Когда вышел памфлет Мирабо о биржевой спекуляции, в котором автор самым суровым образом обошелся с г-ном де Каленном, вдруг пошли слухи, основанные на одном выпаде против г-на Неккера, будто именно г-н Калонн и оплатил книгу, а все дурное, что там написано о нем,-просто маскировка, дабы скрыть сговор. Наслушавшись подобных разговоров, г-н де Л * заметил, что все это напоминает ему случай с регентом, который сказал аббату Дюбуз на одном балу: оБудь со мной пофамильярнее, тогда никто не узнает, что это яп. Аббат на балу несколько раз пнул его ногой в зад, и, так как последний пинок был слишком уж увесистым, регент, потирая ушибленное место, запротестовал: оАббат, ты маскируешь меня чересчур усердно!п.

оТерпеть не могу женщин непогрешимых, чуждых людским слабо стям, - говорил М*.-Мне все время мерещится, что у них на лбу как на вратах дантова ада, начертан девиз проклятых душ:

Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate.*

оЯ всеми силами стараюсь уважать людей, и все же не слишком ува жаю, - сказал как-то М*.-Не понимаю, как это получаетсяп.

Мой знакомый, человек с очень скудным достатком, взялся помогать бедняку, который тщетно взывал к благотворительности сперва вельможи, а потом откупщика. Я рассказал ему об этом, присовокупив подробности, которые лишь отягощали вину сильных мира сего. Он спокойно ответил мне: оКак по-вашему, что сталось бы с миром, если бы бедняки не старались все время творить добро, которого не желают делать богачи, и не исправляли зло, которое те чинят?п.

Все советовали одному молодому человеку забрать у сорокалетней дамы, в которую он прежде был влюблен, свои письма. оДа она их, наверно, уже уничтожила!п. - оНу нет!-возразил кто-то. - Едва женщине минет тридцать, как она начинает свято хранить каждое любовное письмоп.

М * говорил по поводу того, как полезно уединение и какую мощь придает оно человеческому разуму: оГоре поэту, который ежедневно завивает волосы) Чтобы писать хорошие вирши, он должен носить ночной колпак и иметь возможность хвататься за головуп.

Людям маленьким и тщеславным великие мира сего никогда не дарят свое общество безвозмездно.

История Пор-Рояля, написанная Расином, - поистине примечательное произведение. Весьма занятно читать, как автор оФедрып рас

' оВходящие, оставьте упованьяп (итал.). Пер. М. Лозинского.

суждает о великом предназначении, уготованном господом матери Агнессе.

Как-то д'Арно, зайдя к графу Фризену, застал того за туалетом; его прекрасные волосы были распущены по плечам. оСударь, у вас волосы истинного гения!п,-воскликнул д'Арно. оВы находите? Хотите, я отрежу их и закажу вам из них парик?п,-ответил граф.

От тех, кто занимается сейчас во Франции внешней политикой, в пррвую очередь требуют досконального знания всего, что относится к Индии. Изучению этого предмета Бриссо де Варвиль посвятил много лет своей жизни, и я сам слышал, как он рассказывал, что отвлечь его от этого занятия и чинить ему всяческие препятствия старался не кто иной, как г-н де Верженн.

Ж.-Ж. Руссо, выигравшему несколько партий в шахматы у принца Конти, попеняли на то, что он проявил неучтивость: следовало дать принцу выиграть хотя бы две-три партии. оНо ведь я дал ему фору в ладью!п,-возразил Руссо.

М * говорил мне, что как ни старается г-жа де К * стать богомолкой, у нее все равно ничего не выйдет: для спасения души мало одной глупости, то есть искренней веры, тут еще нужен такой запас повседневного тупоумия, какого ей никогда не приобрести. оА именно это тупоумие и зовется благодатьюп,-добавил он.

Когда г-н де Ришелье на светском приеме стал увиваться за г-жой де Брион, дамой очень красивой, но, по общему признанию, глуповатой, не обращая должного внимания на г-жу де Тальмон, последняя сказала ему: оСударь, зрение у вас безусловно отличное, но вот на ухо вы, кажется, немного тугип.

Аббат Делавиль хотел устроить политическую карьеру г-на де*, человека скромного и порядочного, но неуверенного в своих силах и потому отклонявшего все его предложения. оЭх, сударь, да вы загляните в ?Королевский альманах"!п,-сказал ему, наконец, аббат.

В одном итальянском фарсе Арлекин говорит, касаясь недостатков обоих полов, что люди достигли бы совершенства, если бы не были мужчинами и женщинами.

Сикст V, будучи уже папой, вызвал к себе в Рим из Милана некоего доминиканца, начал распекать его за то, что он нерачительно распоряжается средствами своего монастыря, и напомнил ему, что лет пятнадцать назад он дал деньги в долг одному францисканцу. оДа, был такой грех,-сознался провинившийся.-Францисканец оказался дрянным человеком, он меня надулп.-оТот францисканец-это я, - сказал тогда папа.-Берите ваши деньги, но впредь будьте осмотрительней и никогда не давайте взаймы братии этого орденап.

Лукавство и осторожность-вот, видимо, те качества, которые особенно ходки и выгодны в обществе. Они порой подсказывают людям словечки, которые стоят любых острот. В одной гостиной неумеренно расхваливали деятельность г-на Неккера; некто, явно его недолюбливавший, спросил: оА не помните ли вы, сколько времени он занимал пост министра после смерти г-на де Позе?п. Тут собеседники вспомнили, что г-н Неккер - креатура последнего, и всеобщее восхищение сразу поостыло.

Прусский король, заметив, что лицо одного из солдат изуродовано шрамами, спросил его: оВ каком это кабаке тебя так изукрасили?п. оДа в том же самом, где и вы получили свою порцию, - в Калинеп, ответил солдат. Хотя под Колином король потерпел поражение, ответ солдата привел его в восторг.

Христина, королева шведская, пригласила к своему двору знаменитого Поде, написавшего очень серьезный труд о греческих танцах, и немецкого ученого Майбомиуса, который перевел и выпустил в свет сочинения семи греческих авторов о музыке. Бурдело, придворный медик Христины, помесь фаворита с шутом, надоумил королеву предложить упомянутым ученым: одному-спеть старинную греческую песню, другому-изобразить греческий танец. Ей удалось их уговорить, почтенные мужи разыграли этот фарс и сделались всеобщим посмешищем. Поде отнесся к шутке весьма хладнокровно, но ученый, с окончанием

на оусп, выйдя из себя, поставил Бурдсло не один фонарь под глазами, а затем покинул шведский двор и даже вообще уехал из Швеции.

Канцлер д'Агессо предоставлял привилегию на какой-нибудь носый роман или даже просто соглашался закрыть глаза на его печатание, лишь поставив целый ряд обязательных условий. Так, он разрешил аббату Прево выпустить первый том оКливлендап только при условии, что в последнем томе Кливленд обратится в католичество.

М* говорил о принцессе де*: оОна из того сорта женщин, которых нельзя бросить. Значит, остается одно: изменять ейп.

Кардинал де Ларош-Эмон, смертельно больной, исповедался какому-то священнику. Его потом спросили, что это за человек. оЯ просто в восторге от него,-ответил кардинал. - Он рассуждает о преисподней как сущий ангелп.

Однажды Ла Кальпренеда спросили, что это за красивая ткань, иэ которой сшит его костюм. оЭто ?Сильвандрп, - ответил он. Так называется один из его романов, имевший большой успех.

Аббат Верто очень часто переходил из одного монашеского ордена в другой. Остряки называли эти его переходы ореволюциями аббата Вертоп.

М* сказал как-то: оМне ни к чему быть христианином, но вот верить в бога было бы неплохоп.

Непонятно, почему Вольтер не изобразил в своей оДевственницеп шута: ведь в те времена у королей всегда были шуты, а такой персонаж мог бы обогатить картину нравов эпохи несколькими яркими штрихамип

Когда г-на де*, человека необычайно вспыльчивого, упрекнули за каоой-то промах, он пришел в ярость и заявил, что отныне поселится в уединенной хижине. Один из его друзей спокойно ответил на это: оЗначит, вам легче расстаться с вашими друзьями, чем с вашими недостаткамип.

Узнав подробности сражения при Рамильи, Людовик XIV воскликнул: оЗначит, господь бог забыл, что я для него сделал!п. (Анекдот, расска.занный г-ну де Вольтеру одним из герцогов де Бранкас).