– Это ее? – спросил Бернард.

– Пошли, – кивнул Джанк.

Бернард выбросил жирные ноги из машины и двинулся вперед: четыре размашистых шага – и он уже у входа. Джанк шел следом.

– Ее зовут О'Доннел.

Бернард заколотил в дверь кулаком. Джанк подумал: «Господи, да он ее сейчас снесет!» Бернард кричал: «О'Доннел, О'Доннел!» и изо всех сил продолжал колошматить в дверь. Изнутри не доносилось ни звука. Через полминуты Бернард нагнулся, чтобы заглянуть в почтовый ящик, присел на толстых ногах, навалившись грудью на дверь, короткие пальцы-сардельки тыкались в узкую щель, пытаясь скинуть засов. Не похоже, что Бернарду удалось обнаружить признаки жизни внутри, но он не унимался:

– О'Доннел!

В ответ – ни звука. Бернард на секунду замолчал и обернулся к Джанку:

– Как ее зовут?

– Тереза.

Он снова просунул пальцы в почтовый ящик.

– Тереза О'Доннел, открывай немедленно! По-прежнему ни звука.

Бернард разогнулся:

– Попробуй ты.

Джанк шагнул к двери и стал громко стучать, крича самым густым басом, на какой оказался способен:

– Мисс О'Доннел, мы знаем, что вы дома. Жирная рука Бернарда вцепилась в его тощий зад. Джанк еще успел услышать, как Бернард крикнул: «Дерьмо собачье, ублюдок», а потом голова Джанка с размаху врезалась в дверь, он хряснулся лбом о железный почтовый ящик и упал на тротуар, из носа у него хлынула кровь.

Джанк видел только жирные ноги, тяжело крадущиеся к узкому проходу, – Бернард пробирался к задней двери. Минуту спустя послышались крики. Бернард топал назад, волоча за руку Терезу. Она пыталась тормозить, упираясь каблуками в плиты тротуара, но толстяк все-таки дотащил ее до машины, прислонил к дверце со стороны водителя, одной рукой дернул ручку и бросил девушку на заднее сиденье.

Последнее, что увидел Джанк, с трудом оторвав от тротуара превратившийся в месиво нос, был Бернард, связывающий ноги Терезы и садящийся в машину. Тереза все еще лежала на заднем сиденье, задрав ноги вверх, когда «лексус» отъехал от обочины. Джанк подумал, что, наверное, уже мог бы и подняться, но к чему суетиться? Он в полном пролете, пусть все останется как есть.

Дверь дома Терезы распахнулась, и вышедшая Эстелла успела заметить, как «лексус» исчезает за поворотом.

– Очень мило, Джанк! – Она наконец обратила на него внимание. – Ты довел Бернарда прямо до дверей.

– Я надеялся, Тереза решит, что явились судебные приставы, и сразу сбежит через заднюю дверь. Никто из своих ведь не пользуется парадным входом…

– Услышав голос Бернарда, я поняла, что нужно сматываться, и мы рванули к задней двери, но тут невесть откуда вылетел кулак и заехал мне в глаз. Когда Бернард схватил Терезу, я все еще лежала, удивляясь, кто это мне засветил.

– Бернард тебя не узнал? – спросил Джанк.

– Нет, – ответила Эстелла. – Иначе не посмел бы тронуть. Но в следующий раз узнает, обещаю. И это будет последнее, что он узнает в своей дерьмовой жизни!

– Значит, это Берджис похитил Терезу. Что у него, кстати, на нее есть? Ты же говорил, на пленке не записано, что это она спустила курок.

– Берджис ее изуродует. Или, того хуже, убьет. А все из-за меня: я намекнул, что Тереза может связать его со смертью Йена.

Джанк рассказал, какую сочинил историю про Йена и торговлю наркотой, как убедил Берджиса, что смерть Йена грозит ему крупными неприятностями.

– Я просто искал способ уберечь ее от копов. Вот и ляпнул Берджису, что весь кокаин покупал для него у Йена.

– Ей не о чем беспокоиться, поверь мне.

Эстелле наконец удалось – не без труда – уговорить Джанка подняться с тротуара и войти в дом. Теперь, наливая чай, она пыталась образумить его.

Но Джанк ничего не хотел слышать:

– Бернард увез Терезу в бар. Если я сейчас же двину туда, успею до Берджиса.

– Оставь! – приказала Эстелла. – Есть вещи поважнее. Мне нужен пистолет– и ты поможешь раздобыть его.

– Что я знаю о пистолетах?

– Раньше кое-что знал. Помню, как однажды ты размахивал пистолетом в клубе и орал, что перестреляешь всех, к чертовой матери, если они не вырубят музыку и не дадут отдых твоей голове.

– Я такого не припоминаю.

– Ты тогда психовал.

– Что бы я стал делать с пистолетом? Если бы у меня и был пистолет, я скорее всего застрелился бы.

– Может, у тебя инстинкт выживания посильнее, чем ты думаешь. Пережить семидесятые – это просто классно. Должна признаться, я удивилась, увидев тебя. Считала, что ты давно сыграл в ящик.

– Иногда я и сам не верю, что еще жив. Потом гляжу на себя в зеркало и понимаю – нет, это не я, это кто-то другой.

– Когда ты так говоришь, я начинаю верить, что ты и впрямь совсем запутался. Я как-то читала, что шизофрения чаще всего встречается у молодых городских черных парней. Ты не черный, не молодой, – значит, по статистике, шизофрения тебе не грозит. Но если хочешь сорваться, подожди, пока я добуду пушку.

– А ты шизик? – спросил Джанк. Эстелла выглядела ошеломленной:

– Нет…

– Это хорошо. Я так спросил, на всякий случай, – объяснил Джанк. Он допил чай и начал рассуждать вслух: – Я тебе не нужен, чтобы достать оружие. Майкл Кросс по-прежнему живет в Мосс-Сайде. У меня есть адрес – наведайся к нему, а я пойду искать Терезу.

– Майкл Кросс… Мне всегда казалось… что он просидит всю жизнь в тюряге, если не уберется из Манчестера.

– Он там был, но уже вышел. А вот парни из его команды еще сидят.

Эстелла погрузилась в свои мысли. «Похоже, у всех ностальгия», – подумал Джанк.

– Что ж, буду рада увидеть Майкла. О'кей, вызови мне такси – я отпускаю тебя, можешь отправляться за Терезой.

Амджад принял вызов. До того он битый час просидел в комнате позади диспетчерской, и все, кто заглядывал, спрашивали, что он знает о происшествии с рестораном Джабара. Тогда была смена Амджада, и ночь выдалась совсем дохлая – ни одного вызова. Потому он и заметил машину, остановившуюся напротив таксомоторной компании его дяди в Расхолме, прямо у двери карри-хауса Джаба. Из машины выпрыгнули двое черных и начали палить почем зря. Амджад запомнил одного – у него автомат заело, пули летели во все стороны. Ствол дергался вверх-вниз, а черный ублюдок трясся, как тупой идиот на ограждении под током. Эти выродки ухитрились высадить окна и, забравшись внутрь, переломали и разбили все, что могли.

Амджад потом сходил посмотреть на учиненный ими погром. К тому времени копы уже ковырялись в осколках и призывали свидетелей. Не нашлось ни одного. Для полиции Амджад прикинулся глухонемым, но не мог же он так поступить с другими таксистами, с семьей дяди, младшим братом и его придурковатыми друзьями.

Что он знает? «Черт, да кабы я понимал, что это было!» – отвечал Амджад, когда кто-нибудь спрашивал. Он уже раз сто пересказал все события той ночи. Большинство таксистов и его дядя опасались, что их втягивают в нехорошую историю. Никому не нравились слоняющиеся вокруг люди с автоматами. Это не война, успокаивал их Амджад. У таксомоторной компании нет никакой причины открывать ответную стрельбу. Младший брат Амджада оказался единственным, кто считал, что теми подонками следует заняться всерьез: надо им показать, что никто, черт побери, не собирается такое терпеть. Если банды в Мосс-Сайде снова заимели «Узи», мы в долгу не останемся. В Карачи этих хреновых автоматов – как грязи, во всяком случае, больше, чем любой из черных может вообразить. И цена не имеет значения. Амджад влепил брату подзатыльник:

– Кто сказал, что у них есть «Узи»? Я единственный, кто все видел. А ты, придурок, живешь как во сне.

Окна у Джаба выбили потому, что его дядя поднял цену на героин. Амджад не собирался впутываться ни в какие дерьмовые наркоразборки. Насколько он знал, Джаб тоже не участвовал в этих делах. Просто дядя Джаба время от времени обедал в карри-хаусе, и вот теперь все деньги, вложенные в ресторан, сгорели. А затраханные придурки, вроде младшего брата Амджада, жаждут крови. Амджад был рад принять вызов и выбраться на волю.