- Здесь мы расстанемся. - Рина остановилась рядом с базальтовым монолитом, что нависал над раскаленными струями лавы. Эта плита, вросшая в каменистый берег, имела десять шагов в длину и почти столько же в ширину; ее шершавая темная поверхность была покрыта копотью. На фоне огромной скалы фигурка Рины, озаренная багровыми всполохами, казалась особенно маленькой и хрупкой.
- Не вижу, как тут подняться к лесу, - проворчал Конан, поудобнее пристраивая за спиной мешок. Задрав голову, он попытался окинуть взглядом гигантскую фигуру Первосотворенного, подпиравшего плечом равнину пурпурных джунглей, но это было невозможно; он видел лишь белую стену, тянувшуюся в безмерную высь. - Да, здесь мне не подняться, - снова буркнул он, поворачиваясь к девушке. - Разве что ты вызовешь тех серых летающих тварей, что чуть не сожрали нас! Может, Митра одолжит пару-другую у Нергала, чтобы они доставили меня наверх?
Рина не улыбнулась в ответ на его шутку; лицо ее было серьезным и строгим.
- Не поминай демонов вблизи обители светлого бога, не гневи Его, произнесла она, потом задумчиво посмотрела на багряный поток лавы и нависшую над ним плиту. - Тебе не надо лезть на скалы, милый, не надо пробираться лесом и рисковать жизнью в той пещере, где сонный морок пожирает души путников. Смотри! Обратная дорога лежит перед тобой. Видишь эту огненную реку? Она понесет тебя вверх, а уж я - я пригляжу, чтобы ты не слишком обуглился по пути.
Тут она все-таки улыбнулась, и Конан отметил, что в лице Рины проглядывают некие новые черты - словно зрелая, уверенная в себе женщина смотрит в мир глазами юной девушки. Он нахмурил брови и призадумался. Что же так изменило ее? Осознание собственной силы? Милости Митры и его таинственные дары? Или то, что случилось в беседке?
Усмехнувшись при этом приятном воспоминании, киммериец покосился на темное отверстие, в котором исчезал лавовый поток.
- Значит, я поплыву вверх по реке пламени, а ты присмотришь за мной... - медленно сказал он. - Ну, что ж, я готов! Только для этого понадобится прочный корабль, клянусь Кромом!
- Да, милый, прочный, очень прочный, - Рина повернулась к скале и вытянула вперед руки. Лицо девушки стало сосредоточенным и суровым, темные веера ресниц легли на побледневшие щеки; и Конан, уже догадываясь, что сейчас произойдет, невольно вздрогнул, когда ослепительная молния вырвалась из ее ладоней, ударив в основание базальтовой плиты. Еще и еще раз! Яркие стрелы, скованные из синего пламени, снова и снова били в темную каменную поверхность, и она крошилась, растрескивалась, проседала под их неудержимым напором. На миг острое чувство сожаления пронзило Конана; вот так же рушились бы стены замков и крепостей того неведомого пока царства, которое он жаждал завоевать... Потом киммериец, покачав головой, взглянул на свои руки. Они были мощными, крепкими, и в них хватало силы, чтобы раскачать бревно тарана, обрушив его на камни вражеской цитадели. Сильные руки, надежный меч да свобода - что еще нужно мужчине на дороге славы? Он вновь обрел все это - и, быть может, капельку мудрости в придачу.
Базальтовая плита рухнула с протяжным скрежетом, взметнув фонтаны багрового огня. Пламенные брызги взлетели вверх, на мгновение повисли в жарком воздухе и канули в рокочущий поток, воздвигнув над ним причудливый купол, сотканный струйками дыма. Река раскаленной лавы грохотала и ревела, кружила каменные глыбы, сталкивала их между собой, но сраженный молниями монолит застыл у берега, словно привязанный невидимым канатом. Струйки лавы обтекали его, алыми жаркими волнами выплескивались на края, давили и тянули, стремясь увлечь в темную дыру провала. Тщетно! Каменный челн был недвижим, с покорным равнодушием ожидая, когда ему будет дозволено тронуться в путь.
- Прочный корабль, - сказал Конан, поглядывая то на девушку, то на свой базальтовый плот. Однако он не торопился сделать последний шаг, отдавшись на волю огненного потока.
Рина кивнула и вдруг потянулась к нему; ее глаза подозрительно заблестели.
- Прощай, милый... - Теплые нежные губы прижались к губам Конана. Прощай, и да будет с тобой милость Пресветлого!
- Его милостям я предпочел бы тебя. Может быть, ты еще передумаешь? Он покосился на плот.
- Не надо, не уговаривай меня. Я знаю, что должна остаться... остаться здесь, в саду Митры, пока не созреют дары, полученные мной. Его дар и твой...
Конан отстранился, всматриваясь в ее лицо.
- Мой дар? Я ничего не дарил тебе, девочка.
- Ну... неважно... - На мгновение она смутилась, потом, мягко разомкнув его объятия, подтолкнула к каменному плоту. - Иди! Мне нелегко держать его на месте... Иди и не тревожься - Сила моя будет с тобой, пока ты не очутишься в верхнем мире.
- Прощай, малышка, - Конан поцеловал ее, затем перепрыгнул на плот и повернулся к гигантской белой стене, что нависала над потоком лавы. - И ты, сын Митры, прощай! Спасибо тебе!
Первосотворенный не ответил. Застывший в вечном своем сне, он не видел ни крошечной фигурки человека, ни каменного осколка, ничтожной частицы плоти земной, что проскользнула по огненным волнам у самого его колена. Он дремал, как и все остальные его собратья, ибо лишь в забытьи и забвеньи мог сносить безмерную тяжесть, год за годом все сильней давившую на плечи. Он спал, пробуждаясь только раз в тысячу лет - тогда, когда раздавался неслышимый зов Митры, когда божественному Отцу требовалась его помощь. Но в этом тысячелетии такое мгновение уже миновало.
- Прощай, - шептали губы Рины, - прощай, прощай...
Глаза ее были закрыты, но тонкая ниточка Силы, протянувшаяся сквозь каменную твердь, соединяла девушку с застывшим на плоту человеком; она видела его суровое смуглое лицо, всматривалась в синеву зрачков, касалась темных волос, нежно гладила плечи... Он не замечал ее ласки; он плыл над огненным потоком, и кроваво-красные сполохи мятущегося пламени озаряли его могучую фигуру. Багровая река несла его вверх, вверх, вверх, к солнцу и голубому небу, к зеленым лесам и золоту степей, к свободе, которой он так жаждал - не понимая и не желая понимать, что даже боги не свободны в этом мире, ибо каждый из них исполняет свое назначение.
И свое назначение было у каждого человека. Разница заключалась лишь в том, что боги знали истину и не строили иллюзий, тогда как людям казалось, что богатство или власть принесут им свободу. Лишь немногие провидцы могли осознать свое место и цель в пестром полотне грядущего и смириться с тем, что уготовила судьба. Рина, девушка с Жемчужных островов, избранница Митры, знала, что ее ждет.
У Конана, варвара из Киммерии, была своя судьба и своя дорога, у нее - своя, и пути эти, слившиеся на недолгое время, теперь разошлись, как холод и зной, как солнце и луна, как воды двух великих океанов, омывавших берега Востока и берега Запада. В том будущем, что предстояло Конану, полководцу и королю, не было места для Рины, сероглазой провидицы.
Вытерев ладошкой повлажневшие щеки, она отвернулась от пламенной реки и неторопливо зашагала к холмам, бугрившимся на горизонте. Она шла по каменистой равнине, потом - мимо курганов, мимо скалящихся черепов древних чудищ; шла к зеленому саду, над которым сиял и искрился огромный храм. Теперь, когда разлука свершилась, она могла остаться там или вернуться к Учителю - или отправиться в любое из тысячи мест в верхнем и нижнем мире, доступных человеку. Сила, отпущенная ей Митрой, не нуждалась в созревании; что же касается другого дара, то до тех пор, когда он начнет ее тяготить, пройдет еще немало времени.
Рина снова вытерла глаза и вдруг фыркнула. Иногда мужчины бывают такими глупыми... такими недогадливыми... кроме Учителя, разумеется... А этот Конан такой смешной! Все хотел знать, какую кару наложит на него Митра в своем святилище... то ли пошлет сражаться с чудовищами и колдунами, то ли переправит прямиком на Серые Равнины! Да еще раздумывал и гадал, зачем она отправилась с ним к храму Пресветлого... На самом деле все просто, так просто! Искупить грех смертоубийства перед благим богом можно лишь созданием новой жизни... Интересно, что бы делал этот киммериец, если б очутился тут один!
