Робот упал с таким стуком, что зверь вздрогнул, подался назад и громко зарычал. Все его движения и поза говорили о том, что он вот-вот прыгнет на добычу: хищник когтями рыл землю, фыркал и мотал головой, будто уговаривая себя не обращать внимания на неприятный запах металла и машинного масла. Алеша, сильно ударившись плечом и коленкой, отлетел от друга на добрых два метра, вскрикнул от боли и пополз к Цицерону.

Когда ему осталось протянуть руку, чтобы достать до кнопки, зверь наконец бросился вперед и в один прыжок преодолел расстояние до пришельцев. В метре от себя мальчик увидел пасть хищника: зубы были такие огромные и мощные, что Алеша зажмурился от ужаса, но в последний момент все же нашел в себе силы, быстро протянул руку и ткнул пальцем в кнопку.

Мальчик едва не потерял сознание от страха, когда увидел широкую лохматую лапу с острыми загнутыми когтями. На какое-то мгновенье она зависла над ним, но тут поднялся манипулятор Цицерона, и железные крюки, словно наручники, сомкнулись на лапе хищника.

– Стоять, животное! – громким басом рявкнул он. – Ваши не пляшут. Мы, земляне, хотя народ и не злой, но бока намять можем любому млекопитающему.

Зверь от ужаса взвыл, попытался освободиться, но сдвинуть огромного грузового робота оказалось не под силу даже ему. Упираясь тремя лапами в землю, хищник заревел на весь лес. В его зеленых глазах читался неподдельный страх и полное непонимание, как это его – хозяина джунглей – пленили на собственной территории. Затем он вцепился мощными зубами в манипулятор, но лишь сломал один клык и уже не зарычал, а жалобно, по-щенячьи заскулил.

– Алеша, ты цел? – сев на земле, спросил Цицерон.

– Цел, – потирая ушибленные места, ответил мальчик. – Только не отпускай, пока не сяду в вездеход.

– Я, кажется, отсутствовал какое-то время? – не обращая внимания на вопли хищника, проговорил робот. – Надеюсь, без меня ничего страшного не произошло?

– Чуть было не произошло, – кивнул Алеша на пленника. – А Фуго сидит в вездеходе и умирает от жажды. Он вчера выпил весь селедочный рассол.

– Не знаю, не пробовал, – ответил Цицерон. – Но пусть немножко помучается. А то в последнее время что-то часто стал хамить.

– Ему очень плохо, – отозвался мальчик. – Сходи, пожалуйста, за водой. Я тоже сильно хочу пить. Мы забыли взять с собой воду.

Пока Алеша добирался до вездехода, робот держал зверя, а тот, совсем обезумев от страха, уже сделал попытку перегрызть собственную лапу, но пришелец помешал. Он взял хищника за загривок, оттянул ему голову и с укоризной проговорил:

– Что, людоед, проголодался, решил собой позавтракать? Потерпи, сейчас отпущу.

После того как зверь пулей унесся в чащу, Цицерон вернулся к друзьям. Он освободил машину от пут, легко выволок ее на просеку и достал оттуда канистру.

– Только больше не натыкайся выключателем на ветки, – попросил Алеша.

– Это случайно. Задумался, вот и налетел.

– Ты не имеешь права задумываться, когда жизнь Алеши в опасности, – простонал мимикр.

– Из машины не выходите, сейчас вернусь, – робот снова вошел в заросли и услышал голос Фуго:

– Ты подумал, что будет с этим земным ребенком, если не вернешься? Ты подумал, что будет со мной?

На поиски воды у Цицерона ушло немного времени. Ему помогли лесные зверьки, которые оказались на редкость сообразительными и доверчивыми. Они убедились, что пришельцы не желают им зла, и совсем перестали бояться. Даже огромный робот, который наводил страх на все живое, очень быстро распознал их дружелюбие: лесные жители бежали впереди и показывали дорогу. Зато на обратном пути они осмелели настолько, что решили проехаться на гиганте. Малыши сидели у него на плечах, на голове, а один – самый сообразительный – открыл на спине у Цицерона шкафчик, забрался туда и с гордостью поглядывал на бегущих сзади менее отважных соплеменников.

– Веселые ребята, – вернувшись к вездеходу, сказал робот. – Но по-моему, они все же неразумные.

– Неразумные, потому что веселые? – спросил Алеша.

– Нет, веселые, потому что неразумные. В таком диком лесу я бы на их месте забился в дупло, нажал на кнопку и отключился.

– Хватит болтать, – простонал Фуго. – Воды принес?

– Ах, ну да, – вспомнил Цицерон. Он просунул канистру мимикру в окно, и тот моментально припал к горловине.

– Больше никогда в жизни я не буду есть селедку, – после десятка больших глотков торопливо проговорил страдалец. После второй порции он немного отдышался и добавил: – Своим детям и внукам я завещаю никогда в жизни не брать эту гадость в рот.

– Не лопнешь? – смеясь, спросил Алеша.

– М-м-м, – промычал Фуго и покачал головой. Когда мимикр раздулся от воды и стал похож на туго набитый мешок, он наконец оторвался от канистры и едва произнес: – Если после смерти на моей могиле будет стоять каменная плита, я попрошу высечь на ней слова: «Мимикры, не ешьте селедку, в ней корень всех ваших несчастий!»

– Корень твоих несчастий в том, что ты не знаешь меры, – проворчал Цицерон. – И селедка здесь ни при чем.

Через какое-то время маленькая спасательная экспедиция двинулась дальше. Несколько веселых зверьков, похоже, решили проводить пришельцев. Они носились вокруг вездехода, взбирались на идущего робота и иногда устраивали свалки.

– Кстати, я услышал от них еще одно слово: «ум», – обратился железный друг к Алеше. – Как думаешь, что оно может означать? Если это, конечно, слово, а не что-нибудь вроде собачьего лая.

Пока мальчик соображал, как перевести туземное слово, за него ответил Фуго:

– По-моему, «ум» – это то, чего тебе не хватает.

– Опять! – с возмущением воскликнул Цицерон. – Вот она, гуманоидная благодарность! Я спас его от смерти, когда он умирал от жажды – принес воды…

– Действительно, Фуго, – укоризненно произнес Алеша.

– Ладно, беру свои слова назад, – тут же ответил мимикр и похлопал себя по животу. – Что было – то было. Вот она, родимая, плещется.

Вездеход выехал из леса на каменистую площадку, которая плавно переходила в большую песчаную поляну.

– О, маленькие Каракумы[6], – сказал Алеша. – Не хватает только микроскопических верблюдов.

– Не нравятся они мне, – задумчиво проговорил Цицерон. – И нашим провожатым, кажется, тоже, – робот кивнул на зверьков, которые, разволновавшись, носились перед машиной и громко кричали:

– Ум-ум-ум…

– Отличный пляж, – весело ответил мальчик. – Сейчас я его вмиг проскочу, а на той стороне сделаем привал и пожарим, наконец, кабачок, – он нажал на акселератор, и маленький вездеход рванул вперед.

Эдуард Вачаганович сидел в командирском кресле машины и задумчиво курил трубку. Иногда, после слишком сильного толчка или резкого поворота, он ворчливо выговаривал Васе:

– Потише, куда гонишь? У меня от этих прыжков застревает дым в легких.

– А вы бы бросили курить, капитан, – обернувшись, весело отозвался штурман.

– За дорогой смотри, советчик, – проворчал Эдуард Вачаганович и более миролюбиво добавил: – Уже не могу – больше тридцати лет курю, еще мальчишкой начал. Хотелось повыпендриваться перед сверстниками, вот, мол, какой я взрослый. Так и привык, теперь сам мучаюсь, – капитан набрал полную грудь дыма, но не успел выпустить его, как машину сильно тряхнуло. Неожиданно вездеход на большой скорости выскочил из редколесья и по инерции съехал с каменистой площадки на обширную песчаную поляну. Васе понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, где они оказались. Он резко нажал на тормоз, но было поздно – они остановились метрах в двадцати от кромки песчаного озера и начали быстро погружаться в песок.

– А чтоб тебя! – откашливаясь дымом, словно простуженный дракон, закричал Эдуард Вачаганович.

– Зыбучие пески! – крикнул штурман и снова нажал на акселератор. Двигатель взревел, колеса яростно закрутились, но это лишь ускорило погружение.