Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Современный человек сам по себе незлобив, если только его не мучает голод или зависть. Это отмечено до меня. Более того, он достаточно объективен. Он поступал справедливо, иногда наделяя разумом животных или даже насекомых, ибо так называемый разум самого гомо сапиенс в типовых социальных проявлениях обычно не поднимается выше этого уровня. Но вечный предмет издевок ученых, измученных жаждой познания, оставался - муравьи. Они тянут иногда хвоинку в разные стороны, пока не придут к согласию. При всем том отношения в обществе, узаконенные так называемым интеллектом, бесспорно, уступают муравьиным по своему уровню.

Понаблюдаем мудрецов. Например, человек выращивал теленка, продавал организации (совхозу, к примеру) мясо по два рубля за килограмм, эта организация продавала это же мясо по четыре рубля государству, государство, купившее это мясо по четыре рубля, продавало его населению по два рубля. В каком из ульев или муравейников такую на удивление продуктивную цепочку можно увидеть? Отметим, что в рамках общества ее разработкой занимались как минимум два министерства или два комитета с удивительным соединением функций промышленности и сельского хозяйства. Но прежде, чем человеку, выращивающему телят, было предоставлено это право вместе с правом организаций на узаконенную спекуляцию, тот же человек был подвергнут в молодости, то есть в расцвете сил, раскулачиванию или коллективизации, обложен оброком, то есть у него вообще отобрали не только телят, но и козу, барщина же отучила его ухаживать за домашними животными. А организация, которая спекулирует мясом на законных основаниях, ранее, наоборот, боролась с грошовой спекуляцией, которая подавлялась и сурово каралась законами. Небезынтересно отметить, что этот типичный для сельского ландшафта человек, проживающий именно в том регионе, о котором особенно заботится государство, давно лишился семьи, разбежавшейся из-за подобных реформ в поисках пропитания кто куда, и давно лишен возможности содержать семью, но именно тогда человеку этому было предложено право на семейный подряд. В каком из муравейников могут похвастаться такой рассудительностью и предусмотрительностью? Разумеется, я должен попросить извинения за несколько приземленный пример деятельности гомо сапиенс, не имеющий, казалось бы, отношения к теме.

Летнее небо

Очаровательная женщина из солнечного города предсказала: все будет так, а не иначе. Для нее наблюдать поток времени то же, что для меня рассматривать звезды, плывущие по небосводу из-за вращения Земли.

Я ловил взглядом голубую Вегу и вдали от нее Денеб и Альтаир. Я находил созвездие Лебедя, которое притягивало меня самим своим именем. Я узнавал красную искру Антареса. Темная трава в парке таинственно застывала, но вверху листья деревьев оживали от легких порывов ветра, когда я приближался к неровной стене леса на взгорье.

Небо становилось темнее. Проступали слабые звезды. Я запрокидывал голову. Все приближалось. Я становился частью этого мира.

Опуская руки в белую воду ключа, в черную воду прудов, я смывал усталость, плескался, пока рубашка не становилась мокрой у ворота. Мои глаза были внимательными, зоркими, я ловил звуки в притихшей осоке, видел тени в сером пространстве над кошениной, движение ночных мотыльков. Над моей головой проносились летучие мыши-малютки, трепеща крыльями.

И все же вечера накладывались друг на друга подобно страницам быстро читаемой книги, я не улавливал перемен, и не замечал особых состояний души. У меня редко возникали подходящие слова - я и вправду уставал. Но не работа была тому причиной, о нет. Наверное, только богиня знала, в чем дело.

Час ночи... Я подхожу к зеркалу. Широко расставленные глаза кажутся темными. Само лицо едва заметно изменилось - левая его половина зависит от Урана. Пытаюсь разгадать его выражение. Но это труднее, чем отыскивать знакомые звезды в рыжеватом городском небе - можно ошибиться.

Передо мною чистый лист бумаги - я знаю, что напишу в эту минуту. В памяти возникает образ величавой женщины в светлом с серебром платье, ярко-золотые продолговатые глаза, ее губы. Так было все дни работы над книгой. Но сейчас это иначе. Не так, как раньше. Все меняется, даже мое дыхание...

Часть пятая

МАГИЯ ЧЕРНАЯ И БЕЛАЯ

Позвольте представить: доктор Фауст

Ничего не было для меня проще из области народной фантазии, чем история, происшедшая некогда с доктором Фаустом. О чем тут думать и рассуждать!.. Христианское переложение нехитрой истории с дьяволом и чернокнижником. Почти кочующий сюжет. Давным-давно я просиживал вечерами в библиотеке, чтобы приобщится к классике, а заодно и к немецкому языку. Вечер за вечером читал я творение Гете. Вскоре я изнемог, да и очередная сессия началась. Даже чужие конспекты читать было проще. В библиотеку я ходил тогда по моей родной улице, по бывшей Рогожской-Ямской, потом поворот налево... Солнце светило в глаза, оно опускалось как раз в конце моей родной улицы и светило вдоль нее вечерними красными лучами. Я помню их с сорок пятого.

Прошли годы. Я снова встретил доктора Фауста и его спутника. На этот раз не на станицах известнейшей книги. Не без удивления узнал я, что Фауст на самом деле жил в Германии. Умер он примерно в 1540 году. При жизни его боялись. Даже реформатор церкви Лютер поминал странствующего доктора недобрым словом, а в памяти его учеников и сподвижников этот безбожник остался как опасный колдун, связанный с нечистой силой. Вот подлинные слова Лютера: "Много говорилось о Фаусте, который называл черта своим куманьком и говаривал, что если бы я, Мартин Лютер, протянул ему одну лишь руку, он бы меня тут же погубил. Но я и видеть его не хотел!" Это было сложное, суровое время, понять его и рассмотреть хотя бы и с помощью пары самых внимательных глаз никак нельзя. Мне приходилось видеть старинные репродукции, где Лютер со своими последователями верхом на свиньях, со стягом, изображающим не то свинью, не то черта, направляется прямехонько в пасть огромного чудища, где их поджидает старший из чертей с рулем в руке, готовый принять пассажиров и направить их по назначению, то есть в преисподнюю. Между тем протестанты Германии во главе с Лютером отделились от римской церкви! Это так же верно, как Кальвин и Цвингли в Швейцарии вышли со своими последователями-протестантами из лона той же церкви. Разгорелась борьба. Погибли сотни тысяч людей. Силой задавить папе протестантов не удалось. Имя дьявола стало оружием. И вот уже самого папу римского протестанты изображают в своих книгах сидящим на троне, который черти с энтузиазмом волокут в ад. И папу и римское духовенство не раз обвиняли в единении с нечистью. В ответ сыпались угрозы и проклятия. Не менее сурово обращались протестанты разных направлений друг с другом.

И надо же родиться Фаусту в это именно время! Он бесспорно талантлив. Рыцарь и мореплаватель Филипп фон Гуттен писал из далекой Венесуэлы домой своим близким:

"За три месяца погибли все флотилии, о которых я говорил, - и те, которые вышли из Севильи раньше нас, и те, которые следовали за нами. Приходиться признать, что предсказания философа Фауста в основном сбылись, и немало натерпелись мы за это время!"

Доктор Фауст же терпел в то самое время смешки и притеснения. С него брали подписку о том, что он не будет вредить городу, когда покинет его. А между тем покидал многие города доктор не по своей воле. Его выставляли за ворота без особых церемоний, не забывая впрочем об упомянутой подписке. Странствуя так, он оставлял за собой толпы любопытных и зевак, разгневанных горожан и раздосадованных пророков, но слава его росла. Странствия приблизили его к разным слоям, сложилась легенда о Фаусте. Но эту легенду, свод былей и небылиц о бродячем философе, затмила книга Гете; поэт и мыслитель поставил все на свои места: ни тени сомнений в связи с нечистой силой, которую представляет собственной персоной Мефистофель. Что касается успеха издания, то тут не о чем говорить!

46
{"b":"38389","o":1}