СЕРГЕЙ КОНДРАШЕВ,

кандидат исторических наук

Несколько раз по разным поводам мне предлагали написать о своей жизни. Однажды я сделал подобную робкую попытку, но это ни к чему не привело. Во-первых, меня не слишком воодушевляла идея писать о себе, излагать самые сокровенные мысли, объяснять свои поступки. Когда перед моим мысленным взором проходила день за днем вся жизнь, мне казалось, что в ней нет ничего особенного, такого, что стоило бы описания. Представлять это иначе казалось мне слишком самонадеянным. Кроме того, я всегда придерживался мнения, что секретные разведывательные операции должны оставаться тайной, а тот, кому пришлось в них участвовать, должен об этом молчать, если только разговор не идет в узком кругу «посвященных». Наконец, нужно сказать, что я всегда считал шпионаж «печальной необходимостью» или, выражаясь более резко, «необходимым злом», навязанным государствам их же собственными соперничеством, конфронтацией, войнами или угрозой войн, и дело это скорее достойно сожаления, чем прославления и возвеличивания.

После побега из тюрьмы и приезда в Советский Союз я старался избегать встреч с иностранными журналистами, сторонился всякой огласки и в целом был доволен, что «лег на дно». Но, несмотря на это, мое имя и связанные с ним события продолжали упоминаться в прессе и книгах, и чаще всего моя история выставлялась в ложном свете.

Между тем в Советском Союзе, Восточной Европе и во всем мире произошли большие изменения. «Холодная война» во всех своих проявлениях подошла к концу. Гласность, которую я приветствую, открывает обществу глаза на тщательно скрываемые раньше аспекты жизни, она стала повседневной реальностью в СССР. Маятник качнулся в другую сторону. Многое, о чем раньше не решались даже пошептаться в кругу близких друзей, теперь говорится во весь голос. В связи с этим предложения и от английских, и от советских издателей стали еще настойчивее.

Я возражал, указывая на то, что, не будучи профессиональным писателем, вряд ли смогу создать интересную и хорошую книгу. Мне же отвечали, что биографию стоит написать просто как свидетельство времени и что человек, который одновременно был офицером Сикрет Интеллидженс сервис (СИС) — секретной британской разведки и агентом советской разведки в самый разгар «холодной войны», имеет уникальный шанс поведать о некоторых моментах этой конфронтации. Случилось так, что в это время моим английским друзьям, которые помогли мне организовать побег из тюрьмы, пришлось, написав книгу, открыть правду о своей роли в этом деле, и впоследствии они могли предстать перед судом со всей вытекающей отсюда оглаской. И тогда я сдался. Я понял, что, промолчу ли я или напишу книгу, в любом случае мое имя будет упоминаться в средствах массовой информации и лучше я сам изложу все, что со мной случилось.

Против меня выдвигалось множество обвинений, а мое имя окружали разнообразные догадки и домыслы. Это неизбежно должно было произойти, ведь, идя против общепринятых взглядов, я встал на сторону тех, с кем боролся, и свел на нет многие достижения недавних друзей и коллег, тем более что все это происходило в сфере деятельности, окруженной особой секретностью. Я всегда принимал это как часть наказания, которого я, несомненно, заслуживал, перейдя на сторону Советов. Должен сразу сказать, что я до последнего времени был не в курсе этих догадок и домыслов. Последние двадцать пять лет я имел очень нерегулярный доступ к английской прессе и не мог познакомиться со многими книгами о шпионаже, которые появились в Великобритании в последнее время. Поэтому я был не в состоянии и не пытался ответить авторам или опровергнуть их утверждения, кроме нескольких, на которые специально обратили мое внимание. Я понял, что, поспорив с одним и оставив другие без ответа, я создам впечатление, что мне просто нечего сказать и мои оппоненты правы. Лучше всего, по-видимому, будет честно рассказать о своей жизни, о том, что в действительности происходило и чего не было; объяснить ход мыслей, описать, с чего я начал, как и при каких обстоятельствах менялись мои убеждения и что в конце концов привело меня к коммунистическому выбору; как мечта о построении коммунистического общества, которое я и сегодня считаю высшей ступенью развития человечества, повлияла на мои позицию и действия в великом противостоянии между Востоком и Западом, которое, похоже, теперь счастливо прекращается.

Я старался рассказать о себе, не увиливая и не приукрашивая, и, надеюсь, избежал дешевой сенсационности, с помощью которой авторы повествований о шпионаже нередко стремятся представить их более увлекательными, чем они есть на самом деле. Думаю, то, о чем я расскажу, опровергнет ложные измышления и подтвердит те суждения обо мне, которые соответствуют истине.

Люди вправе спросить: как мы можем верить ему? Он долго и успешно обманывал всех — как же поверить ему теперь? Мне некого винить, кроме самого себя, за то, что я оказался в таком положении, — ведь этот вопрос правомерен. Я принимаю его вместе с остальными упреками. Могу ответить одно: я пытался правдиво рассказать обо всем, как мне это представлялось, без всякого умолчания и стеснения, кроме тех случаев, когда это могло отразиться на моей семье или друзьях. Я хочу, чтобы читатели сделали собственные выводы и сами судили, говорю я правду или лгу.

Хочу отметить, что в силу характера своей профессии я никогда не вел дневников и не делал заметок, поэтому полагаюсь лишь на свою память. Из нее могло что-либо ускользнуть, особенно когда речь идет о событиях, имевших место 30—40 лет назад. У меня не было доступа к документам, которые бы освежили воспоминания и восстановили определенные факты. Забыл я и имена многих людей, с которыми меня так или иначе связала жизнь. Не желая искажать их, я предпочел в таких случаях ограничиться общими характеристиками.

Эта книга — не оправдание и не покаяние. Она — всего лишь объяснение. Я пытался, как мог, рассказать о себе, о своих взглядах на жизнь и описать факты, невзирая на то, свидетельствуют ли они за или против меня.

Дж. БЛЕЙК

Москва, 31 марта 1990 г.

Благородное уединение переулка Карлтон-гарденз, находившегося между улицами Мэлл и Пэлл-Мэлл, делили между собой два дома: резиденция министра иностранных дел и красивое старинное здание с лепным фасадом, тяжелыми зелеными двустворчатыми дверями, медным молотком, мраморным вестибюлем с канделябрами и монументальной лестницей, золочеными витыми перилами, которому суждено было сыграть важную роль в моей жизни. Со временем ему предстояло стать местом действия двух событий, одно из которых принесло мне много счастья, а другое — много страданий. Здесь я встретил и полюбил свою будущую жену, и здесь же состоялся допрос, за которым последовал суд надо мной.

Впервые я попал в этот дом по случаю коронации королевы 2 июня 1953 г. В узеньком палисаднике, выходящем на улицу Мэлл, построили трибуны для избранных сотрудников разведки, чтобы они могли посмотреть королевскую процессию, шествующую в Аббатство. Я удостоился приглашения на прием с шампанским, который состоялся в гостиных нижнего этажа.

В апреле этого года я вернулся в Англию из Кореи, где работал резидентом британской разведки и был взят в плен. По возвращении меня вызвали в управление кадров, чтобы обсудить новое назначение. С Джорджем Пинни, начальником управления, я был хорошо знаком. В последний год войны он работал в политическом управлении, а я был новичком в голландском отделе английской разведки, мы не раз виделись по делам. Он сердечно встретил меня и после обычного обмена комплиментами — Пинни обладал превосходными манерами — сообщил, что я остаюсь в отпуске до 1 сентября. После этого мне предстояла работа в сравнительно новом отделе «Y», который занимался строго секретными техническими операциями против русских. Отдел отвечал за обработку материалов, полученных при подслушивании телефонных разговоров советских объектов в Австрии, и установку подслушивающих устройств в представительствах СССР и других социалистических стран в Великобритании и странах Западной Европы. Руководителю нового отдела нужен был заместитель с хорошим знанием русского, и выбор пал на меня. Это интересная работа, сказал он, и, если я справлюсь, она может положительно повлиять на мою карьеру. Отдел — новое важное предприятие, к которому очень внимательно относится руководство.