Как-то под вечер в селение русских прибыл сам предводитель племени.
Это был рослый, костлявый, исполосованный шрамами старик. Опираясь на копье, словно на посох, не взглянув на дозорных, он прошел в ворота.
Шелихову тотчас же доложили о появлении неизвестного старика, и Григорий Иванович вышел ему навстречу.
- Пусть солнце ярче освещает твою дорогу! - проговорил Шелихов по-кадьякски.
Покрытое татуировкой лицо старика удивленно дрогнуло.
- Ты знаешь наш язык?!. - воскликнул гость. - Пусть время твоей охоты будет всегда счастливым... Кто ты?
- Я русский начальник на Кадьяке.
Старик наклонил голову:
- Мы знаем друг друга. Это я напал на тебя ровно луну назад. Я Ингалак. Племя мое - самое отважное на побережье.
- Я вижу, твоя рука уверенно держит копье, - сказал Шелихов. - А твои глаза, наверное, хорошо видят и ночью...
Ингалак выше поднял голову и расправил плечи.
- Я пришел спросить, почему ты отпустил здоровых и наказываешь тех, кто уже наказан ранами в бою?
Шелихов засмеялся.
- Можно ли наказать волка мясом или тюленя рыбой? Посмотри на своих пятерых воинов, сейчас они водят палочками по бумаге и уже рисуют те знаки, по которым можно читать мысль. Скоро они смогут читать книги и узнают, какой большой мир и что им следует делать, чтобы ваше племя жило богато и счастливо...
Он подвел Ингалака к дому. Тот заглянул в открытое окно, припал к подоконнику и несколько минут оставался неподвижным. Потом, обернувшись к Шелихову, он проговорил изумленно:
- Да, это правда, - они водят палочками по бумаге и произносят ваши слова... Но зачем нужно тебе, чтобы кадьяки знали ваш язык? А если они научатся читать ваши книги, разве это сделает тебя сильнее?
Шелихов слушал его с интересом. У предводителя племени был острый и развитый ум. Словно опережая мысли русского начальника, старый воин продолжал увлеченно:
- Когда наши люди узнают книги, они, быть может, захотят одеть такую же, как на тебе, одежду, жить в таких же больших домах. А потом они скажут, что ваши длинные ружья вернее стрелы или копья. Кто же даст им здесь все это: и одежду, и ружья, и такие дома?
- У тебя очень много вопросов, Ингалак, - остановил его Шелихов. - Но разве ты не знаешь, что и ружья, и одежда - все делается руками человека? Или руки твоих людей слабы? Им нужно лишь передать умение, и они смогут и ковать железо, и строить. Мы, русские, научим вас этому. Мы хотим жить с вами в мире и дружбе.
Старый Ингалак задумался.
- Значит, вы приехали не для того, чтобы убивать нас, жечь наши жилища, отбирать песцовые и котиковые шкуры?
- Нет, Ингалак, мы приехали трудиться, охотиться, изучать эту землю. Здесь много, очень много богатств. Их хватит и для нас, и для твоего народа. Их будет достаточно и для других племен.
- Я слышу, ты говоришь правду, - молвил Ингалак, внимательно глядя в глаза Шелихову. - У тебя нет нужды обманывать меня: ведь я здесь один, а вокруг твои люди, и тебе ничего не стоило бы...
- Будь спокоен, Ингалак, - улыбнулся Шелихов. - Не зная меня, ты решился прийти сюда один. Ты человек отважный и честный, а мы уважаем таких людей. Я отпускаю твоих воинов - их раны уже зарубцевались. Пусть эти воины расскажут всем кадьякам, что встретили здесь не врагов, а друзей, и пусть приходят к нам в любое время.
Кадьяки ушли со своим старым предводителем, унося щедрые подарки Шелихова: отрезы ситца, курительные трубки, табак, ножи...
Ни у бывших пленников, ни у Ингалака Шелихов не допытывался больше, откуда у них появилось ружье английского образца. Он решил, что узнает об этом позже. Если ружье попало к ним случайно, - особого значения этот факт не имел. Если же кто-то снабжал островитян новейшим оружием для борьбы против русских поселенцев, - нужно было узнать, чья это злобная затея, разыскать негодяя и наказать...
Проходили дни, уже миновало две недели, но никто из кадьяков вблизи поселка не появлялся. Промысел морского зверя попрежнему был очень успешен: на складах вырастали кипы драгоценных мехов. Такого количества отборных котиковых шкур не видывал ни иркутский богач Голиков, ни владельцы лучших московских пушных магазинов. А Шелихов, казалось, и не замечал этого огромного богатства. Камень, разысканный им где-то в русле ручья, взволновал его куда больше, чем добыча зверя. В этом камне он обнаружил медь. Позже он увидел на острове превосходный точильный камень. В разных районах огромного острова были найдены кристаллы хрусталя, гончарная глина, несколько крупинок золота. Все эти находки были для Шелихова самыми драгоценными приобретениями.
Карта Кадьяка с каждым днем все больше прояснялась. Не только линия берега, направление рек и горных кряжей получали здесь четкие очертания, на карте уже можно было прочесть, какие ценности хранятся в нетронутых недрах острова, где расположены самые богатые массивы строительного леса, где находятся луговые долины, заросшие кормовыми травами... На этих лугах Григорий Иванович словно видел уже бесчисленные тучные стада, в лесных дебрях, казалось, слышал гул лесопилок, над залежами руд и минералов чудились ему разрезы карьеров и вышки шахт...
Шелихов знал, что все это - смелая мечта. Но разве не был недавно смелой мечтой и поход его на Кадьяк? Весь этот огромный, открытый русскими мореходами край будет обжит и освоен, как уже обжита вся великая Сибирская земля...
А отпущенные с миром и щедро одаренные островитяне все-таки не шли в поселок: они не верили людям, пришедшим из-за океана.
Как много усилий придется еще приложить, пока рассеются ненависть и страх, внушенные этим племенам пиратами и торгашами, посыльными европейских торговых контор и разных королей! Но Шелихов не таков, чтобы отступить при первых неудачах. Он сам поедет к островитянам. Не может быть, чтобы они отвергли его дружбу и мир.
Большая новая байдара уже ждала у причала начальника, отбиравшего на складе товар для меновой торговли и для подарков... Четверо дюжих, плечистых гребцов перенесли на байдару тяжелые, туго стянутые тюки. Григорий Иванович давал последние указания помощнику, когда со сторожевой вышки послышался голос дозорного:
