Классика!

Оставалось лишь сожалеть, что нет с собой скрытой камеры. Какой бы вышел шикарный сюжет!

«…А вот еще один, правда не очень распространенный среди барсеточников способ заставить водителя остановиться, вылезти из машины и отвлечься, – как-то раз, когда мы обсуждали сюжеты подстав, рассказывал Котляров. – Наблюдатели торчат возле банка или торгового центра и поджидают одинокого лоха на дорогой иномарке. И вот такой появляется. В руке у него ноутбук или барсетка, на ногах неудобные модельные туфли. Идеальный клиент! Дальше все просто. Пока владелец машины отсутствует, на лобовое стекло брызгают из баллончика лаком для волос. Теперь без того, чтобы не протереть стекло тряпочкой, лох далеко не уедет. И остановится он, как подсказывает опыт работы, уже метров через сто – сто пятьдесят. Вылезет из машины. А один из барсеточников уже тут как тут. Спокойно подходит к правой дверце и, если повезет, хватает лежащую на пассажирском сиденье добычу прямо через открытое окно. Если же стекло поднято, не беда. Дверь не заблокирована почти наверняка. Остается только открыть ее, хапнуть ноутбук или барсетку и делать ноги. Представь себе: все это происходит на глазах ошеломленного лоха! Пока он придет в себя, пока обогнет машину и бросится в погоню, фора у барсеточника будет уже метров пятьдесят. Да и без форы шансов угнаться за молодым длинноногим парнем в кроссовках у мужичка в модельных ботиночках нет никаких…»[2]

Я поднял на «вальтере» флажок предохранителя, с губкой в руке выбрался из машины и, изображая сосредоточенность на своем занятии, принялся протирать лобовое стекло.

Дальше все произошло именно так, как мне и рассказывал Котляров.

За исключением одного: никакой погони после того, как парнишка в линялых штанах с вызывающей восхищение наглостью открыл правую дверцу и забрал с пассажирского кресла барсетку, не состоялось. Ворюга успел отскочить от «Эксплорера» шагов на пять, не больше, прежде чем я хладнокровно расстрелял его из «вальтера».

Три выстрела; три резиновые пули.

Все они, похоже, достигли цели (уроки стрельбы в Марбелье не прошли для меня даром) и кучно угодили парнишке чуть пониже лопаток – повыше задницы. Короче, в то самое место, которое принято называть поясницей и которое мусора так любят охаживать своими ПР-73.[3] Скорее всего, барсеточнику в силу специфики его вредной работы уже доводилось испытывать действие этих массажных дубинок на собственной шкуре. Но сегодня в реестре орудий возмездия вместо них значилось нечто новенькое – резиновые пилюли. Что лучше, что хуже; что полезнее для здоровья, ворюга теперь мог судить по личному опыту.

Три выстрела; три резиновые пули.

Барсеточника изогнуло, как гусеницу, угодившую под каблук. По инерции он сделал еще несколько нетвердых шагов, но его уже, словно пьяного, повело в сторону. Ноги заплелись. Ворюга, выронив добычу, грохнулся на колени. Ненадолго застыл в этой позе и наконец уткнулся солнцезащитными очками в газон.

Это долгоиграющее, растянувшееся на несколько секунд падение выглядело весьма эффектно.

«Совсем как в драмкружке советской эпохи, когда грезящая сценической славой бездарность изображает подстреленного супостатами комиссара», – пришел к заключению я и неспешно направился к поверженной жертве.

Привлеченные звуками выстрелов, с довольно приличного расстояния за всем происходящим наблюдали несколько человек: влюбленная парочка, трое тинейджеров с велосипедами, женщина с маленькой белой собачкой на поводке. Я очень надеялся, что никто из них сейчас не достанет мобильник и не позвонит по «02»:

Ах, у нас тут такое! Стрельба! Приезжайте скорее!

Тогда уж, спеши не спеши, хоть прямо сейчас прыгай в машину с загаженным лобовым стеклом и жми на газ, но свалить от ментов не удастся: перехватят.

Потому-то я не слишком и торопился, рассудив, что, если и суждено мне сегодня снова общаться с милицией, ничего с этим поделать нельзя. Главное, лицензия на травматический пистолет при мне, а попытка обнести меня на барсетку налицо. Так что пусть кто-нибудь только попробует вякнуть, что применение оружия было неправомерным!

Барсеточник попытался было перевернуться на спину, но я на ходу поднял пистолет и практически в упор влепил еще две пули ему в область почек.

Пусть пописает кровью!

Бедолага затих.

Зрители вздрогнули.

Со стороны все это выглядело так, будто я замочил несчастного мальчика насмерть. Но он был живехонек – живее всех живых! Всего лишь впал во временную прострацию от болевого шока.

Я наклонился и первым делом поднял с газона свою новенькую барсетку. Потом отцепил с пояса бесчувственного молокососа сотовый телефон, вытащил из кармана линялых бриджей бумажник. Я не имел никакого намерения грабить этого долбаного подранка, я не собирался даже наказывать его подобным образом. Просто у меня в голове успел созреть один занимательный план, и мне очень хотелось, чтобы со мной связались покровители воришки или он сам.

Вот для этого мне и нужен был его телефон.

Кроме того, следовало еще и обеспечить весомую причину того, чтобы мне обязательно позвонили.

Я открыл бумажник, и мне в глаза сразу же бросился вложенный в него паспорт с витиеватыми кабалистическими знаками на обложке.

«Должно быть, грузинский, – решил я и сунул паспорт к себе в карман. Небрежно кинул бумажник с деньгами продолжавшему неподвижно валяться на травке барсеточнику. – Оставь себе, приятель. Мне это не нужно. Я не грабитель».

Потом обернулся.

Позади моего внедорожника стояла невесть откуда взявшаяся обшарпанная «девятка», из которой через открытые окна за мной растерянно наблюдали три кавказские хари – несомненно, подельники моей жертвы. При этом они не проявляли никакого желания прийти ей на помощь.

Я изобразил на физиономии киношную ухмылочку маньяка и спокойно направил на горных орлов пистолет.

Его было не отличить от боевого.

Он внушал уважение.

А в совокупности с улыбчивым психопатом, только что за ничтожную сумочку хладнокровно расстрелявшим молодого парнишку, вызывал еще и вполне обоснованный страх. Так что ничего удивительного, что уже через мгновение «девятка» со скрипом сорвалась с места, чуть не сбив бампер, обогнула мой «Форд» и была такова. Я проводил ее насмешливым взглядом. После чего как ни в чем не бывало вернулся к машине и принялся сосредоточенно оттирать от лака стекло.

К тому времени, когда я опять сел за руль, менты так и не появились, а поверженный мною ворюга уже начал подавать признаки жизни и безуспешно пытался принять сидячее положение.

Я за него порадовался: «Жив, курилка! И будет жить. Хотя подлечиться, пожалуй, придется». И спокойно продолжил прерванный неожиданным приключением путь домой, размышляя о том, что вот уж никак не предполагал еще два дня назад, когда разглядывал принесенный Борщихой «вальтер», что уже очень скоро доведется пустить его в дело. Причем совсем не против того, кого ожидал.

Черт бы побрал их, эти превратности жизни!

На конфискованный сотовый мне позвонили, когда я только-только добрался до дома и припарковал «Форд» на стоянке в дальнем углу просторного, надежно охраняемого двора.

Со мной и не подумали поздороваться. Просто спросили с чуть заметным кавказским акцентом:

– Ты кто такой?

– А вы кто такие?

– Думаю, сам понимаешь, – услышал я в ответ. – Зачем забрал у нашего мальчика паспорт?

– Он тоже забрал у меня кое-что. И сделал это первым. – Я открыл заднюю дверцу, окинул взглядом солидную кучу разнокалиберных пакетов с покупками и пришел к неутешительному выводу: в один присест их в квартиру не перенести. – Почему это должно сойти вашему мальчику с рук? Впрочем, не такому и мальчику. Он уже не в младенческом возрасте. Должен уметь отвечать за то, что творит.