Вернувшись к машинам, мы отправились в Апакундо. Я заметил, что полковник с капитаном стараются держаться подальше от меня и дона Луиса, делая это с латинской деликатностью – то отодвинутся, якобы рассматривая дорогу, то чихнут или вытрут пот платочком. На подъезде к Апакундо телефон Кортеса запищал, и он, выслушав сообщение, с довольным видом подкрутил усы.

– Информация от наблюдателей с вертолета, дон Педро. Они прочесали с воздуха каньон Сигуэнца, выполнив более двадцати заходов. Сообщают, что обзор местности затруднен, что присутствия людей они не обнаружили, но кое-что подметили. Тени, компанейрос, тени! Очень быстрые тени, мелькающие среди камней… Тени, или силуэты, или что-то в этом роде… Ваше мнение, дон Педро?

– Безусловно не кролики и не козы, – буркнул я, стряхивая с рукавов мышиный помет. – Быстрые, значит… Завтра проверим.

Сегодня мне хотелось только под душ.

Когда мы добрались до города и я поднялся в номер, Анна сморщила носик и заявила, что в ближайший месяц не станет меня соблазнять. Я ее понимал; летучие мыши в тропическом исполнении – это вам не куры и не голуби. Мыться пришлось долго и тщательно. Боюсь, я осквернил мраморную ванну покойного сеньора Пиноса, а также мусорный бак, куда сунул одежду. Одно приятно: мой любимый плащ остался в сундуке и от мышей не пострадал. Но ружье и клинок пришлось чистить.

Вечером мы спустились в ресторан, сели на открытой террасе и навалились на мясо, лепешки с острым перцем и спиртное. Я редко пью, но больно уж грязная была работа, так что желудок нуждался в дезинфекции. Вокруг тоже пили, кушали, болтали и веселились. Полковник обещал субботу – суббота и была, а это в Латинской Америке повод для большого праздника. Как, впрочем, и воскресенье.

На площади снова вспыхнули огоньки, народ повалил из улиц, загремели барабаны и трещотки, взмыли в небо фонтаны фейерверков. Затем появились девицы и прошли, пританцовывая, вокруг площади – и мулатки-шоколадки, и негритянки цвета кофе, и вполне беленькие, все в цветастых юбках и перьях, с большими веерами и кастаньетами, все стройные, с черными очами и улыбкой от уха до уха. У Анны тоже была такая юбка, и ножки ее уже вовсю отплясывали под столом, пиная то меня, то сидевшего рядом полковника. Капитан Арруба тоже вроде бы пританцовывал, поводил плечами, чмокал и улыбался. Полковник сверкал глазами и молодецки крутил усы, одаривая юных сеньорит отнюдь не отеческими взглядами. Даже дона Луиса разобрало – ноздри его длинного носа раздувались, а пальцы отбивали на крышке стола зажигательный ритм самбы. Только я сидел истукан истуканом, переваривал пищу и думал о деле. Почему бы и нет? Я не Педро Домингес, я Петр Дойч, человек северный, с холодной кровью. И пил я не ром, а сок и сухое вино.

В дальнем конце площади грянул оркестр, закружились пары, застучали каблуки, в небесах распустился букет алых, зеленых и белых огней. Апакундо праздновал конец трудовой недели. Над улицами, площадью и бывшим дворцом гранде хомбре Пиноса плыли ароматы фруктов и цветов, звучала музыка, слышался смех и быстрая испанская речь. Люди веселились, и никто, кроме Забойщика Дойча, не думал о монстрах-кровососах, бродящих в ночи.

Анна, отодвинув блюдо с куриными костями, мечтательно вздохнула:

– Ах, румба!..

– Румба, самба, каррамба, – пробормотал я.

– Каррамба – это из другой оперы, милый, – сообщила моя ласточка.

Я склонился к ее розовому ушку и прошептал:

– Хочешь поплясать?

– Конечно! Я ведь юбку купила, и туфли, и…

– Пригласи полковника, дорогая.

– Капитан мне больше нравится. Во-первых, мулат, во-вторых, он моложе, а в-третьих…

– Пригласи полковника, – настойчиво повторил я, и Анна, как послушная супруга, поднялась, одарила Алехандро Кортеса чарующей улыбкой и протянула ему ручку. Полковник расцвел.

Когда они скрылись в толпе танцующих, я уставился на Мигеля Аррубу. Он был не так чтобы пьян, но слегка навеселе. Как раз в том состоянии, когда человек любит пооткровенничать и поделиться всякими тайнами.

– Был у нас разговор, – напомнил я. – Про Лос-Никитос, за которым Лас-Торнадос и Сан-Кристобаль-дель-Апакундо. А дальше что?

Хмель мгновенно слетел с капитана. Он посмотрел на меня, потом – на дона Луиса, и произвел горлом звук, который издает повешенный – в тот момент, когда веревка ломает шею.

– На Кубе есть две государственные тайны, – усмехнувшись, произнес старый археолог. – Первая: сколько лет команданте. Вторая: где он в данный момент обретается.

– При чем тут команданте? – спросил я.

– При том, что кроме дворца у Пиноса была еще вилла в горах за Апакундо, – сообщил дон Луис, насмешливо поглядывая на Аррубу. – Роскошная вилла! Сейчас ее называют гасиендой «Эрмано Майор».[11] Это одна из резиденций команданте.

– И он сейчас там?

– Там, – пробормотал наконец капитан. – Очень, очень старый! Никуда не уезжать. Жить там с доктор. Много доктор, еще помощник и охрана.

Я призадумался. В сущности, что я знал про команданте? Что он герой, живая легенда, и что он в самом деле очень стар – лет, должно быть, за девяносто. Еще вспоминался анекдот советских времен: приходит Фидель к Хрущеву, срывает бороду, срывает парик, падает на колени и стонет: «Все, Никита Сергеевич! Не могу больше!» А наш генеральный секретарь, потрепав Фиделя по плечу, говорит: «Надо, Федя, надо!»

Ну, анекдот анекдотом, но при чем тут вампиры?

– Команданте живет на вилле в горах, – промолвил я. – Дай бог ему здоровья и долгих лет. А с нашими делами что за связь?

Капитан передвинул к себе бутылку с вином:

– Это есть Каримба. – Он положил рядом куриную кость. – Тут, в Каримба, мертвый люди, си… Потом… – Он начал расставлять стаканы и выкладывать рядом косточки: – Дос-Пинтос, Сан-Опонча, Трабахо-Нинья, Лос-Никитос, Лас-Торнадос, Апакундо… Всюду есть мертвый люди, всюду! След вампир… Он не идти в большой город, не идти к берег, он идти в горы, идти к гасиенда «Эрмано Майор». Такой впечатлений. Твой понимать?

– Идет в закрытый район? – переспросил я.

Мигель Арруба кивнул.

– И вы боитесь, что у него есть цель? Что он доберется до команданте?

Новый кивок.

– А что за история со вчерашним налетом на ферму? Она тоже в закрытой зоне?

– Да. Близко к гасиенда. Снабжать команданте свежий фрукт и овощ. Там убит солдат. – Капитан сморщился, вспоминая. – Три… нет, четыре гвардиос и все работник. Много крепкий хомбре, а вампир не убит. Но![12] Ни один!

– Благодарю за информацию, – сказал я. – Жаль, что полковник не сказал мне этого раньше.

– Дон Кортес – гранд начальник, отвечать перед Гавана, – сообщил капитан. – Где начальник, там всегда секрет. Совсем лишний тайна!

– Это верно, – подтвердил дон Луис. – У начальства тайны плодятся, как блохи на собаке. – Закурив сигару, он окутался дымом и спросил: – Вам пригодятся эти сведения, дон Педро?

– Еще не знаю. Надо подумать.

Но раскинуть мозгами я не успел – к столу, отдуваясь, вернулся полковник. На лбу его выступила испарина, усы обвисли.

– Ваша супруга меня… как это по-русски?.. затанцевала! Я еще могу схватиться с диким кабаном или диверсантом из Флориды, но – уфф!.. – вашей сеньоре я не соперник!

– Есть женщины в русских селеньях, – молвил я, отыскивая взглядом ласточку в толпе танцующих.

– Она из села? Никогда бы не подумал! – восхитился Кортес. – У нее манеры настоящей леди!

– Она из университета. Студентка, дон Алекс. А российский студент – самый выносливый в мире, если судить по размерам стипендии.

Мы выпили, потом повторили. С легкой руки дона Луиса затеялась беседа о студенческих днях, всяких проказах и шутках, веселых и не очень. Выяснилось, что из нас четверых лишь я сменил профессию; Кортес и Арруба были военными с младых ногтей, дон Луис учился на историка, а я закончил сельскохозяйственную академию с дипломом пчеловода, но стал Забойщиком. Говоря по правде, судари мои, я уж не помню, с какого конца к пчеле подходить… Зато снести башку вампиру – это мы умеем!