессор принялся рассматривать часы с еще большим интересом. – Совершенно невероятно.

– Подождите-ка, – сказал Эскаргот, – дайте я сначала слезу с потолка.

Минуту спустя он уже шагал по лестнице, перекинув плащ-невидимку через руку.

– Где же, по-твоему, ты был? – спросил Джонатан у Профессора.

– Ну, я не знаю, – ответил Профессор. – Думаю, прямо здесь. Но последнее, что я помню, – это как ты упал на груду костей, а я собрался прыгнуть за часами, и потом уже – то, как я прыгнул, и все остальное после этого.

– Так ты ничего не видел? – спросил Джонатан ошеломленно.

– А что я должен был видеть?

– Сквайра, обезьяну, Лонни Госсета и прочее?

– Кажется, нет… а ты?

– Все до последних деталей, – сказал Джонатан, а затем, минутку подумав, добавил: – Почти все. Был один момент, в котором я не совсем уверен.

– Это странно, – задумчиво произнес Профессор. – Очень, очень странно. А что мы будем делать с доктором? – Он свободен, – без обиняков заявил Эскаргот.

– Я совершенно не согласен с этим, – возразил Профессор. – Мы должны задержать его до появления эльфов.

– Вот и держите его сами. Но сначала я должен отпустить его; а потом, если хотите, можете поймать его опять. Мы заключили с ним сделку, и я должен выполнить обещанное.

– Какую еще, черт возьми, сделку? – возмутился Профессор. – Я ничего не знаю ни о каких сделках.

– Эту сделку мы заключили, когда вы стояли тут без движения, – объяснил Эскаргот.

Джонатан и Дули склонились над Лонни Госсетом, который начал потихоньку шевелиться.

– Я согласен с господином Эскарготом, – произнес Джонатан. – Все это было просто ужасно. Давайте сделаем вот что. Дадим ему его шляпу, трость, обезьяну, и пусть идет своей дорогой. Все равно без этих часов он не будет иметь такую уж огромную власть.

– Почему вы вообще заключили такую дурацкую сделку? – спросил Профессор. – Он же был в ваших руках. Все, что вам нужно было сделать, – это связать его и ждать.

– Потому, – сказал Эскаргот, – что я не собираюсь ждать. Вы, джентльмены, сообщите Твикенгему о моей победе. Скажите ему, что я взял плащ, чтобы почистить его, и что он сработал отлично. Скажите, что если у него есть еще какие-нибудь злодеи, которых надо прижать к ногтю, то пусть обращается ко мне. Знаете, парни, было приятно поработать с вами. Я нисколько не жалею об этом.

– Как, ты уже уходишь, дедушка? – спросил Дули, отвлекшись от Лонни Госсета. – Когда же ты вернешься?

– Когда придет весна, мой мальчик. В апреле мы с тобой отправимся в небольшое путешествие. Как ты на это смотришь?

– Здорово, – сказал Дули с гордостью. – Держись подальше от всяких дьяволов.

– Никогда не буду иметь с ними дел. Или я не Теофил Эскаргот.

С этими словами он натянул на себя плащ и исчез. Джонатан слышал, как он прошагал к двери и стал спускаться по каменным ступеням. А когда он ступил на траву, все стихло.

Шелзнак поднял с пола свою трубку, подошел к обезьяне и принялся толкать ее в бок. Как и Лонни Госсет, обезьяна вскоре пришла в себя и, пошатываясь, встала на ноги, оглядываясь при этом вокруг так, словно пыталась сообразить, где она находится. Таща за собой обезьяну, Шелзнак ушел вслед за Эскарготом, ни разу не взглянув ни на путешественников, ни на коротышек, – он благоразумно скрылся, не дожидаясь, пока кто-нибудь из них переменит свое решение о его освобождении. Выйдя из Башни, он на минутку остановился и злобно постучал тростью о камни. Вихрь холодного ветра закружился вокруг него, поднял его плащ и вслед за ним – целый рой опавших дубовых листьев. Когда ветер утих, все увидели, что гном и его обезьяна исчезли.

– Нам не следовало вот так просто отпускать его, – сказал Профессор.

– Может, это и к лучшему, – откликнулся Джонатан. – Кто знает, что бы он тут еще выкинул?

Лонни Госсет застонал и схватился рукой за голову. Сквайр предложил ему ломоть хлеба, но он почему-то не взял его. Он удивленно взглянул на Сквайра и сел на скамейку, которую Профессор вместе с Джонатаном втащили в окно.

Джонатан порылся в своем мешочке и достал оттуда монеты. Он положил их на каминную доску так, чтобы рыбки, изображенные на них, смотрели в разные стороны, а затем повернул их носами друг к другу. Рыбки замерцали, стали словно покачиваться и пропали. Монетки засверкали и заискрились в лучах крошечной радуги – как это бывает, когда на солнце выставишь призму. Рыбки пропали, и монетки казались гладкими и прозрачными, как будто были сделаны из стекла, и на каждой из них вдруг появилось лицо с пухлыми щеками; на носу его сидели огромные круглые очки. Джонатан совершенно не сомневался в том, чье это лицо, оглядывающее зал с наблюдательного пункта в виде монет.

Оно видело пустую петлю, подвешенную к потолку; Джонатана и Профессора, целых и невредимых. В руке у Профессора были карманные часы, которые, очевидно, больше не принадлежали гному. Лунный Человек улыбнулся, подмигнул и пропал.

– Пойдемте, – сказал Джонатан. – Мы не можем считать, что сделали все свои дела, пока не отвезем пряники домой.

Лонни Госсет был не в состоянии совершить путешествие через болото, поэтому его посадили на одного из пони коротышек. Все вышли через дубовую дверь, не позаботившись о том, чтобы потушить огонь в камине и не горя желанием осмотреть верхние этажи Башни. Джонатан был уже сыт этой Башней по горло. Профессор Вурцл взял свой сломанный механизм и, когда они двинулись в путь, сказал, что весной собирается вернуться сюда и основательно исследовать Башню.

Они двинулись в сторону города, шагая по тропинке, извивавшейся среди болот, которые и наполовину не выглядели сейчас столь страшными и угрожающими, как ночью. Когда путешественники вошли в город, то увидели Хоббса, который сидел во дворике у своего магазина и пил утреннюю чашку кофе. Он выглядел дружелюбнее – гораздо дружелюбнее, чем тогда, когда они плыли вниз по реке. Ему уже было известно о поражении гнома и гоблинов, он улыбнулся, кивнул и сказал лишь, что доктор Шелзнак был одним из его самых лучших покупателей – точнее, он вообще был единственным покупателем. Джонатан ответил, что в следующие несколько недель торговля, очевидно, будет просто процветать, и Хоббсу эти слова доставили большое удовольствие. Они оставили Лонни Госсета на его попечение, а сами поспешили к Заводи Хинкла, только перед уходом Сквайр опустошил запасы Хоббса, прихватив пирожки с орехами и пару дюжин яиц. Осада крепости, очевидно, сильно возбудила его аппетит.

Плот оказался в полном порядке. Ветки все так же были навалены на палубу и закрывали мачту; никаких признаков, что здесь побывали гоблины, не было – нигде не валялись ни рыбьи кости, ни прочий сор. Джонатан, Профессор Вурцл и Дули уговаривали коротышек приехать к ним в городок Твомбли на рождественские праздники, но те очень вежливо отказались. У них ведь были свои семьи и свои обычаи проведения праздников, и им предстояло еще несколько дней путешествия, прежде чем они попадут в родные края. И, возможно, более важным было сообщение, которое они передали с переправы Сноупа, – армия коротышек поднята и маршем движется к Стутону, и, по всей вероятности, они встретили именно эту армию, уже после того, как на них напала банда гоблинов, один из которых украл мешочек с мраморными шариками Сквайра. О пропавших мраморных шариках было упомянуто впервые, и это подсказало Джонатану неплохую мысль. Во всяком случае, заметил Буфо, после бегства гнома и возвращения часов со стутонским дьяволом можно было теперь справиться и без поддержки армии Сквайра. А гоблины, которые явно находились прежде во власти магических сил гнома, теперь спешат обратно в свой Лес. В конце концов, сказал Буфо, армия – это очень хорошо, когда стране что-то угрожает, но, когда все спокойно, никто, обладающий хоть каплей разума, не станет притворяться, что это здорово. Чем скорее армия будет распущена, а воины отправятся по домам, тем лучше.