Генри Корвин поспешно нажал еще на несколько кнопок, но столкновение было неизбежным. Два поезда столкнулись лоб в лоб.
От удара помялись поезда, погнулись рельсы и разлетелись игрушечные человечки.
Вместо того, чтобы оставить все как есть, Корвин нажал еще две кнопки и этим довершил разрушения. Он перевел рельсы, отчего тяжело нагруженный товарный поезд взгромоздился на первые два. Игрушечные поезда взлетели на воздух, мосты рухнули, и, когда шум утих, Корвин увидел двух маленьких мальчиков, во все глаза смотревших на него.
Мальчик постарше посмотрел на своего приятеля, затем опять на Корвина.
- А как у тебя насчет строительных наборов? - спросил он.
Корвин несколько печально покачал головой:
- Почти так же.
Он взъерошил их головы, затем перелез через бархатный канат, натянутый вокруг его стула.
Там скопилось много ожидающих детей и посматривающих на часы мамаш. Они устремились вперед, как только слегка потертый рождественский дед взгромоздился на свой трон. Он сидел там с минуту, закрывая глаза всякий раз, как комната начинала вращаться вокруг него. Рождественские украшения и цветные огни вращались и вращались, точно он кружился на карусели. Он попытался сосредоточиться на лицах детей, проходящих мимо него; попытался улыбнуться и махнул им рукой. Потом снова закрыл глаза и почувствовал, что его тошнит. Когда он открыл глаза, перед ним был смутный образ маленькой горгульи[Горгулья - выступающая водосточная труба в виде фантастической фигуры в готической архитектуре. ], которую подталкивала к нему грудастая крикливая женщина с плечами Тони Галенто.
- Иди к нему, Вилли, - говорила она хриплым голосом, заберись к нему на колени. Он тебя не обидит, правда, Сайта Клаус? Иди к нему, Вилли, и скажи ему, что ты хочешь.
С этими словами она снова подтолкнула семилетнего ребенка к Сайта Клаусу. Корвин приподнялся, неуверенно качнулся и протянул руку.
- Как тебя зовут, мальчик? - спросил Корвин негромко икнул.
Он наклонился в сторону, попытался схватиться за ручку своего "трона" и свалился на пол прямо к ногам ребенка. Он сидел там, улыбаясь какой-то жалкой улыбкой, не способный подняться или сделать что-либо еще.
Маленькая горгулья взглянула на Корвина и громким голосом, подобным мамашиному, крикнула:
- Эй, мама! Сайта Клаус нализался!
Торгульина мамаша немедленно заорала: - У вас железные нервы! Вам должно быть стыдно!
Корвин сидел там и только кивал.
- Мадам, - сказал он очень тихо, - мне действительно стыдно.
- Пойдем, Вилли, - она,схватила мальчика за руку. - Я думаю, это не причинит тебе психической травмы.
Глянув через плечо на Корвина, она прошипела: - Алкаш!
Люди, слыша ее голос, останавливались и смотрели.
Мистер Данди заторопился по проходу к секции игрушек. Он бросил всеобъемлющий взгляд, сменил обычный голос на елейный, как любой управляющий в дурном расположении духа.
- Что-то случилось, мадам?
- Случилось, - прорычала в ответ женщина. - Ничего особенного, кроме того, что я в последний раз что-то покупаю в этом магазине. Вы нанимаете Сайта Клаусов в канавах!
Она показала на Корвина, пытавшегося встать на ноги. Тот сделал неуверенный шаг к бронзовому шесту, одному из четырех, на которых держался бархатный канат.
- Мадам, - очень мягко сказал он, - пожалуйста. Это Рождество.
Лицо женщины перекосилось в свете неоновой надписи, которая гласила: "Мир на Земле всем людям доброй воли!". Она походила на Злую Ведьму с Севера и в то же время на женский вариант Эбинизера Скруджа.
- Не травите душу, - кротко ответила она. - Пойдем, Вилли.
Она натолкнулась на двух покупателей, отпихнула их с дороги и потащила ребенка по проходу.
Данди повернулся и взглянул на Корвина, потом на продавцов и покупателей, столпившихся в отделе.
- Все в порядке! - мрачно сказал он. - По местам! Все по местам!
Он направился к Корвину и остановился у бархатного каната. Его тонкие губы скривились, когда он пальцем поманил к себе Корвина.
- Слушаю, мистер Данди?
- Вот что я хочу тебе сообщить, мистер Рождество-маленькая сучка, сказал ему Данди. - Поскольку до закрытия - один час тридцать минут, я с большим удовольствием сообщаю, что магазин больше не нуждается в твоих услугах. Иными словами, ты получил то, что заслуживал. А теперь убирайся отсюда!
Он повернулся к матерям и детям, блаженно улыбаясь.
- Ну что, дети, - фонтанировал он, - свободные лилипуты! Подходите все в отдел сладостей. Идите все за карамельками!
Он улыбнулся, подмигнул, благожелательно посмотрел на расстроенных детей и раздраженных матерей, уходящих от понурившегося Сайта Клауса.
Корвин смотрел в пол, чувствуя взгляды детей, и, повернувшись, направился в бытовку.
- Один совет, - сказал ему Данди. - Будет лучше, если ты вернешь этот потрепанный красный костюм туда, где ты его взял, прежде чем налижешься и порвешь его окончательно.
Корвин остановился и посмотрел на искаженное злобой лицо.
- Большое спасибо, мистер Данди, - тихо сказал он. - Что касается моего пьянства, оно непростительно, примите мои искренние извинения. В последнее время я заметил, что у меня мало выбора для выражения эмоций. Я могу либо пить... или же я плачу. А пьянство менее заметно.
Он помедлил и бросил взгляд на пустое место Сайта Клауса.
- Но что касается моего неподчинения, - он покачал головой, - я не был груб и с той жирной дамой. Я хотел ей осторожно дать понять, что Рождество - это не беготня по всему магазину и не расталкивание людей, стоящих на пути, кроме того, не стоит кричать "обман!", когда нужно раскрыть кошелек. Я только пытался сказать ей, что Рождество - это нечто совсем другое. Оно богаче и прекрасней, правдивей и... нужно делать поправку на терпение, любовь, милосердие и сострадание.
Он глянул на застывшую маску, которая заменяла лицо управляющему.
- Все это я бы сказал ей, - мягко добавил он, - если бы она дала мне эту возможность.
- Да ты - философ! - холодно ответил мистер Данди. - Что до твоего последнего слова, возможно, ты можешь сказать нам, как мы можем пользоваться твоими святочными стандартами, которые ты столь грациозно и самозабвенно обосновал для нас?
