Придя к власти, Джон Кеннеди почти немедленно изъял нефтяные дела из ведения министерства внутренних дел, где ими из поколения в поколение вершили верные слуги "жирных техасских котов". Делами этими стал руководить специальный помощник президента Майер Фельдман. Под его общим руководством вновь созданная межведомственная комиссия начала разрабатывать основу нового законодательства, регулирующего условия добычи нефти, в том числе и вопрос о налогах на нефтяные компании. Готовый проект основ был опубликован в июле 1963 года. Суть его сводилась к одному: прибыли нефтяной промышленности, в случае утверждения проекта, должны были сократиться на три с половиной миллиарда долларов в год!

Это был открытый вызов нефтяным королям. Конечно же, они предпринимали контратаки, обходные маневры, всячески тормозили дальнейшее продвижение нового проекта. Когда же газеты в октябре 1963 года сообщили, что в самое ближайшее время президент намерен направить в Конгресс законопроект об отмене нефтяной налоговой скидки и добиться других новшеств в правилах эксплуатации нефтяных месторождений, короли нефтяного бизнеса предприняли свой последний открытый демарш, запросив аудиенцию у президента. 8 ноября, за две недели до убийства Кеннеди, президенты трех крупнейших американских нефтяных ассоциаций в течение получаса беседовали с Кеннеди. На следующий день техасские газеты сообщили, что "короли" ушли от президента "разочарованными".

Ровно через две недели после убийства президента Кеннеди Линдон Джонсон специальным приказом вернул все нефтяные дела в родное лоно министерства внутренних дел. Майер Фельдман остался без работы. "Кеннеди, - говорил Уолтер Липпман в уже упомянутом мною интервью западногерманскому еженедельнику "Шпигель", - разобщил страну. Джонсон же, как говорится, разношенный башмак - очень удобен".

Вторая попытка Джона Кеннеди удержать американских толстосумов от их неразумной и непомерной жадности известна под названием "стального кризиса". В начале апреля 1962 года профсоюз сталелитейщиков - один из крупнейших в стране - после долгих и трудных переговоров с участием тогдашнего министра труда США Артура Голдберга заключил очередное соглашение со стальными компаниями. Стороны договорились, что цены на сталь не будут подняты. И вот буквально через несколько дней президент крупнейшей стальной монополии "Юнайтед стейтс Стил" Роджер Блоу явился к Кеннеди и положил ему на стол меморандум на четырех страничках, объявляющий о решении "Ю. С. Стил" повысить цену стали на шесть долларов за тонну. Тогда же меморандум был роздан журналистам.

Решение стальных монополий почти автоматически влекло за собой немедленное повышение цен на многие товары - и промышленные, и широкого потребления.

В воздухе явственно запахло очередными крупными забастовками, а, значит, и повышением общей социальной температуры в стране, чего так боялся прозорливый президент. Кеннеди пришел в ярость от оскорбительного для нею, как президента, шага сталепромышленников, не желавших видеть ничего, кроме своих узких интересов. В кругу тех, кого он считал друзьями, президент сказал: "Мой отец всегда говорил мне, что все бизнесмены сукины дети, но до сих пор я ему не верил". Фраза эта попала в печать, и газеты долгое время под разными соусами твердили - "Кеннеди - против бизнеса". Но Кеннеди не только говорил. Он отдал приказ Пентагону приступить к расторжению военных контрактов с компаниями, повысившими цены на сталь. Стальные короли тут же пошли на попятный. Окружение Кеннеди торжествовало, считая, что президент выиграл "стальной кризис". А он выиграл всего лишь сражение, но не войну.

По всей Америке пресса монополий вдалбливала обывателям - "Кеннеди против бизнеса", "Кеннеди - за негров". С точки зрения президента это была чудовищная нелепость. Его помощники и сторонники тут же разъехались во все концы Америки и всюду выступали с речами. Они доказывали: стальные короли "потеряли чувство меры, чутье и инстинкт самосохранения. Это иожет означать только одно - мы теряем "конкурентоспособность". Мне даже говорили, будто эти слова принадлежали самому Джону Кеннеди.

И тем не менее своими действиями в период "стального кризиса" Кеннеди сильно насторожил и встревожил значительную часть деловых кругов Соединенных Штатов. Вознамериться или даже просто пригрозить отобрать у крупнейших компаний военные заказы - этого не рискнул сделать ни один послевоенный президент. Непонимание президента Кеннеди и недоверие к нему заметно усилились.

Осенью того же шестьдесят второго года Америка пережила карибский ракетный кризис. Это была сильная встряска мозгов у десятков миллионов американцев.

Впервые за пять лет жизни за океаном я видел там пустые полки продуктовых магазинов - результат паники, охватившей людей. Продукты они запасали на деньги, отложенные на случай болезни, на учебу детей и просто на "черный день" - его в Америке ждут всегда.

Впервые группа государственных деятелей, включая Кеннеди, правившая страной по мандату ее истинных хозяев - монополистов, заглянула, как писали тогда газеты, "за край геенны огненной". После этого Джону Кеннеди стали куда более понятны некоторые прописные истины ядерного века.

Американская печать тех дней была практически едина в своей оценке: попытка президента Кеннеди начать поиски практических путей разрядки напряженности в мире и прежде всего нормализации американо-советских отношений была вызвана именно уроками карибского кризиса.

Однако на этом пут Кеннеди стеной стали все до единой ультраправые группировки в США и. что самое главное, военно-промышленный комплекс, ибо в случае ослабления холодной войны перед ним неизбежно вставал вопрос о сокращении гонки вооружений и уменьшении прибылей.

Давление этого зловещего комплекса и всех правых сил было постоянным.

Оно-то сильнее всего и сковывало действия Кеннеди, в большинстве случаев делая их вообще невозможными или безрезультатными. Вспомним хотя бы, на какое противодействие наткнулся за океаном Московский договор о запрещении испытаний ядерного оружия в трех сферах.

И в такой обстановке Джои Кеннеди делает еще один, совершенно непостижимый с точки зрения американских канонов шаг (до него это же делал только Франклин Рузвельт). Президент обращается непосредственно к американскому народу, желая заполучить его поддержку для нажима на военно-промышленный комплекс. Именно эту цель преследовала речь Джона Кеннеди, произнесенная им перед слушателями Американского университета в Вашингтоне летом 1963 года. В ней Кеннеди прямо призвал американцев пересмотреть отношение и к холодной войне, и к Советскому Союзу.

Он говорил тогда: "Если сегодня снова начнется тотальная война независимо от того, как бы она ни началась, - первыми ее объектами станут наши две страны. Кажется иронией, но это действительно факт: двум сильнейшим державам мира грозит наибольшая опасность опустошения.

Все, что мы создали, все, ради чего мы трудились, - все будет уничтожено... Обе наши страны захвачены зловещим и опасным циклом, в котором подозрения на одной стороне порождают подозрения на другой, а в ответ на новое оружие создается контроружие.

Короче говоря, как Соединенные Штаты и их союзники, так и Советский Союз и его союзники взаимно глубоко заинтересованы в справедливом и подлинном мире и в прекращении гонки вооружений".

По моему глубокому убеждению, именно эта речь Кеннеди послужила той последней каплей, которая переполнила чашу "терпения" военно-промышленного комплекса США.

Джон Кеннеди хотел спасти американский капитализм. Он намеревался немного сманеврировать, чтобы укрепить тылы, замазать появляющиеся социальные трещины в надежде на то, что после такого мелкого и среднего ремонта империализм, набрав силы, снова навалится на мир социализма.

Однако тридцать пятому президенту Соединенных Штатов не дали это сделать.

И в этом личная трагедия Кеннеди.

Это был непонятый президент...

Это была жертва исторической слепоты наиболее воинствующих группировок американского империализма. От преступления в Далласе так сильно пахло нефтью, что запах этот ощутила Америка и ощутил весь мир. Приговор Джону Кеннеди, вынесенный самыми дремучими мракобесами Америки, был приведен в исполнение усилиями "жирных котов" и их людей.