- И что же в обкоме?
- А что? Разрешили принять. В виде исключения. И правильно.
Евсей Маркелыч приподнял голову; свет костра упал ему на лицо, и Александр уловил в нем оттенок отеческой гордости.
- Конечно, взять другую, - снова заговорил лоцман, - хотя бы Фиму заметил, нет? Худенькая, чернявочка. - Евсей Маркелыч прислушался, мимоходом отметил: - Идем по пескам, а цепи дергает - не иначе топляк с корнями на дне лежит. Бурелом нанесло половодьем. А лиственница тяжелая, тонет... Да, про Фиму я. Эта с малых лет набалованная. Большая семья, все здоровые - возчики, грузчики. Разного возраста. Которые по годам и не призывались в армию вовсе. Меж семи братьев она - сестра единственная - вроде забавы домашней росла. За неженку ее привыкли считать. И на работу ее никуда больше, а в медпункт устроили, санитаркой. Опять не то: крови боится, палец никому не посмеет перевязать, побелеет, и руки опустятся. Поговорил как-то я с ней. Ко мне в команду пришла - ничего, работает. Тут ведь дело особое, дружка на дружку влияние оказывают. Недостатки имей, а ото всех отдалиться не дадут. Коллектив - сила. Ну, а потом они себя и в сплавном деле не хуже мужиков считают. Гордость своя, рабочая, у них появилась...
Он поднялся, отошел от костра в угол плота, где была кромешная темь, закашлялся, а потом закричал:
- Эй, вахта, правые реи подбери!..
Голос его прокатился над рекой, ушел далеко-далеко, а потом отдался с берега легким эхом.
Евсей Маркелыч так и не вернулся к костру. Тихо постоял в углу, а потом побрел, ощупывая ногой бревна, на середину плота, к девчатам.
Александр подбросил в огонь несколько поленьев.
Взвилось высокое пламя, и сразу отодвинулся мрак, вдали от костра став еще плотнее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ИРИНА ДАНИЛОВНА
Днем, как и предсказывал Евсей Маркелыч, дождь разошелся. Тяжелые, свинцовые тучи обложили все небо от края до края; под ними, гонимые верховым ветром, неслись угловатые клочья серого тумана. За частой сеткой дождя плохо различимы были даже берега, а даль реки представлялась таинственной и мутной.
Не умолкая ни на мгновение, громыхали цепи.
Сменившиеся с ночной вахты девчата еще спали. Первой проснулась Варя. Забравшись с ногами на пары и закутав плечи платком, она чинила ватную стежонку.
Лицо девушки было мечтательно-задумчивым. Варя размышляла, как бы, по возвращении со сплава, уговорить отца отпустить ее на лоцманские курсы. Все упрямится: "Молода еще. Какой из тебя лоцман выйдет сейчас? Поплавай в бригаде еще годика два, закались". А чего ей закаляться, когда она уже закаленная! Ирину Даниловну - и на курсы, и сам обучает... Конечно, Ирина Даниловна намного старше ее, но тут дело не в возрасте - дочь свою бережет, вот в чем дело, потому и не хочет. День либо ночь, дождь, снег либо ветер лоцман всегда на вахте. Трудно будет ей, дескать. И опасностей много. Просто сплавщицей в бригаде и не так трудно, как лоцману. А что же она, трудного, что ли, боится? Или опасностей? Да она бы - эх! - не лоцманом на плоту, а штурвальным на морском пароходе поплыла, чтобы ветер в мачтах свистел и волны через палубу перекатывались, брызги в лицо! А ты стиснешь в руках штурвал и...
Но тут девушки стали подниматься с постелей, началась обычная утренняя возня, и Варе спутали, сбили все ее мечты.
Луша взялась читать вслух. Возле нее на сундучке пристроились Фима и Поля. Поближе к двери уселись Агаша и Ксения. Девушки досадливо вздыхали, когда попадались страницы с оборванными углами, и Луша придумывала слова и целые фразы сама.
Евсей Маркелыч лежал, завернувшись с головой в широкое стеганое одеяло. На лоцманской вахте стояла Ирина Даниловна.
Крыша шалашки протекала по всей правой половине, и крупные холодные капли падали Александру на лицо. Он приподнялся на локте, тряхнул головой.
- Ага, поливает? - с насмешкой спросила его Ксения.
- Что же это получается, - сказал Александр. - И крыша не спасает?
- Нас спасает, - откликнулась Ксения и тоненько хихикнула.
- Не всюду же капает, - сказала Луша, останавливаясь и прикрывая книгу ладонью.
- Ничего, мы не глиняные, - добродушно промолвила Агаша.
И все примолкли, ожидая, когда Луша продолжит чтение.
Варя, словно стыдясь наступившей томительной паузы, подняла глаза на Александра.
- Особенно и не старались закрывать, - объяснила она. - Плыть нам недолго.
- И помочит немного - не беда, - прибавила Луша. - Идите почитайте нам.
- А что вы читаете? - спросил Александр.
- Николая Островского, - поспешно сказала Поля.
- "Как закалялась сталь", - добавила Ксения.
- Хорошая книга, - проговорил Александр. - Вы первый раз ее читаете?
Девушки переглянулись.
- Почему - первый? Мы вон до дыр ее зачитали.
- Значит, очень понравилась?
- А как же! Такая да не понравится!
- Прочитаешь такую книгу - и сразу силы в тебе прибавляются, - сказала Варя. - Вот она, хорошая книга, что значит.
- Подумать только... - зажмурив глаза, покачала головой Поля. - Павка Корчагин - больной, вовсе без движения, ослеп уже, а все к работе стремился...
- Не просто к работе, - возразила ей Варя, - а к тому, чтобы работой своей пользу народу приносить. Вот что главное. Для себя одного Павка никогда не стремился работать. Так и всю свою жизнь прожил.
- А вообще-то он сам себя до болезни довел, - как-то неопределенно, не то сожалея о Павке Корчагине, не то осуждая его, высказалась Ксения. - Если бы берег он с самого начала здоровье свое, так бы с ним не случилось.
У Вари сразу негодованием загорелось лицо:
- Зато какую жизнь он красивую прожил! Каждый час его жизни больше стоит, чем год у другого, такого... - она с презрением закончила: - кто только здоровье свое бережет.
- Здоровье тоже беречь надо, - теперь определеннее повторила Ксения. Почему не надо здоровье беречь!
- Я не говорю, что не надо! - еще больше волнуясь, выкрикнула Варя. - Я говорю, что самый лучший человек - тот, кто не о себе, а о всем народе думает, для всего народа живет.
- Да ты чего разгорячилась? - стала успокаивать ее Агаша. - С Ксенией споришь? Так она всегда поперек. Ты теперь ее слова повтори - она и против себя скажет.
Все засмеялись. Ксения хмуро сдвинула брови, но промолчала.
- Когда такую книгу прочитаешь и закроешь, - разглаживая загнувшийся уголок страницы, проговорила Луша, - всегда себя спрашиваешь: а как бы ты сделала?
- И как же ты себе отвечаешь? - не выдержала Ксения.
- Как?.. - медленно начала Луша.
Варя ее перебила:
- Словами на это не ответишь! Павка Корчагин так сделал, а вот Александр Матросов на немецкий пулемет грудью своей бросился...
- Ну и что же? - закричали на нее девушки. - Разные люди сделали по-разному, а по сути то же самое.
- Вот и я говорю...
- Вот и говоришь...
И опять девушки весело зашумели.
- Говорю, - строго сказала Варя, - что отвечать делами надо, а не словами.
- Прежде чем делами ответишь, обязательно надо сперва словами ответить, - заявила Поля.
- Нет, девушки, сперва сердцем! - Агаша встала. - Если сердцем ответишь, тогда и делами ответишь.
И все с ней согласились. Только Поля немного поспорила: почему Агаша считает, что словами можно и не отвечать? Слова - это сила такая... Агаша ей возразила, что слова, конечно, сила большая, но все-таки не главная и что, если хочется Поле сначала словами отвечать, пусть говорит. Пусть сперва говорит, а потом думает. А может даже и вообще не думать, а только говорить. Поля на это уже никак не отозвалась и только передернула плечами.
- А какие еще у вас есть с собой книги? - спросил Александр после паузы.
- В том-то и дело, что больше нет никаких, - сердито сказала Ксения.
- Это Луша виновата, - объяснила Варя: - приготовила новые книги, а взять-то их позабыла. Тоже библиотекарь... Хорошо, что эта у Агаши нашлась.
