- Были статьи, - перебил Анкудинов, - лет десять назад. А потом стал дельцом и забросил науку.

- Занятно, - задумчиво протянул адмирал. - Изучал воздействие глубины на млекопитающих... Дрессировка дельфинов... Очень занятно...

И адмирал принялся что-то писать в своем блокноте.

- Пошли, Роберт, - сказал Анкудинов. - По дороге расскажешь, о чем договорился с заокеанскими коллегами... Значит, вы распорядитесь относительно "Тускароры", адмирал, чтобы не мешали работать наблюдателям...

- Распоряжусь, - кивнул, вставая из-за стола, Кодоров. - Кто из вас двоих первым рассчитывает быть на "Тускароре"?

- Наверно, я, - махнул рукой Анкудинов. - Лечу послезавтра.

- Вот и превосходно, - сказал адмирал. - С вами полетит один товарищ. Окажите ему "протекцию". Помогите устроиться четвертым дежурным наблюдателем на "Тускарору". Ведь у вас там пока есть свободная вакансия?

- Да, но... - начал Анкудинов.

- Сделайте это ради меня, дорогой Иван Иванович, - продолжал адмирал, подходя к старому биологу и беря его под руку. - Возьмите моего "протеже" стажером на короткий срок - пока не подыщите более достойного кандидата. Он хороший специалист, - продолжал, улыбаясь, адмирал, - занимается психологией и немного биологией, но специализировался по некоторым разновидностям Homo sapiens.

- А-а, - сказал Анкудинов. - В таком случае придется согласиться. Ничего другого не остается...

- И напомните товарищам на "Тускароре" об осторожности и бдительности, сразу став серьезным, добавил адмирал. - Бдительность и осторожность, повторил он, провожая Волина и Анкудинова до дверей кабинета.

- А я было подумал, Иван Иванович, что и вы пришли к адмиралу настаивать на закрытии "Тускароры", - заметил Волин, когда они спустились к машине.

- И я? - повторил старый биолог, глядя исподлобья на Волина. - Значит, уже слышал кое-что?

Волин молча кивнул.

- Интересно, кого имеешь в виду?

- Вчера в Президиуме Академии мне показали копию письма Лухтанцева. Николай Аристархович в панике... Предлагает станцию законсервировать... До выяснения всех обстоятельств июньской трагедии.

- А ты что?

- Сказал, что, если он боится ответственности, надо взять станцию из ведения Петропавловского филиала и подчинить непосредственно Институту океанологии.

- Другими словами - непосредственно тебе... Правильно, Роберт. Ну, а в моих устремлениях ты теперь не сомневаешься?

- Теперь нет.

- И на том спасибо... Так вот, могу тебе сообщить: одна Марина Богданова, с тех пор как начала работать внизу, уже открыла десятка три совершенно новых видов донных организмов. Вот что такое твоя "Тускарора", то есть - наша "Тускарора"!

- Рад это слышать, - сказал Волин, - а более всего рад, что профессор Анкудинов из колеблющегося стал активным борцом за "Тускарору", за развертывание стационарных исследований на больших глубинах. Что он решил наконец оторваться от шельфа... Это сильно укрепляет позиции сторонников "Тускароры".

- Пожалуй, переоцениваешь мои возможности, - проворчал Анкудинов, с трудом протискиваясь в машину Волина. - Скажи лучше, когда тебя ждать на "Тускароре"? Там все тобой интересуются. Даже Богданова...

- Почему "даже"? - нахмурился Волин, уловив в словах собеседника скрытую иронию.

- А потому, что она никем не интересуется... Никем и ничем, кроме своей работы. Но до чего смелая девчонка и хороший биолог. То есть, будет из нее хороший биолог, - поправился Анкудинов. - Пока у нее самые интересные данные. Только имей в виду, этот твой Дымов ее рано или поздно слопает. У них и раньше были конфликты, и теперь. Что раньше было, не знаю, а сейчас, в мой последний приезд, пришлось вмешаться. С Дымовым месяц назад мы поговорили очень крупно. Ну, ты об этом узнаешь. Он перед отъездом тебе, как директору института, фискальный рапорт настрочил, длиной с хорошего солитера. Приедешь в Ленинград, прочитаешь.

- Перед каким отъездом? - спросил Волин, нажимая стартер. - Разве он уезжал куда-нибудь?

- А разве ты не знаешь? - удивился Анкудинов. - Его и сейчас нет на "Тускароре". Уехал на Филиппины. Там на днях в Себу открывается международный симпозиум, посвященный современным рифовым постройкам.

- Знаю, - сказал Волин. - На симпозиум должен был ехать я, потом решили послать Розанова. Значит, они поехали вдвоем?

- В твое отсутствие все переиграли. Розанов на "Тускароре", а Дымов уехал на Филиппины.

- Павлу Степановичу пришлись по вкусу заграничные поездки, - неожиданно жестко сказал Волин. - Сейчас ему не следовало отлучаться с "Тускароры"... Видите, как вредно директору института уезжать надолго, - усмехнувшись, добавил он после короткого молчания.

И, резко взяв с места, Волин втиснул свою "чайку" в поток машин, плывущий по проспекту Вернадского.

- Я тебя не раз предупреждал относительно Дымова, - сочувственно кивал Анкудинов, положив пухлую красную руку на плечо Волина. - Но это как раз чепуха, что он уехал без твоего ведома. На "Тускароре" спокойнее, когда его там нет. Хуже другое... Он тоже какую-то кляузу на тебя настрочил. Уговаривал и Лухтанцева подписать. Да тот отказался. А заатаковал он умно... На перспективные планы напал: доказывает бессмысленность развертывания стационарных глубоководных исследований. Утверждает, что "Тускарора" - это пока предел и глубже идти - авантюра. Об экономии рассуждает. Вот так... Куда он эту кляузу послал, не знаю. Слышал, что и статью в газету написал... Но статью пока отложили. А кляуза пошла... И вот, думаю я, не за эту ли кляузу ему командировочку на Филиппины какой-нибудь добрый дядя подмахнул?

- Мелочи жизни, - тряхнул головой Волин, круто поворачивая "чайку" на мост, - мелочи, дорогой Иван Иванович. На меня уже столько писали... В конце концов, каждому дано право говорить то, что он думает. Особенно, если человек искренне убежден в своей правоте. Вот и я убежден; поэтому мне легко... отбиваться. Не бывает великих дел без препятствий... Смотрите, красота-то какая, - продолжал Волин, глядя на открывшуюся с моста панораму огромного города. - Особенно люблю Москву вот такой - в неярком солнце, в желтизне осени, в туманной дымке, скрывающей дали... Все мечтаю побродить по ней ночью, когда улицы пусты и гулки и полная луна над кремлевскими башнями... И все не удается... Время, время, до чего ж его не хватает... А на "Тускароре" буду месяца через два. Раньше не смогу.

- А ты смоги, - ворчливо бросил Анкудинов, отодвигаясь и испытующе поглядывая сбоку на Волина. - Смоги, потому что надо. Дымова все-таки нужно на место поставить, когда вернется. Это только ты сможешь. Лухтанцев не сумеет, а я что - только отлаять могу. А ему это бара-бир [Бара-бир (узб.) - все равно]... Он мне уже не раз заявлял: "Вы, мол, тут научный консультант и в административные дела не вмешивайтесь".

- Неужели так и говорил? - удивленно приподнял бровь Волин.

- Ну, если и не так, смысл-то такой...

- Не кажется ли вам, дорогой Иван Иванович, что мы сами иногда склонны вкладывать в слова окружающих несколько иной смысл, чем тот, что в них заключен? Дымов - начальник "Тускароры". Естественно, ему иногда приходится поступать как администратору... Но, при всех его, скажем, спорных общечеловеческих качествах, он энергичный и дельный администратор... Этого у него отнять нельзя. И у меня к вам огромная личная просьба. Не задирайте вы его и не дразните, когда он возвратится с Филиппин. Ведь для него, по-видимому, не секрет ваше отношение... Необходимо создать на "Тускароре" спокойную деловую обстановку... Как говорится, во имя интересов большого общего дела. Иногда ради этого приходится забывать об антипатиях и... симпатиях.

- Послушать тебя... - сердито начал Анкудинов и вдруг осекся. Не отрывая взгляда от лица Волина, задумчиво покачал головой. - Знаешь, Роберт, продолжал он после короткого молчания, - ты становишься все более похожим на адмирала Кодорова. Раньше дело ограничивалось внешним сходством. Я уже не раз говорил: если ему сбросить двадцать лет, а тебе надеть адмиральскую форму, вас, пожалуй, не отличишь... Но теперь ты начинаешь разговаривать и даже рассуждать, как он...