Ровно в восемь утра в ворота усадьбы Балашовых проехал целый кортеж. На этот раз Ерхов привез с собой не только двух горничных, но и поваров с большими запасами продуктов. Мадам потребляла только свежие, именно поэтому Нумизмат в свое время обнаружил в доме пустые холодильники. Уверенно вступив в вверенные ему владения, Евгений Михайлович отдал прислуге несколько указаний, а сам поспешил в оранжерею, еще со двора озадачившую его своими запотевшими стеклами. Осмотрев рукотворные джунгли, мажордом сунулся было в сауну, но быстро вышел из нее, загадочно улыбаясь. Эта улыбка не покидала его и в бассейне, она стала еще шире, стоило Ерхову перекинуться парой слов с одной из горничных его личной выучки.
Осмотрев в ее сопровождении обе спальни, Евгений Михайлович развеселился совсем. Брезгливо приподняв двумя пальцами покрывало, Ерхов покачал головой и тяжело вздохнул. Пока, повинуясь его жесту, горничные меняли постельное белье, Евгений Михайлович обошел кровать со всех сторон, затем нагнулся и вытащил из узкой щели между спинкой и матрацем черную черепаховую заколку. Здесь он не выдержал и засмеялся во весь голос.
Помахивая своей находкой, управляющий спустился вниз к окну, выходящему во двор. Долго ждать ему не пришлось. Минут через пять внутрь усадьбы ворвался поток абсолютно одинаковых машин. Пять черных "мерседесов" расположились во дворе веером. Путешествовать таким образом Балашов стал после того, как его серый "линкольн" обстреляли из леса на подъездах к Москве. Теперь же потенциальному террористу трудно было определить, даже в каком из автомобилей едет финансист. Пока что во всех них располагались только телохранители, это Киреев заехал перед поездкой в аэропорт проверить в последний раз охрану дома. Дурные предчувствия так и не покидали его. Не успел он выйти из машины, как его с крыльца окликнул Ерхов.
-- Валерий Николаевич, ради бога, подойдите на минуточку!
Подходя к управляющему, Киреев не ожидал услышать ничего плохого. Признаться честно, он плохо знал этого нового человека в окружении хозяйки. Ерхов казался добродушным, улыбчивым, даже остроумным. Вот и сейчас круглое лицо Колобка светилось беспредельной радостью. Для себя Киреев отметил, что мажордом, как любила называть его хозяйка, облачен в безупречно пошитый смокинг с двойной черно-белой бабочкой, да на пальце вертит явный предмет женского обихода.
-- Любезнейший Валерий Николаевич! -- очень ласковым тоном начал Ерхов. -Если ваши гаврики еще захотят потрахаться на кроватях своих хозяев, то ради бога! Я не имею ничего против, дело святое, сам по молодости подобным грешил. Вот только несколько советов: во-первых, не надо заливать после себя сауну, особенно с открытой дверью в оранжерею, пар очень вреден для растений. Во-вторых, если они плескались в бассейне, то пусть не думают, что вода, даже испарившись, не оставляет на бортиках следов. Ну и самое главное, -- Ерхов молитвенно прижал к груди сложенные ладони. -- Просто со слезами на глазах умоляю заправлять постели после себя получше и не оставлять в них трусиков, лифчиков и прочих предметов женского туалета.
С этими словами он вручил опешившему "секьюрити" злосчастную заколку. Эта простая вещь окончательно добила Киреева. Он моментально представил себе реакцию "мадам" на подобный доклад мажордома и ухмыляющуюся рожу Баграева за спиной. Гнев подкатил к горлу тугим комком, и Валерий Николаевич только спросил у управляющего:
-- Когда?
-- Не далее как сегодня ночью.
Киреев коротко кивнул головой, и довольный собой Ерхов скрылся в дверях дома. Все-таки он отплатил этому лощеному типу за сцену с крысой!
Киреев же еще пару минут стоял на месте, тщетно борясь с нахлынувшими чувствами. Затем он вызвал по сотовому диспетчерскую.
-- Шура!
-- Шура сменился, Валерий Николаевич.
-- А, это ты, Виталик. Посмотри, кто сегодня ночью дежурил в Зубовке?
После короткой паузы последовал точный ответ:
-- Должны были Мотыгин и Семенихин, но кто-то из них подменился и на запросы отвечал Жахов. Они должны быть еще там, смена в десять.
-- Хорошо, -- дал отбой Киреев и пробормотал: -- Все ясно.
Зайдя в сторожку, он нашел троицу готовой к экзекуции. Охранники прекрасно видели управляющего и своего шефа, ну а заколка в его руках окончательно лишила их каких-либо надежд. Уже с порога экс-разведчик точно определил диспозицию. Длинный парень с несуразно-ранней лысоватостью переживал больше всех. Он бледнел, краснел, не мог поднять глаз на начальника. Второй охранник словно не понимал, чем все может кончиться, и заученно-туповато улыбался. Лишь Мотыгин, а Киреев помнил даже фамилию этого крепкого "бычка", пытался держаться привычно нагловато. Он вскинул было ладонь к виску в шутовском приветствии, как частенько до этого приветствовал Киреева, но тот, уже распределив роли в ночном кутеже, не дал Мотыгину сказать ни слова, и изо всей силы запустил массивную заколку в лицо главного режиссера и сценариста пикничка. Увесистая деталь Элен попала точно в глаз Сергею, заставив его вскрикнуть и рухнуть на колени.
-- Ну что, погуляли, паскуды! Заелись, суки! Не хотите в охране работать, значит, будете метлами махать!
От ярости Киреев нервно бросался словами, словно выстреливая их рваными сериями. Точно так же он говорил в черный микрофон сотового:
-- Шура... э... то есть Виталик... Позвони в "Сатурн", пусть увольняют всех троих с волчьим билетом. Да-да, этих. Все!
Минут через пятнадцать после того как кортеж из пяти черных машин, вырвавшись из ворот балашовского поместья, умчался в сторону Шереметьево, два экс-охранника, бросив печального Лысого, пешком отправились в сторону ближайшей лесопосадки. Лицо Сергея украшал мощнейший синяк, почти закрывший один глаз.
-- Сука, я ему это так не оставлю... -- бормотал Мотыгин, и сейчас продолжая изображать из себя безнадежно крутого мэна.
В лесопосадке они нашли свою машину и, растолкав безмятежно спавших девиц, направились в Москву. Уже по дороге Элен, поглаживая по затылку своего кавалера, имела неосторожность спросить:
-- Сереж, очень больно?
Мотыгин на ласку отреагировал своеобразно. Развернувшись, он наотмашь ударил подругу по лицу, да так, что кровь брызнула из роскошных ее губ во все стороны.
