Дрог-дрог, обрадовавшись нынешней хорошей погоде, проглотил даже несколько этих глыб и побежал обратно, наполняя хранительный живот созревшим урожаем Тью...
А вот и племя его: собрались стоят друг на друге двадцативерстной горой, разговаривают, читают написанные на алмазных плитах расчеты мудрецов, со всех сторон возвращаются сборщики урожая, а они все читают, читают...
А что читать? И так, ведь, все ясно: скоро начинаются ненастные месяцы: на небо приходят, как и положено, большие светила, поверхность великого запада будет все время поглощаться к ядру; нормально тут не посеешь - все время придется скользить по лаве; все время относится за сотню верст приливными волнами, да и жарко станет, от небесного пламени.
Скоро уходить, а жаль: Дрог-дрог даже проглотил от досады другого Дрог-дрога, но тут же впрочем был проглочен и переварен кем-то другим.
* * *
Ооор развлекся немного тем, что составил из звезд несколько мозаик, изображая свои мысли, но устал, подкормился энергией нескольких зачаточных цивилизаций и решил, что уж лучше хорошенько выспаться в оставшиеся перед схваткой миллионы лет; и убаюканный звездным ветром, действительно, погрузился в приятный сон...
* * *
Аштут медленно карабкался на вершину коричневого облака, рядом с ним взбиралась лучшая его подруга Этти.
- Давай, ради Р. - предложила она. - они раскрыли облако и вскоре вышли из него с маленьким Р, вновь стали взбираться на вершину облака.
- Зачем мы туда взбираемся?
- Чтобы на ледяной птице посеять великий дождь и обрести свободу. отвечал Аштут и Этти.
Тут облако раскололось и, они в потоках пламени, над звездным небом полетели.
- А почему мы летим? - спросил Р.
- Потому что летим. Потому что мы есть, такова сущность.
И вновь они ползли по коричневому облаку, на этот раз к вершине, но было она внизу. Рядом пролетели несколько Р, задающих друг другу вопросы, откуда-то снизу слетела кровавая струйка и тут же по склону пробежали некто двое, взявшиеся за руки.
- А кто мы? - спрашивал Р.
- Мы частички сна Оора.
- А где мы?
- Мы внутри Оора и каждый из нас есть Ооор, ибо без частичек нет и целого.
- А кто такой Оор?
- Дух, который парит среди звезд; и видения его столь же реальны, как и окружающий его космос; мы эти видения - мы бессмертны так же, как и он.
Тут выяснилось, что они стоят пред храмом сплетенным из слизкой, зеленой земли; по поверхности храма ползали и сажали семена Тью Дрог-Дроги.
- Хочешь, я тебя съем? - спросила у Р Этти.
- А зачем?
- Ты просто поймешь, что все мы частичка сна Оора - оказавшись у меня внутри, ты окажешься в этом самом месте.
- Да ешь, пожалуйста.
Этти проглотила Р и он оказался в том же самом месте только теперь он был храмом по которому ползали Дрог-дроги и безразлично взирал на входящих в него Этти и Аштута.
* * *
Прошли миллионы лет сладкого сна и вот Оор очнулся: оказывается, звездный ветер отнес его в иную часть галактики, что, впрочем, было совсем неважно. Ооор чувствовал себя хорошо отдохнувшим; тем более уверенности придавал растянувшийся огненным щитом Оуа; этот раскаленный красный блин накрывал уже всю галактику, хоть толщины в нем было всего несколько сантиметров - но и этой толщины должны было хватить, если Оор не ошибся, а он не мог ошибиться...
Без труда перенесся он к этому красному щиту, послал ему импульс приветствие; тот, однако, отвечал ему воплем дикого, бесконечного ужаса за миллионы лет Оуа лишился разума и единственное, что осталось в нем были ужас, и мощь.
Растянувшийся во все стороны на тысячи световых лет, он все еще питался из черной дыры и все эти годы взирал на наползающую раскаленную тьму - миллионы лет она все приближалась и жар в ней был столь велик, что разрушались даже и атомы; она должна была поглотить и его...
Оор попытался утешить Оуа, сказать, что потом его ждет награда; но тут понял, что любые утешения давно уже бесполезны...
Оставалось совсем немного: пять-шесть столетий.
Межгалактический газ был совсем уже близко; и уже не было видно за ним иных галактик...
Оуа - это кровавое огненное поле, размеры которого мог постигнуть разве что Оор или какой-нибудь другой Эллев, стонал жалобно, иногда заходился пронзительным воплем и тогда по поверхности его бежали оранжевые волны.
Оставалось двадцать лет: черная дыра была разодрана надвигающейся довременной тьмою; тогда Оор постиг ее истинные размеры, и суть; и сказал:
- Оуа, теперь совсем немного. Благодаря тебе, будут спасены пятьдесят миллионов звездных систем. Ты уж помни об этом... Оуа об этом, конечно, не помнил и по прежнему не понимал и не чувствовал ничего, кроме ставшего за миллионы лет одиночества бесконечным, ужаса.
Четыре, три года осталось... Оор почувствовал как что-то вязкое, пришедшее извне, заползает в его сущность. Шипение слышалось из той тьмы где даже и атомы не могли существовать. Оор отступил за кровавого Оуа, прошептал:
- Теперь вся надежда только на тебя, не подведи.
Два года, один год... Вот он - затерявшийся среди миллионов лет, краткий миг столкновения!
Нет, Оор, не ошибся, тогда, миллионы лет назад - он правильно определил сложнейший, не поддающийся воссозданию химический состав Оуа, точно определил его реакцию на столкновения с межгалактической тьмою. Они столкнулись и Оуа сразу же затвердел, стал прочнее любого другого вещества в галактике - те несколько сантиметров плоти его сдерживали теперь наплыв межгалактического жара; и чем сильнее был этот жар, тем больше затвердевал Оуа; чем больше становилось давление, тем тоще становился он, поглощая в себя эту тьму... Ооор подождал пятьсот тысячелетий по истечении которых все облако, врезаясь постепенно в Оуа, спрессовалось в глыбу, протяжностью во всю галактику, и толщиной в несколько десятков световых лет. Теперь глыбу требовалось провести через пояс темных галактик к одному из квазару: шару раскаленного газа, в несколько раз большему, чем самая массивная из галактик - только квазару было под силу переварить, расплавить эту глыбу: однако это было задание уже другого Элля, который только родился в центре родной галактики.
