— Может быть, только для вас…
— Это зависит от конкретной точки зрения, — согласился он, все крепче сжимая грудь Фелиситэ.
В ответ она, словно в ее теле освободилась какая-то пружина, схватила его руку и, резко отбросив ее, откатилась в строну. Морган стремительным движением обхватил Фелиситэ за талию, хотя лицо его скривилось от боли. Эта мимолетная гримаса заставила ее замереть, чем тут же воспользовался ирландец. Он взгромоздился на нее всем телом и наклонил голову, добираясь до ее теплых губ. Фелиситэ ощутила прикосновение его языка, тяжесть, придавившую ее обнаженные бедра. Теперь, расставшись навсегда с девственностью, она не видела особого смысла в сопротивлении, кроме того, оставалось немало других причин, заставлявших ее покориться. Позволив Моргану поступать так, как он того желает, уступив предательскому томлению, исподволь охватившему ее, прорвавшемуся из какого-то потаенного уголка ее женского естества, отнимающего силы и делающего ее уступчивость более терпимой, она облегчит собственные страдания и не навлечет на себя его гнев.
В дверь спальни постучали, потом послышало» голос Ашанти:
— Ваш утренний шоколад, мадемуазель, мсье полковник! Морган приподнял голову и нахмурился.
— Шоколад? Это ты велела?
— Моя служанка всегда будит меня в это время и приносит шоколад, — ответила Фелиситэ, как будто пытаясь оправдаться. Карие глаза девчонки выражали смятение, она явно пыталась справиться с пробуждавшейся в ней страстью.
Морган тихо хмыкнул, пристально глядя на нее, затем порывистым движением отодвинулся в сторону.
— Ладно, мне все равно пора идти на службу к губернатору.
— Но ваша рана…
— Она вряд ли помешает мне копаться в бумагах, чем я занимаюсь в последнее время.
Фелиситэ позвала Ашанти, потом села на кровати, перебросив волосы через плечо и глядя, как Морган потягивается, разминая мышцы правой руки, на которой тоже остался след от удара шпагой, пришедшегося наискось.
— А как же ваш мундир? Его нужно починить, вычистить и погладить.
Морган покачал головой.
— Я смогу в нем дойти до своей квартиры, а там переоденусь.
Ашанти негромко кашлянула, раздвинув края москитной сетки.
— Вчера вечером я нашла камзол мсье полковника в гостиной. Его уже зашили и почистили. Я с удовольствием сделаю все остальное, чтобы привести его в порядок окончательно.
— Вы оказали мне услугу, но мой слуга сам посмотрит, что там еще осталось сделать. — Выражение лица ирландца оставалось замкнутым и задумчивым.
— Как вам будет угодно, мсье полковник. — Ашанти принесла поднос с шоколадом и поставила его на колени Фелиситэ, посмотрев на хозяйку с таким прозрачным намеком, что та решила: у Моргана действительно были основания для опасений. Повернувшись с присущей ей изящной скромностью, Ашанти вышла из спальни, оставив, однако, дверь открытой.
Фелиситэ разлила в фарфоровые чашки шоколад и . протянула одну из них Моргану. Прежде чем взять у нее чашку, он поднялся и с силой захлопнул дверь.
— Меня поражает, как много умеют делать твои слуги, — медленно проговорил он. — Здесь можно устроить неплохой бивуак.
Упоминание о его вчерашнем решении вызвало у Фелиситэ приступ гнева, который она, однако, тут же заставила себя подавить.
— Надеюсь, вы будете считать так и дальше.
Морган восхищенно смотрел на ее роскошные длинные волосы, на великолепную молочно-белую кожу, казавшуюся вблизи чуть розоватой, и на высокую грудь, четко вырисовывающуюся под тонкой ночной рубашкой.
— Мне тоже так кажется.
Он попробовал шоколад и, убедившись, что он не слишком горячий, опорожнил чашку несколькими глотками. Затем резко опустил чашку обратно на поднос и подошел к окну.
Фелиситэ смотрела на него, прищурив глаза. Морган, похоже, совсем не обращал внимания на свою наготу. Может быть, он вообще привык появляться перед женщинами в таком виде? Что, если он часто посещал комнаты filles de joie, дочерей удовольствия, как часто называли шлюх, промышлявших в портовых городах или там, где стояли воинские гарнизоны, давно ставшие частью жизни этого ирландца? Скорее всего, именно так все и было, какой бы отвратительной ни могла показаться эта мысль. Родителям, выбирающим мужей своим дочерям, солдаты и искатели приключений никогда не казались подходящей партией, поскольку их шансы сделать карьеру были слишком малы, а возможность отправиться к праотцам в недалеком будущем — слишком велика. С кем еще, как не с такими женщинами, могли они насладиться утехами любви?
Морган Мак-Кормак даже в обнаженном виде олицетворял собой властную силу. Пробивавшийся в окно утренний свет делал более рельефными мышцы спины, на загорелой коже светлыми полосами проступали старые шрамы от ударов плетью. Глядя на его узкую талию и крепкие бедра, нельзя было не заметить контраст между смуглым оттенком кожи спины и молочно-белой нижней частью туловища. Казалось, он вообще привык ходить без рубашки. Хотя у Фелиситэ не получалось избавиться от чувства горечи и обиды, она не могла не признать, что Морган выглядел более мужественно, чем любой другой из ее знакомых кавалеров. В его манере держаться чувствовалась какая-то спокойная уверенность, с которой ей не приходилось встречаться прежде. Это открытие слегка обескуражило девушку. Она испытала бы больше удовлетворения, обнаружив в нем какой-нибудь очевидный недостаток, которым впоследствии смогла бы воспользоваться.
Морган надевал бриджи, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Ашанти. Намеренно не замечая полковника, она обратилась к Фелиситэ:
— Завтрак сейчас будет готов, мадемуазель. Мне принести его сюда?
Фелиситэ искоса посмотрела на Моргана, неторопливо натягивающего бриджи и застегивающего пуговицы на них.
— Я… да, пожалуйста, Ашанти.
Служанка кивком указала на медный таз с грязной мыльной водой.
— Можно вынести его?
Не успела Фелиситэ ответить, как Морган опередил ее:
— Потом. И можешь не подавать мне завтрак. Я уже ухожу.
— Хорошо, мсье полковник. — Ашанти присела в изящном реверансе, снова подтвердив свою готовность выполнять его распоряжения.
Фелиситэ не понравилось, что Мак-Кормак стал приказывать ее слугам, тем более Ашанти. Однако услышав, что он собирается уходить, она так обрадовалась, что не рискнула возражать, опасаясь изменить его планы. Она только крепко сжала губы.
Взяв рубашку, Морган накинул ее на голову, негромко выругавшись от боли, когда попытался просунуть правую руку в рукав. Если бы Фелиситэ не держала на него зла, она наверняка не устояла бы перед соблазном помочь ему. Однако сейчас она продолжала сидеть неподвижно, допивая остывший шоколад.
Когда он стал заправлять испачканную кровью рубашку в бриджи, она осведомилась:
— Когда вы вернетесь?
— А что? — Расправив смятые манжеты рубашки, он взял жилет, осторожно надев его на одно плечо.
— Я только хотела узнать, будете ли вы у нас обедать… Тогда я скажу кухарке, что приготовить.
— Насчет этого можешь не беспокоиться, я ем абсолютно все.
Из его слов Фелиситэ поняла, что он собирается вернуться к обеду. Однако такое отношение к еде показалось ей странным. Валькур, хотя и отвечал зачастую неопределенно на вопрос о времени своего возвращения, всегда требовал самых изысканных блюд, приготовление которых занимало много времени. Даже отец всегда интересовался тем, что поставят перед ним на стол.
Вспомнив об отце, Фелиситэ почувствовала, как по телу пробежал сильный озноб. Прикусив губу, она посмотрела на ирландца, застегивающего портупею шпаги.
— Полковник… Морган?
— Да? — Он бросил на девушку быстрый взгляд, поправляя висевшую на боку шпагу.
— Что теперь будет? Я имею в виду наш уговор.
— Ты спрашиваешь, буду ли я его соблюдать после того, как ты решила его нарушить?
— Я уже говорила… На самом деле все было совсем не так!
— Вопрос только в том, можно ли тебе верить?
— Вопрос в том, — поправила Моргана Фелиситэ, — хотите ли вы мне верить или вам лучше делать вид, что я вас предала, чтобы не мучиться из-за того, как вы поступили со мною!
