- Спасибо, здорова.
- Ну, вас, юноша, о здоровье не спрашиваю! Братец Петя тоже, наверно, не хуже вас вымахал?
- Вы путаете что-то. У меня брата нет.
- Значит, опять затмение нашло.- Старичок посмотрел на меня, пожевал губами и спокойно добавил: - Вот и жена мне вчера сказала: "Продырявилась твоя память, Экватор Олегович!" А ведь прежде как все помнил!..
В этот момент послышался почтительный шумок. В комнату, улыбаясь наигранно-смущенно, вступили два рослых, мощных - и абсолютно одинаковых человека.
- Ну, теперь СИЗИФ в полном сборе,- услыхал я радостный голос Голгофы Патрикеевны.- Трактора наши пришли!
Я торопливо вышел в коридор. Не до сизифов, не до тракторов мне было.
Из клуба домой я пешком шел: на ходу лучше думается.
Экватору Олеговичу этому врать незачем, размышлял я. На брехуна он не похож. Что знал, то и сказал мне.
Теперь многое в поведении матери становилось для меня понятным. А вернеесовсем непонятным. Почему она скрывает, что у меня был (или есть?) брат? Что с ним сталось? На душе у меня было ой как тревожно.
Ты жизнь свою разлиновал На тридцать лет вперед, Но налетел девятый вал - И все наоборот.
Придя домой, я сразу же изложил матери свой разговор с Экватором Олеговичем. Мать побледнела. Потом сказала:
- Видно, как веревочка ни вьется… Не зря я боялась, что ты стороной об этом узнаешь. И вот теперь ты на хрычика этого напоролся. Нет, он не соврал тебе. Полправды ты от него узнал, боюсь, и всю правду через чужих людей рано или поздно узнаешь. Так уж лучше я тебе все расскажу. Слушай. Дело так было.
После смерти отца я вас с Петей вскоре в детсад устроила. Но потом там вдруг кто-то из ребят ветрянкой заболел, карантин объявили. На это время я договорилась с тетей Тоней, сестрой моей, что она за вами приглядывать будет, пока я на работе. Она не работала, у ней кисть правой руки в блокаду повреждена; а жила близко - на Бородинской. Где сейчас она - не знаю и знать не хочу; с того проклятого дня мы с ней навсегда в разрыве.
В тот день, 30 марта, она пришла минут за десять до моего ухода на работу. Я ей разъяснила, что ребятам на обед приготовить; продукты у меня заранее были куплены. Я ушла в свою контору, а тетя Тоня повела тебя и Петю гулять. Потом вы вернулись домой, пообедали. Тут и я забежала, убедилась, что все в порядке. А когда я ушла, к нам на квартиру (это я уж потом узнала) Коля Солянников зашел, он в квартире напротив жил. Он часто приходил к вам играть, хоть старше вас с Петей года на два был.
Вы в тот день все втроем играли, а тетя Тоня сидела в кресле, читала. Потом вдруг сказала, что сходит в сберкассу быстро-быстро, а вы тут не шалите. Это все Коля потом рассказал. Тетя Тоня после призналась, что и вправду пошла в сберкассу, уплатить за жилплощадь, и там в очереди с час стояла, потому как конец месяца. А потом свою старую знакомую одну встретила, долго ее не видала, и за разговором проводила ее до дома - аж до проспекта Майорова.
А в это время происходили безысходные события,- Коля Солянников потом все по-честному рассказал. Вы втроем играли в кубики, какие-то дворцы строили, потом все прилегли на тахту и дремали. Потом Коле есть захотелось, он был мальчик прожорливый, и он сказал, что пойдет домой кушать. А вы с Петей были младше его, вам лестно было поиграть со старшим, и тогда ты сказал: "Ты не уходи, Коля, мы тебя накормим, я тебе кашу сварю". И ты пошел на кухню. Что ты там делал - точно сказать нельзя. Потом там нашли на полу крупу-ядрицу рассыпанную, а на табуретке - кастрюлю с такой же крупой, только вода туда налита не была. И обнаружили открытый крантик на газовой плите. Верхний вентиль тетя Тоня - дура такая - забыла перекрыть, а то бы ничего и не случилось.
Когда ты вернулся в комнату, Коля спросил тебя, скоро ли каша сварится, но ты ничего толком не ответил. Вы еще чуть-чуть поиграли, а потом все трое уснули на тахте. Не от газа, а просто потому, что наигрались. Газ пришел попозже, и во сне вы его не почувствовали.
Когда тетя Тоня вернулась, она у же на площадке учуяла запах, а чуть открыла дверь - ей так в нос шибануло, что она заорала благим матом. Концентрация густая была, хорошо, что взрыва не случилось, а то и тебе бы в живых не быть. Сбежались соседи, вытащили вас на площадку, вызвали "скорую". Коля быстро пришел в сознание, он крепкий мальчик был. Петя в сознание не пришел. Тебя отходили, хоть в больнице тебе долго пролежать пришлось. Ты оказался очень живучим. Ведь тут дело тем осложнилось, что тебя, когда второпях выносили из загазованной квартиры, головой о дверь сильно трахнули. У тебя сотрясение мозга получилось. Доктора побаивались - не станешь ли дурачком. Однако обошлось. Но врач Рыневский Георгий Дмитриевич дал мне такой совет, и даже не совет, а приказ: если ты сам не вспомнишь о том, что случилось, ни в коем случае тебе не напоминать. Потому что можно этим нанести тебе непоправимую психическую травму. И вот я изо всех сил старалась, чтобы ты ничего не узнал. Из квартиры на Загородном сразу же сменялась на дальний район; со всеми родственниками и знакомыми порвала, чтобы они случайно не проговорились. И все время из района в район кочевала, чтобы все следы замести. Это мне очень долго удавалось - держать тайну в тайне. А вот теперь…
- Мама, выходит - я убийца?
- Не забирай себе в голову такой мысли! Это несчастный случай… Но, знаешь, никому не рассказывай об этом. Люди так перетолковать могут, что потом всю жизнь с клеймом будешь ходить. Молчи!
- Мама, а фото Пети есть у тебя?
- Нет. Все, что его касается, я уничтожила. Чтобы ты случайно не узнал. И то фото, где все вчетвером сняты, тоже сожгла. А второй экземпляр у подруги моей школьной хранится, у Симы Горбачевой. Она ничего не знает, думает, что Петя от ангины умер. Я ее множество лет, эту Симу, не видела.
- А где она живет?
Мать дала мне адрес. Позже я побывал у этой Симы Горбачевой и выпросил фото. Я всю жизнь храню его. И в полет на Ялмез взял. Неспроста взял.
Теперь я часто бывал дома у Элы. Подружился и с ее сестрами. И даже их отец, отставной боксер, оказался человеком невредным. Единственным мутным фактом его биографии было то, что он приклеил своей младшей дочке такое нечеловеческое имя - Электрокардиограмма. Он агитировал меня написать поэму о боксе и показывал мне разные приемы кулачной атаки и обороны.
