- Но и смотреть равнодушно со стороны, как другие в потемках отыскивают выход, запинаются, разбивают носы, а то и вовсе летят в пропасть...

- Значит, надо взять за руку и провести через опасные места? - спросил он.

- Ну не совсем так. Может быть, просто посветить им,нашелся я. Очень уж мне и самому не хотелось, чтобы ктонибудь вел меня за руку.

- Это и хотим сделать,- сказал Итгол.- Кстати, опыт с тобой преследует такую цель.

- Опыт?!

Веселая, почти озорная улыбка скользнула по лицу ИтгоЛа.

- Ваша планета давно интересует нас. Путь развития, по которому вы двигаетесь,- перспективный. Однако опасности есть, и они способны завести в тупик. Такое уже происходило. Вот эти-то возможные отклонения мы и хотим изучить и попытаться предупредить, не вмешиваясь в...

- Но...- решил я возразить ему.

- Ты хочешь сказать: непоправимое совершилось - катастрофа? - перебил он.

Я молча кивнул. Ради чего изучать .какие-то опасности, если цивилизации уже нет?

- Успокою тебя: никакого взрыва на вашей планете не было. Подобный исход возможен лишь в одном из вариантов действительности.

Вот тут-то я и услышал от него такое, что померкли все прочие чудеса, каких я нагляделся на Земтере и на Карсте. Оказывается, сами Карст и Земтер не настоящие. Все мы находимся внутри искусственного времени пространства. Итгол назвал гиперфантомом. О том, как этот гиперфантом создан, я и не пытался узнать. Все равно бы не понял.

- Ничего сверхъестественного или чудесного, - заверил Итгол.

Люди планеты Алиен давно используют модель гиперфантома для исследований возможного будущего других цивилизаций. Модель . позволяет проводить одновременно практически бесконечное число опытов. Только среди землян я был один из множества. Обыкновенно человека берут в тот момент, когда у себя он на время исчезает, например, его накрыла снежная лавина. По окончании опыта каждого возвращают на Агесто, и участь, какая была уготована человеку, не минует его.

Испытуемые не подозревают, что происходило с ними: перед тем, как возвратить на место, их облучают на специальной установке, и они забывают все, что пережили, находясь в модели гиперфантома.

- И я... я тоже ничего не буду помнить?

- Такнадо.

- А если бы суслам удалось вздернуть нас на виселице, я бы уже не возвратился на Землю?

- Никакие опасности испытуемым не угрожают: опыт автоматически прекращается - и человек оказывается там, откуда был взят.

- А если не облучат...

- Такие случаи были. Но ведь этому человеку все равно никто не поверит. Да и сам он скоро перестанет верить cебе - посчитает сном.

- Поскольку меня не повесили и теперь ничто не помешает вам облучить меня, есть смысл раскрыть мне всю правду, - стараясь придать своему голосу как можно больше простодушия, сказал я.

У меня созрел план, как надуть Итгола и всех их-людей планеты Алиен.

- Это можно. Поскольку я уже начал говорить, продолжу. Хоть и поступлю вопреки правилам.

Я не пытался выяснить, как создан гиперфантом: моих знаний явно было недостаточно для этого. Да Итгол и не вдавался в подробности.

Люди Алиена прекрасно знали нашу историю и все наши достижения, и не только в области техники, но также в искусстве и морали. Моделируя в гиперфантоме возможное будущее, они как бы давали зеленую улицу какой-либо тенденции, наметившейся у нас. Им хотелось знать возможные последствия. В случае со мной проверяли, куда может привести тенденция к безумной технизации и стандарту, будто бы облегчающим жизнь. А в области морали у них была задача проверить тенденцию в умах отдельных людей к установлению единоличного господства.

Меня взяли в гиперфантом, когда я попал в снежный обвал. Действительность раздвоилась: что- произошло со мной настоящим, я узнаю, когда завершится опыт.

Я так и не уяснил до конца, почему они не могли проверить будущее без меня. Понял одно; Итголу непременно нужно было отыскать меня в модели гиперфантома. Иначе весь опыт шел насмарку, пришлось бы начинать все сначала.

Еще немного - и меня возвратят в снежную лавину, от куда взяли.

АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Эту главку читатель, не склонный к теоретическим фантазированиям, может пропустить. Цепь событий, происходящих с Олесовым, от этого не прервется.

Рассуждения инопланетянина я назвал фантазиями, хотя Олесов убежден, что Итгол изложил ему научную схему строения мира. Правда, изложение было поверхностно и упрощенно: Итгол приноравливался к уровню знаний слушателя. Читатель уже знает, что уровень этот не бог весть как высок даже и для нашего времени.

"Мир беспределен и вместе с тем исчезающе мал, - говорил Итгол. - Это может показаться нелепостью - быть одновременно бесконечно большим и бесконечно малым..."

В точности всех слов, какие произносил Итгол, Олесов не помнит, но, ему кажется, он уловил суть. Он считает даже, что не услышал от Итгола ничего нового. Похожие мысли Олесову приходили еще в детстве. Собственно, кто из нас не фантазировал, не придумывал своего варианта мироздания? Кому не приходило в голову, что атомы или даже еще меньшие частицы - тоже миры? А вселенная, в которой живем сами, в свою очередь не более чем элементарная частица в другой большей - супервселенной. И так без конца в обе стороны. Представление это настолько старо и обыденно, что тут и говорить не о чем. Стоило попадать в будущее, чтобы услышать этакую банальность?

Однако у Итгола было и нечто новое, непривычное. Все мы, рисуя себе картину мира, воображаем вселенные, помещенные одна в другую по принципу матрешек: каждая последующая больше предыдущей. И большая не может поместиться в меньшей. А по Итголу, вселенные равнозначны: нет ни больших, ни меньших. Каждая одновременно - есть микрочастица материи и она же беспредельность, содержащая в себе всю мировую материю. Эту двойственность быть вселенной и микрочастицей, они обозначили словом "гонокосм" Гонокосм вселенная-микрочастица. Для- того, кто внутри нее, - это необъятная вселенная, для воображаемого созерцателя вне ее пределов - это микрочастица, какой-нибудь жалкий электрон или мезон. Беспредельности пространства и времени существуют лишь внутри гонокосма. Вне его пределов и время и пространство обращаются в ничто. Подобными свойствами обладает любая из элементарных частиц. Поэтому безразлично "большая" или "меньшая" проникает в сопредельную, внутри нее она всего лишь частица.

- А как же с массой? Куда она исчезает? Ведь если каждая микрочастица - вселенная, так любой из атомов должен быть в миллиарды раз тяжелее галактики. Абсурд!

На это недоуменное восклицание Олесова Итгол лишь усмехнулся.

- Уж коли вы приняли метаморфозу бесконечного пространства и вечного времени в "ничто", когда вселенная выступает в ипостаси микрочастицы, что стоит допустить такое же превращение вселенской массы в "ничто" атома? Пространство, время и масса - триедины - могут существовать лишь в совокупности. Либо они есть - все вместе, либо их нет.

До конца в этой абракадабре Олесов не разобрался. Его даже не удивило, что инопланетяне способны перемещаться из одного гонокосма в другой, или, что то же самое, из одной вселенной в другую. Они рассуждали так: если допуск тить, что гонокосмы могут проникать один в другой, выпoлняя там роль элементарной частицы и сохраняя свои вселенские свойства внутри, так должны быть и "двери" в сопредельные миры. Такие двери нашлись: в одну-сторону-вакуум; в другую - коллапс. Спустя долгое время инопланетяне сумели построить каналы связи.

Не все гонокосмы обитаемы. В одних, как в нашей вселенной, есть жизнь, в других пребывает только косная материя. Гонокосмы с неживой материей они и приспособили под свой гиперфантом, где испытывают модели возможного будущего.

Я едва не позабыл про Эву. Меня ничуть не опечалило, что ни Либзе, ни Герия, ни всех остальных земтерян в действительности нет и не будет. Но с тем, что и Эва - такой же фантом, как и они, я не хотел примириться.