И вот перевальная точка Сеидгара. Разведчики сбились вплотную, стояли обернувшись к недавнему подъему, некоторые нагнулись, опершись на автомат. Никто не торопился что-то делать, а Мацан не спешил распоряжаться - все водил и водил биноклем - по горам, склону под собой. Наконец раздался его резкий голос - "Спицын, Немиров, спуститесь, осмотрите спуск! Метров на сто, не ниже!" "Есть !" и оба осторожно спрыгнули по ту сторону, съехали по осыпи десяток метров и исчезли в расселине. Спуск был нетруден, фигуры разведчиков хорошо просматривались на протяжении всего их пути и Сергей повернулся к ближнему левому гребню - совсем неподалеку в стене виднелся явный проход. Солнце стояло над самым гребнем и у Сергея, как он ни прикрывался ладонью, побежали в глазах черные быстрые точки. Он отвернулся, зажмурился, сказал капитану, вновь осматривающему подъем на перевал : "Там слева будто проход в гряде !" "Где ?" и бинокль нацелился туда, куда указывал Сергей. "Так это тот самый проход ,..." "обрывающийся на ледник !" - докончил за Мацана. "Это наш путь отхода !" Мацан опустил бинокль, повернулся , нагнулся над склоном, куда ушла разведка. Сергей тоже стал смотреть туда же.
Перед его глазами лежала такая же безжизненная долина, что и та, с которой они пришли. Зеленовато-красноватый цвет камней постепенно, с уменьшением высоты, серел и в самом низу, в котловине между горами, все засыпала серая, будто в оспинках, пыль. Перегнувшись влево, Сергей заметил белый снежный язычок, прячущийся за скалы. "Снежник ! А ледник спускается с той стены, а это его отрог... " Внизу вынырнули две крохотные фигурки. Когда можно было различить лица, Сергей сунул очередную горсть фруктов в рот, настроение улучшилось, предложил Мацану : "Устроим здесь привал. Все осмотрено, осталось только спуститься, и домой..." "Меня беспокоит , что нет ретранслятора, а потому задерживаться здесь нельзя! Сейчас эти подойдут, бегом вниз и уходим!" Сергей хотел заметить, что напрасно они разгрузились внизу, но это уже ничего не могло изменить. Сзади послышался шум обваленных камешков, сопение, тяжелый стук. Двойка вернулась, Спицын, ловя воздух между словами, показывал вниз - "Все...Чисто...Дошли до...Обрыва..." "Понятно ! Приказ !"- все оборотились к капитану- "Забираем вправо, внимательно осматриваем подножие хребта, потом - до тайника, в темпе, забираем барахло и уходим." Сергей почувствовал облегчение от ясности. Разведчики соскакивали с площадки и начинали разбег, скользя на ногах, балансируя автоматами, движения их не были более такими сонными, как еще час назад. Сергей на бегу хотел посмотреть на часы, но руки судорожно дергались, ловя равновесие, и он, ни о чем не думая, помчался , как горнолыжник вниз...
...Сергей ехал в такси по Московскому проспекту, мокрому после короткого дождя. Шины шлепали по лужам и растирали, застрявшую в резине влагу в длинные полосы. Низкие серые тучи то и дело закрывали голубые разрывы, через которые чахлые осенние лучи успевали осветить несколько фасадов. Водитель косился на Сергея, сидевшего рядом с ним. Таксер, видно, хотел поговорить, но Сергей не отрывался от окна. Попросил остановиться не доезжая Обводного канала. Запустив руку за себя, нащупал ручки спортивной сумки, щелкнул стопором двери, кинул шоферу : "Подожди!" и выпрыгнул. Пошел, припадая на затекшую ногу к подъезду. Скинуть форму и переодеться было делом минуты. Собрал сзади рубашку и заправил в джинсы. Сел снова рядом с шофером. Тот критически заметил - "Хоть в джинсах, хоть без - все равно вояка!" Сергей не удержался и глянул на себя в висящее над водителем зеркальце - по коричневому лицу уже побежали розовые змейки, сломанный нос еще круче изогнулся, отсутствующее выражение глаз. Протянул - "Да-а", потом : "На Марсово поле..." 'Волга' домчалась с невероятной быстротой, так что Сергей не успел ни о чем подумать.
Остановились перед длинным желтым белоколонным фасадом. Сергей, пригнувшись, вспоминал, где входить, вынул из нагрудного кармана бумажки, поколебался, сунул четвертной. Водитель в ответ только нагнул голову. Когда Сергей был уже перед первой ступенькой подъезда, дал длинный гудок.
Пошла тяжеленная дверь, около внутренней двери - вахта. Сергей зашарил глазами, ища местный телефон. Не увидев, кинулся к вахтеру - "Дай-ка позвонить ..." Вахтер, в темной синей шинели, с достоинством держа руки в карманах, ответил - "Это вам надо выйти..." "Сейчас ты у меня выйдешь..." и Сергей , протиснувшись в дверь, нагнулся и схватил трубку. Вахтер отпрянул, громко заорал. Сергей попал не туда, потом его номер оказался занят. Он кинул трубку - "Ч-черт..." В вестибюле стали задерживаться люди. Сергей рявкнул женщинам, остановившемся по ту сторону : "Позовите Зандер Елену Анатольевну !" и вышел обратно в вестибюль. Люди снова задвигались, вахтер, перегнувшись и высунув лицо из-за косяка двери не унимался. Сергей оперся на батарею, сунул руки в карманы. Вспышка обессилела его. Вахтер бухтел, как отъезжающая груженая телега.
Сергей внезапно поднял глаза от противоположной стенки. Лицо его вспыхнуло, cердце подпрыгнуло в самый верх груди и забилось в тесноте. По лестнице к нему спускалась мать. Она была стройной, как он всегда ее знал, лицо осунулось, почернели глаза и стала заметнее седина в волосах. Она подходила к нему, а он не мог оторваться от стены и смотрел ей в глаза. Его рот стал кривиться и дергаться и, когда руки матери обхватили его, он ослеп. Он обнимал мать, она целовала его в щеку, он смущенно отстранялся и тер тыльной стороной ладони глаза. Мать замерла, с силой притянув его голову. Сергей шмыгал носом, на краткий миг щеки высыхали и продолжали мочить материнские волосы. Входившие и выходившие притормаживали, исподтишка оглядывали их.
Сергей осторожно оторвал ее руки : "Мама, мама, все , все..." Она отступила от него на шаг, держа руки у него на плечах, не отрываясь от него. Сергей уже успокоился, сказал суховато - "Мама, я заехал на часок, мне только в Вильнюс на два дня ..." Мать, вытирая глаза, попросила : "Может, завтра, переночуешь дома ..." "Мам, я обещал не задерживаться..." Сергей взял сумку, сделал шаг к двери, обернулся, сдержался, чтобы не кинуться снова к ней: "Мам, я через два дня буду дома", постоял и снова подошел к ней...
Сергей был в аэропорту в пять вечера. За последние двое суток он сменил пять аэропортов от Азии до Европы. Он уже стал привыкать к ним, ему не хватало их шума. Билеты в Вильнюс, как и всегда, были дефицитом, но Сергей подошел к стойке, рассмешил регистраторшу, узнал от нее, как найти экипаж 'Яка', летящего в Вильнюс, летчики устроили его на 'броне', Сергей про себя даже усмехнулся - там на броне и тут на 'броне'...
'Як-42' взмыл резко с полосы, как в Кабуле, с единственной разницей, что не стал далее вертеться, совершая противоракетный маневр. Сергей, слишком быстро перенесенный из войны в мир, машинально стал ожидать удара по моторам, куда обычно влетали ракеты. Вероятно, он был настолько напряжен, что не обратил внимания, что соседка его нажимает на кнопку над собой. В поле зрения Сергея попала нагнувшаяся к нему стюардесса : "Вам плохо ?" Он в недоумении посмотрел на соседку, она на него : "Вы так побелели, что я подумала, что вам нехорошо !" Стюардесса, тем не менее, принесла стакан лимонада, за что, впрочем, Сергей был ей благодарен. Потом он заснул не обращая внимания на заинтересованные взгляды соседки.
В Вильнюс самолет прилетел во втором часу ночи. Можно было позвонить по телефону, данному полгода назад корейцами из Алма-Аты, но ему не хотелось никого обременять. И Сергей через час, заглянув решительно всюду, устроился спать на неудобных для сна деревянных креслах на втором этаже, возле касс интуристов. Заснул он окончательно только в четыре утра и открыл глаза, когда розоватый рассвет просочился в тесный аэровокзал.
Сергей смотрел на светлеющие окна, попытался еще подремать, но, подумав, сел. Тело, будто окутала липкая простыня, он потянулся - ощущение липкости не проходило. Сергей подхватил свою сумку и пошел умываться. Тепловатая вода совсем не освежила. Собравшись, осмотрелся в зеркале - лицо заросло изрядно щетиной, пришлось снова раскрывать сумку, бриться холодной водой - он терпеть не мог ни механической, ни электрической бритвы.
