Лейтенант Михаил Лазарев был моложе Беллинсгаузена. Он окончил Морской корпус на шесть лет позже своего соратника, но сразу же по окончании курса, с 1803 года, непрерывно находился в дальних плаваниях на разных кораблях в течение нескольких лет. За это время Лазарев не раз обошел побережье Европы, Африки и ряда азиатских стран, вплоть до Индии, а в 1813 году, командуя кораблем "Суворов", он совершил самостоятельный рейс в Америку.

Еще в годы русско-шведской войны за Лазаревым укрепилась репутация отважного и опытного моряка, и теперь, когда, возвратясь из Америки, он окончательно поселился в Кронштадте, в Морском министерстве о нем вспомнили не случайно.

И Лазарев, и Беллинсгаузен знали, как важно отобрать для экспедиции закаленных в северных морских походах, дружных, выносливых, бесстрашных моряков. Тщательно проверяли они каждого матроса, его опыт, отвагу, здоровье, умение жить и трудиться в коллективе.

Участник этой славной экспедиции, профессор Иван Симонов позже неспроста отметил:

"...Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские. Некоторые носили немецкие имена, но, будучи дети российских подданных, родившись и воспитавшись в России, не могут назваться иностранцами..."

Капитаны были довольны экипажами кораблей. Уже первые штормы в Балтийском и Северном морях показали, как выдержаны и искусны в опасных работах на реях мачт бывалые русские моряки.

Единственное, что с первых дней похода смущало обоих капитанов, это ненадежность и невысокие мореходные качества кораблей.

На эти качества еще в Кронштадте и Лазарев и Беллинсгаузен обращали внимание чиновников из Морского министерства. Шлюп "Мирный" по скорости хода значительно уступал "Востоку", был мало поворотлив и недостаточно прочен. Корабли должны были следовать все время вместе, и это заставляло один из них идти под всеми парусами, а другой постоянно останавливаться и ждать. Если учесть условия плавания на крайнем юге, за тысячи километров от земли, в неизведанных просторах океана, меж льдов, то экспедиция на этих малых деревянных кораблях выглядела как предприятие весьма рискованное.

И все же особенно настаивать на замене кораблей капитаны не могли: это привело бы к отсрочке похода, а может быть и к отмене его.

После первых штормовых экзаменов на Балтике и краткой стоянки в Копенгагене, а затем в Портсмуте перед моряками открылась Атлантика.

Размеренно и слаженно шла жизнь на кораблях. Высококультурные офицеры Лазарев и Беллинсгаузен категорически исключили на своих судах старую морскую "традицию" всех флотов - телесные наказания для матросов. Обширная библиотека и многочисленные игры были в распоряжении не только офицерского, но и рядового состава шлюпов.

Вечерами свободные от вахт матросы собирались у фок-мачты, на выступе трюма, и дружная русская песня летела над океаном, и задумчивый перебор гармоники словно был голосом родины, ее приветом...

В начале ноября "Восток" и "Мирный" прибыли в Бразилию, в порт Рио-де-Жанейро. Веселым и радостным сначала показался морякам этот город, весь в цветущих бульварах и садах. В ноябре в Петербурге сеется мелкий дождь, а здесь роскошно цветут колларио и розы, обласканные теплым ветром южной весны.

Но город только внешне выглядел радостным и веселым. Его богатые магазины, дворцы помещиков и торговцев, фонтаны, памятники и сады были вывеской, за которой скрывались ужас работорговли, слезы и кровь невольников, обреченных на мученичество и смерть в малярийных болотах Бразилии.

С гневом и ненавистью смотрели русские моряки на ожиревших торговцев "живым товаром", на дикий бесчеловечный аукцион, где из материнских рук вырывали несчастных детей, чтобы продать их в вечное рабство, где хлыст то и дело свистел над головами невинных пленников...

Около трех недель простояли шлюпы в порту Рио-де-Жанейро, но в последние дни никто из моряков не выезжал в город.

В Рио-де-Жанейро находился отправной пункт, с которого экспедиции предстояло совершить прыжок в неизведанные просторы высоких южных широт. В декабре корабли снова вышли в океан и взяли курс на юг.

С каждым днем все плотней становились туманы над океаном. Свирепые шквалы рвали паруса. Иногда шел снег, и тонкий лед сковывал снасти.

Пустынные острова Южная Георгия уже были известны - их не раз посещали китобои, - поэтому экспедиция задержалась здесь ненадолго. Впереди лежали неисследованные пространства Южного Заполярья, которые неудержимо влекли моряков.

Уже в первые дни дальнейшего плавания на юг экипаж шлюпа "Мирный" ждало открытие: вахтенный офицер Анненков заметил неизвестный, не указанный ни на одной географической карте остров. Этот остров был назван его именем.

Офицеры на "Мирном" шутили:

- Итак, начинаем по алфавиту - с буквы "А"... Если так переберем всю азбуку - сколько новых островов появится на карте!..

Но было похоже, что шутка становится правдой. Через несколько дней лейтенант "Востока" Лесков обнаружил еще один остров. Ему дали имя Лескова...

Прошло лишь несколько часов, и лейтенант Торсон заметил третий по счету остров. Невдалеке от него клубился едкий вулканический дым еще одного неизвестного острова, получившего имя Завадовского.

Следуя к Южным Сандвичевым островам, которые ранее посетил Кук, экспедиция открыла острова Восточный, Западный и Средний; это были хмурые скалы, лишь местами покрытые зеленью мхов, населенные тысячами пингвинов...

На Земле Сандвича ни до Кука, ни после него никто из мореходов не был. Заброшенная на крайний юг Атлантического океана, эта земля изображалась на картах лишь приблизительно. Первыми после Кука здесь высадились русские моряки. И сразу обнаружились ошибки знаменитого морехода. Мыс Сандерса и мыс Монтегю оказались островами. Там, где Кук увидел сплошную землю, была рассеяна группа мелких островов. Три из них открыли Лазарев и Беллинсгаузен. Из уважения к памяти Кука они не изменили названия этого архипелага, но с того времени на всех картах мира Земля Сандвича стала называться Южными Сандвичевыми островами.