Они не дадут тебе умереть так просто.
- Они убьют тебя сами.
Они визжат от восторга. Кто-то принёс с крыши полное ведро снега и вывалил его на паркет. Они бросают снежки и бегают по комнате, уворачиваясь, толкаются, хватают руками снег с пола и, наспех слепив комок, почти не целятся. Снежки летят в стены, бутылки падают на пол. Они хохочут, закрываясь стульями. - Сейчас принесут ещё! Они визжат от восторга.
Он лепит из снега женщин, раскрашивает и отправляет их на панель.
- Но у меня нет жены! - А она сказала... - Мало ли что! - Но кто же она тогда? - Не знаю,- говорит он.- У меня нет жены. Не знаю, кто к вам ходит.
Слышно, как завывает ветер там, где им холодно.
Она задирает юбку и, подобрав её, забирается с ногами на кровать. Я отодвигаюсь. Она отстёгивает чулки.
Ночью их легче всего ловить, особенно зимой - они прячутся, где тепло.
- И ты знаешь, иногда мне кажется... что я вернулся не в ту дверь,- он помешивает кофе в кастрюле.- Ты сахар когда кладёшь, уже в чашке? Есть люди, которым больше нравится растворимый.
Он жил на мансарде, и из его окна были видны черепичные скаты крыш, нависшие над горбатой мостовой узкой, кривой улочки,- её даже не было видно сверху,- ночью её освещали только окна домов. Он всегда закрывал дверь и всегда проверял, закрыта ли, но однажды он забыл закрыть. А он думал, что дверь закрыта, и так получилось, что именно в эту ночь...
- Однажды ночью ехал трамвай, и он сломался. А в нём ехали люди, но их было мало. А потом трамвай, когда починился, он не мог ехать, потому что приморозился к рельсам,- это была зима. И тогда они вышли из трамвая и стали его толкать, но не смогли сдвинуть. И они испугались. Вот, и водитель сказал, что нужно сделать костёр, костры, чтобы рельсы оттаяли, и они собрали всякие палки и бумаги и разожгли. А вокруг было темно, и они ждали, когда трамвай сможет ехать. А теперь ты рассказывай!
...Все вышли, чтобы столкнуть с места примёрзший к рельсам трамвай. Остался только один человек - он спал, и никто не стал будить его...
- Вы не скажете, он со всеми остановками едет? - - Ох, извините... - Да, да, со всеми,- чей-то ворчливый голос. Он разбудил меня. Мне холодно.
Они сидят, сжавшись, почти упираясь коленями в колени на жёстких сиденьях промёрзшего вагона. Бесконечная судорога грохота катится по составу. Они сидят, пригнув головы. Слабые облачка их дыхания оседают мелкими иголками изморози при свете ламп жёлтой болезни электричества. Как лифт, падающий на дно, которого нет - бельма незрячих прорубей окон. Он жил в старом городе... это как-то связано... Я всегда где-то, даже когда меня нет.
Мадам Скюдери кутается шубку, снежинки танцуют феерию. Ей холодно.
Кто-то живёт здесь уже давно и ходит по коридорам в тапочках; они щёлкают выключателями в своих комнатах и окликают друг друга. Когда-нибудь кто-то из них, проходя мимо, постучится в твою дверь, и обернувшись, ты увидишь, что забыл закрыть окно на щеколду, и ветер распахнул его, на подоконнике снег...
Дети дышат на окна, чтобы посмотреть, где мы едем.
Поблёскивающие в темноте машины инквизиции. Железо, раскалённое на морозе, делается липким. Я прикоснулся губами к обнажённому бедру бронзовой статуи, и поцелуй сорвал кожу с моих губ. Я вскрикнул...
Я не знал, что это так близко... Женщины в высоких париках. Своды пространства стен, пахнущего духами, свечи на сквозняке. Сверкающая россыпь звучания клавесина. Рисунок дерева. Вспыхивающие искры - пылинки канифоли в воздухе.
Она медленно движется в экстазе танца. Оконные стёкла, льдинки, до них можно дотронуться пальцами. Радужными блёстками мерцает чешуя его тела, на его голове зубчатый цветок короны, он танцует, закрыв глаза. Вы, цепенеющие от страха перед ним, посмотрите, как он красив!
Он обнимает её за плечи, и снег плавится от его рук, она тает...
Она откидывается на локти и, запрокинув голову, издаёт стон, она тает...
Дымящиеся фонари перронов.
- Не спите, а то совсем замёрзнете. Слышите? Чья-то рука трясёт меня за колено. - Не спите. Он смутно... указания лечащего врача в карантинной палате. Время - змея, чей укус смертелен...
Он витает над краем бездны.
- Я расскажу тебе про него. Слушай.
- Он заставлял меня проделывать это каждый раз, представляете? Она украдкой бросает на меня взгляд. - Хотите посмотреть?
Он витает над обрывом пропасти, где по краю скалы вьётся тропа. И когда путник, идущий по ней, приходит сюда, этот дух вселяется в него, и человек делается как бы безумным и бросается в бездну. И тогда дух покидает его и ждёт новую жертву. Говорят, когда-то очень давно кто-то первым окончил здесь свои дни, и с тех пор его дух не знает покоя. Он жаждет войти в человеческое тело, чтобы обрести плоть, но каждый раз тот несчастный, в кого он вселился,- всегда на краткое время,- становится самоубийцей, и дух остаётся безвиден, и тоска его безысходна...
Ветер наметает снег на подоконниках в комнатах, где открыты окна, шторы надуваются парусом, и на полу сырость.
Если я замёрзну совсем, я смогу прикоснуться губами, слиться с ней в поцелуе, и она не растает от моих объятий. Ласки мои будут холодны холодом её плоти, зовущей к экстазу, светом её тела. Она зовёт меня. Я умираю... я хочу её!
Она опустила веки, её волосы спадают по обнажённым плечам. Она стонет.
...ненасытную топку времени, сжигая в ней расстояния, и дымное пламя покрывает копотью стены...
Мы возделываем Сад Времён Года, врастая в него корнями. Дома, где мы кормим ненасытную топку времени, сжигая в ней расстояния, и дымное пламя покрывает копотью стены. Там, где она вплетала в причёску живые цветы, ветер бесцельно гоняет мусор по мраморному полу пустых беседок. На том берегу гипсового парка безглавых статуй.
Он вышел из комнаты, чтобы вымыть руки, и когда вернулся, забыл закрыть за собой дверь.
- Ты очень похож на одного человека, с которым я не желаю иметь ничего общего. - Но ведь я... - Ничего общего!- категорично заявила она.- Даже твою внешность.
Эдвард Мунк не выносил вида человеческих пальцев.
- Ну вот,- сказал он с тяжёлым вздохом.- Поговорили и разошлись. А кто будет мыть посуду? Он повернулся ко мне. - Вы не помоете?- тоскливо попросил он. - Да мне, честно говоря, тоже уже... пора.
Она опустила ноги с кровати и стала приводить в порядок причёску. - Дверь!- она с ужасом посмотрела на меня.- Дверь всё это время была открыта!
Когда они пришли в его комнату,- дверь оказалась незапертой,- они увидели, что постель не смята. Вещи были разбросаны как попало, на магнитофоне горел огонёк индикатора. Записки нигде не нашлось. Видимо, он ушёл ещё ночью. В ящике тумбочки они обнаружили коллекцию женских трусиков.
Кажется, кошки совершенно не боятся высоты. Они расхаживают по карнизу пятнадцатого этажа как дамы по фойе оперы.
- Он ещё и фотографировал меня в таком виде. Один раз я была в душе, так он... Нет, не буду рассказывать.
- Это очень просто,- говорит он.- У них одинаковые глаза, это сразу чувствуешь. Женщины без прошлого и мужчины без будущего. Он подходит к открытому настежь окну и, закурив сигарету, швыряет пустую пачку на улицу. - Люблю ночной город. Шум автобусов, отъезжающих от остановки перед освещённым зданием вокзала.
Звонит телефон. В пустой комнате жёлтая болезнь электричества. На полу валяется пара чёрных туфелек, и что-то разлито - красные пятна.
- А вот собаки боятся высоты и такие смешные. Зимой они разрывают снег, пытаясь отыскать косточки, припрятанные когда-то, ещё летом. У нас была собака, так она прятала всё под подстилкой. Бывает, ночью проснёшься - из коридора какой-то хруст, и спросонья не можешь понять, в чём дело. - А правда, что осьминог может задушить человека?
...Когда комната погрузилась в пожар, птицы сгорели заживо в своих клетках...
