Это и в самом деле был Марсель де Груа. В сюртуке горчичного цвета с медными пуговицами размером с блюдце, надетом поверх серо-белых панталон, он медленно пробирался к свободному месту за столом.

— Сначала вы отплываете без меня из Лондона, — пожаловался он, — а теперь не зовете к обеду. Что еще мне предстоит вынести?

— Держите язык за зубами! — приказал Ред.

— Кто этот человек в скверном сюртуке? — спросил Наполеон. — Откуда он?

— Ваше величество! Я не узнал вас, — притворно произнес де Груа, отвешивая императору грациозный поклон.

— Вы не ответили ни на мой вопрос, ни на вопрос капитана, — холодно сказал Наполеон.

— Разрешите мне представиться, так как никто другой, похоже, не склонен помочь мне. Я Марсель де Груа, недавно из Нового Орлеана, член экспедиции, отправившейся много месяцев назад с целью вызволить вас из английской тюрьмы. Недомогание заставило меня задержаться в Лондоне, где и пришлось бы томиться в ожидании новостей, если бы мистер Фри любезно не пропустил меня на борт перед встречей в Рио-де-Жанейро.

— Простите меня, Ред, — сказал Джереми Фри, — но он заявил, что в противном случае он отправится прямиком к лорду Батхерсту. Я и раньше сообщил бы о его присутствии на борту, но он так затаился, что, боюсь, это совсем вылетело у меня из головы.

То, что Марсель отваживался находиться здесь, ухмыляясь и разыгрывая невинность, казалось Джулии не правдоподобным. Неужели он уверен, что тайна его маскарада в ночь ранения Реда не раскрыта? Или он думал, что, поскольку на него не жаловались, его вероломство забыто?

— Я понял, мистер Фри, — сказал Ред! — Тем не менее сообщите рулевому о возвращении в Рио и, соответственно, выберите новый курс.

— Стойте! — воскликнул Марсель, когда Джереми поднялся. — Вы уверены, что это мудро? Я, как уже намекал мсье Фри, несколько болтлив. Захочет ли император молниеносного распространения слухов о его освобождении?

Наполеон Бонапарт встал.

— Вероятно, вы хотите назвать цену вашего молчания, мсье де Груа?

— Естественно, ваше величество! Я буду нем как рыба, если мне разрешат остаться с вами до конца великой авантюры.

Император бросил проницательный взгляд на де Груа, затем повернулся к Реду.

— Что вы можете сказать об этом человеке? Почему вы намерены высадить его?

— Он… Это личное дело, ваше величество, — наконец ответил Ред.

— Не вопрос лояльности?

— Нет, ваше величество.

— Видимо, он неразборчив в средствах. Вопрос в том, опасен ли он?

— Да! — не выдержала Джулия, и голос ее прозвучал слишком резко. — Он трижды преступник, виновный в попытке изнасилования, а также в попытке похищения и убийства.

Желваки Реда заходили при этом публичном обличении Марселя, столь явно выдающем его жену.

— Однако если это всего лишь попытки, то он не такой уж опасный негодяй, — заключил Наполеон.

— Ему не везло, только и всего. Но это доказывает, насколько далеко он способен зайти.

— Ваше величество, я протестую! — воскликнул де Груа.

Император не обратил на него внимания, в раздумье глядя на Джулию.

— Наилучшим компромиссом, позволяющим сэкономить массу времени и сил, было бы повесить его.

— Это самое разумное, что я услышал за сегодняшний вечер, — одобрительно произнес О'Тул.

— Ваше величество! — прокаркал де Груа.

— Но это невозможно, — сказала Джулия, глядя широко раскрытыми глазами на неподвижное лицо императора.

— Почему нет? Вы утверждаете, что этому человеку нельзя доверять. Наш добрый капитан не хочет иметь его на борту. Нам всем нежелательно терять время на возвращение в Рио, несмотря на его обещание молчать.

— Ваше величество! Я проглочу язык. Это была пустая угроза, ради того, чтобы получить место на корабле. — Де Груа переводил взгляд с Джулии на императора; его лицо в свете фонаря выглядело бледно-зеленым.

Джулия взволнованно повернулась к Реду. Как можно распоряжаться чужой жизнью! Ред, казалось, не замечал волнения жены. Брови его сосредоточенно сдвинулись, он неотрывно смотрел на Наполеона, как будто пытаясь найти объяснение такому экстраординарному решению. Джулия снова взглянула на императора.

— Повесить его ради нашего удобства было бы варварством. Мы не можем брать на себя функции закона!

— Интересная точка зрения. Как правитель Франции я создавал законы. Я провозгласил себя императором, высшей властью, для сотен тысяч людей. Мои слова, мои идеи приобрели силу закона. Разве эту власть можно отторгнуть от меня, как мой трон и мою страну? Разве здесь и сейчас мои слова не закон?

— С такой верой в себя вы вправе решить судьбу этого человека, — сказала Джулия, глядя прямо в глаза императора.

— Джулия! — вскричал Марсель. — Как вы можете быть такой жестокой? У меня и в помыслах не было обидеть вас.

Прочитав в ее глазах беспощадность, он упал на колени перед императором.

— Ваше величество, умоляю!

Наполеон взглянул на него, отвернулся и презрительно скривился.

— Ради него прерывать обед? Довольно. Пусть остается, но не смеет попадаться на глаза и сидит в каюте до последнего дня. Не стоит оскорблять чувства мадам Торп его видом.

Марсель не стал дожидаться новых унижений. Вскочив на ноги и рывком поклонившись, он выбежал из комнаты. Прежде чем за ним закрылась дверь, Джулия перехватила полный бешенства взгляд, яростно брошенный им через плечо.

Солнечные дни следовали один за другим, ветер благоприятствовал, по небу двигались облака, похожие на вату. Казалось, можно бесконечно плыть по безбрежному морю к далекому горизонту.

Нездоровье, которое Джулия приписала морской болезни, не исчезло, несмотря на хорошую погоду. На исходе второго месяца она призналась себе, что действительно беременна и в самом деле должна родить. Хотя в образе новорожденного, которого можно любить, держать на руках, было немало очарования, она находилась в подавленном состоянии. Джулия никогда не отличалась робостью, но теперь ее посещали самые мрачные фантазии. Кроме того, тягостная атмосфера на корабле, вызванная незримым присутствием Марселя, сильно подавляла ее. Ред, обнаружив, что его временное отсутствие привело к разболтанности команды и беспорядку на судне, часто бывал занят, стараясь исправить положение. Джулия нередко часами оставалась одна. В такие минуты ей казалось, что Марсель бродит где-то рядом, раздевая ее глазами и вынашивая мстительные планы с единственным человеком, не гнушавшимся его обществом, — кривоногим корабельным хирургом доктором Гастингсом.

Однако Марсель решительно избегал встреч с Наполеоном Бонапартом. Джулия не знала наверняка, понимает ли император ее положение, но он часто приглашал ее побродить по палубе. Когда он шагал рядом, сложив руки за спиной, их беседа затрагивала вопросы теологии и теории навигации, философии и женской моды. Наполеон интересовался всем и был хорошо осведомлен в большинстве областей. Отличный собеседник, он обладал острым умом и цепкой памятью, в которой хранились десятки анекдотов, развлекавших Джулию часами. В целом он был невысокого мнения о женском уме, считая, что турки, создавая гаремы, нашли правильное решение проблемы пола, но Джулия не чувствовала никакой снисходительности по отношению к себе. По некоторым признакам она догадывалась, что император считал ее привлекательной, но он всегда был очень щепетилен, как в обществе, так и наедине с ней. Одним из немногочисленных удовольствий, доступных на борту, считалась ванна. В обязанности стюарда Реда входило перетаскивание ванны из одной каюты в другую. Для устранения излишних неудобств, связанных с подогревом воды во время приготовления обеда, Джулия купалась поздно вечером. Это позволяло ей посидеть подольше в теплой, душистой воде. Однажды, когда Джулия предавалась подобному невинному удовольствию, в каюту вошел Ред.

— И как я не догадался раньше, где ты пропадаешь.

— Не знаю, — ответила она, — ты вообще не замечаешь, чем я занимаюсь в последнее время.