? Ну, и как тебе? Хорошо я летаю? Так прекрасно это чувство полета!

Теперь Ваня говорил много уверенней, так как он парил, и испытывал это необычное, сладостное, ни с чем несравненное чувство полета - он чувствовал себя как во сне, и теперь, чуть наловчившись, ему уже никакого труда ни стоило лететь плавно. Он неотрывно глядел на лик Лены, и все улыбался.

Какой же прекрасный был у нее лик! Прекрасный, хотя бы потому, что Ваня, при всем богатстве своего, никогда бы не смог представить вот именно такой, такими сильными, живыми чувствами наполненный лик. Лена вообще, по природе своей была очень сдержанной девушкой и никогда старалась не проявлять как-либо своих сильных чувств. Однако, здесь лицо ее сделалось каким-то несколько иным. Теперь, впервые за все это время, Ваня почувствовал, что она действительно прониклась к нему вниманием, даже позабывала обо всех иных, и даже о кавалере своем - этого то и желал Ваня, а потому был счастлив, и когда дверь вновь начала открываться, он усмехнулся и легким, стремительным движеньем перелетел к двери. Без всякого труда, одной рукой закрыл ее, а другой - приставил тяжелое дубовое кресло. С той стороны возмущенно застучали, и довольно пьяный голос потребовал:

- Эй, да что же это происходит, на самом то деле?!.. Видали негодяя?... Да что это, а ну открывай дверь!.. Эй, Лена, отзовись! Что там происходит?! Слышишь, Лена?!..

Однако, Лена хоть и не издавала каких-либо громких вскриков, на самом деле была настолько изумлена - она, девушка рассудительная, не верящая во всякие там чудеса, что попросту ничего не могла ответить, но опустилась в то дубовое кресло, которое стояло возле стола... С той стороны к двери подбежало еще несколько человек и барабанили - вот створка начала медленно отползать в сторону.

- Нет, нет - вы даже и не понимаете, что делаете... - проникновенным голосом молвил Ваня, вновь надавливая на ручку, и в этом состоянии свободного парения без труда справился с теми, кто пытался отомкнуть дверь.

- Да что же это - сумасшедший какой! - нервно выкрикнула одна из бывших там девушек. - И зачем ты его только пригласил?!.. И что же теперь делать?.. Милицию что ли вызывать?!

Тут прямо за дверью раздался сильный, чеканный голос Димы:

- Иван, слышишь? Хватит безумствовать. Ты что? Ты у меня в гостях, и нехорошо пренебрегать чужим гостеприимством.

- Да, да! - выкрикнул Ваня, и тут же с мольбой обратился к Лене (при этом он все парил над полом). - Ну, успокой их что ли. Скажи ты им, Лена, чтобы подождали еще немного. Пожалуйста, пожалуйста... Леночка, еще немного. Я должен тебе сказать... Леночка, пожалуйста, успокой их!..

Лена смогла, все-таки, немного оправиться, и проговорила слабым голосом, который, однако, был услышан за дверью:

- Все хорошо. Подождите еще немного.

- Да что ж хорошо то! - взорвался ее кавалер. - Или не слышите, как говорит. Этот псих, может быть, ее заставил. Ломайте-ка дверь.

- Нет - дверь ломать не надо. - последовал рассудительный голос Димы. Тихо все...

И он, подойдя к самой двери, и приложив к ней, по видимому, руки, еще раз спросил, все ли хорошо. В наступившей тишине Лена ответила, что да - все хорошо. Голос ее был таким изумленным, таким непохожим на обычный ее голос, что кавалер опять предложил выломать дверь, но Дима, прождав в полной тишине секунд тридцать, предложил отступить к столу, и некоторое время посидеть там молча, подождать...

За дверью все смолкло, но Ваня, приникшей к щели между дверью и стеною, смог расслышать, что к столу на цыпочках отошли только несколько, иные же остались на прежних местах. Он даже слышал, их неровное, сбивчивое дыханье; знал, что они приникли ушами с другой стороны. И тогда Ваня совершенно беззвучно, и без всяких усилий приподнял и поставил на стоявшее у двери кресло еще одно такое же дубовое, которое стояло до этого в углу. Затем он в одном стремительном движенье перелетел к шкафу с книгами, и, чувствуя восторженное, торжественное состояние, выхватил ту книгу, которую приметил еще раньше - книгу, на торце которой серебрились буквы: "АСТРОНОМИЯ". Он почувствовал исходящую от толщи лакированных страниц прохладу, и прохлада эта, и чувство хорошей книги только больший восторг в нем вызвали. Он подлетел к столу, и бабахнул этот том перед Леной. Из-за двери тут же раздался встревоженный голос: "Эй, да что же там у вас?.."

Ваня распахнул книгу в середине, там, где рассказывалось про звезды, стремительно стал перелистывать страницы, но иногда, когда появлялась какая-то особенно красивая иллюстрация, глаза его вспыхивали, и он останавливался, любовался. Потом взглянул на Лену, и обнаружил, что она вовсе не на книгу астрономии, но только на него смотрит. Ваня, задыхаясь от восторга, проговорил:

- Знала бы ты, какой у тебя сейчас лик... О небо, о рай - сколько же в нем жизни! Ты знай, что я без тебя не смог жить, так что пообещай, пожалуйста, что мы больше не расстанемся... Ах, да ты посмотри пожалуйста в эту книгу - ведь это же теперь все нашим будет - все эти красоты, и еще многие иные, никогда человеком не представимые увидим мы, Леночка. Ведь раньше-то я только на сотню, ну на три сотни метров от земли мог подыматься, но теперь то, скажи, Леночка, если мы вместе то будем - разве же сможет нас какая-нибудь сила остановить? Леночка, разве же можно верить в эти физические законы? Разве же они значат, что-нибудь?..

- Нет, ничего не значат... - в растерянности проговорила Лена, которая только мельком взглянула на картинку, и вновь перевела взгляд на висящего в воздухе Ваню.

А тот больше просиял от ее голоса, и стал переворачивать страницы дальше, пока не добрался до раздела "Галактики". С какой же жадностью, с каким же восторгом цеплялся он теперь за каждую из картинок - буквально глазами их поедал. Вот галактика Андромеды - подобно огромному архипелагу, дивно прекрасных, почти неразличимых пылинок, плывущих в черных глубинах космоса.

- Смотри! Смотри, Леночка. Ведь каждая из этих пылинок - это звезда; у каждой есть какие-то свои тайны, миры; каждая из этих звезд неповторима, и ведь их там сотни миллиардов! Леночка, представляешь, как мало еще знает человечество, и как жалко, что все живущие сейчас, так, до самой своей смерти и не узнают тех тайн. А мы, Леночка, мы же прямо сейчас отправимся... Да, да - что же медлить!.. Господи, Леночка, ты только посмотри, красота какая!

Ваня перевернул страницу, и там была изумрудного цвета галактика напоминающая некое космическое, божественное око:

- И там ведь тоже миллиарды непознанных миров! Леночка, представляешь ли, какие это должны быть все прекрасные миры! И я знаю - мы можем познать все их тайны, всю мудрость их вдвоем, любимая, любимая... Да - я люблю тебя; мы будем парить через времена, через вечность. Да, да - в тех пространствах время будет идти совсем по иному! Люблю, люблю тебя - всегда любил! Ну, так и что же - подашь ли ты мне руку?! Теперь то, конечно подашь - теперь весь космос наш, Леночка...

Ежели вначале он еще говорил шепотом, то под конец перешел в такое могучее, восторженное состояние, что едва ли не кричал. Теперь тем, кто был по другую сторону двери совсем не обязательно было прислонятся к ней ушами глас Вани раскатывался по всей квартире.

- Да он точно свихнулся!.. И ведь не пил то ничего... Милицию, все-таки, вызвать надо...

- Нет, нет, обойдемся без милиции. - пророкотал Дима. - Давайте попробуем открыть дверь...

- Ну так, Леночка, летим прямо сейчас, я готов бросить этот мир постылый он мне. Постылый...

И Ваня протянул руку, веруя, что Лена непременно возьмет ее, и он уж приготовился выпрыгнуть в открытую форточку, и дальше - в бесконечность. Он настолько был уверен в этом, что даже и представить не мог, что Леночка теперь вот каким-то образом, по какой-то немыслимой причине может ему отказать. Ему казалось, что, раз уж он сделал признание, раз уж раскрыл ей самое дорогое, что в его сердце было, так они сразу отвечала ему сильным, преданным чувством, что он сразу же становился ей самым близким, ну а уж какой-то там "кавалер" и вовсе в расчет не брался.