Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Это жемчуга Столетов, — сказал Космо. — Их купил один из моих предков во время путешествия на Восток. Он подарил их своей невесте в день свадьбы. Моя первая жена, мать Ноэля, не любила их, считая, что жемчуг — знак слез и печали. Я надеюсь, что ты не будешь столь суеверна.

— Нет, — ответила Ребекка тихо. — Они очень красивы, но я не знаю, смогу ли я носить их когда-нибудь. Я боюсь их потерять.

— Сомневаюсь. Замок очень надежный. Но ты можешь надеть их уже сейчас, для меня. Я думаю, они подойдут к этому…

Он протянул руку к шкатулке, вынул белый шелковый лоскуток, который повис у него в руках на шелковых тесемках, так знакомых Ребекке. Это был тот самый ее костюм, в котором она выступала на Бурбон-стрите, но материал оказался более изысканным.

Ребекка подняла глаза на своего мужа. Он встретил ее взгляд, в глазах его светилась мольба.

— Только один раз, — сказал он, и в голосе его появилась хрипотца. — Пожалуйста!

Она думала, что эта часть ее жизни осталась позади, что можно забыть унижение и начать жизнь по-новому. Руки ее похолодели, а краска отхлынула с лица, когда она поняла, что это не так.

— Не смотри на меня так, — просил он униженно. — Я прошу сделать тебя это, потому что я старый и низкий человек. Моя просьба не имеет никакого отношения к твоему недавнему прошлому.

Ребекка услышала его боль, ощутила ее, и неожиданно ее собственная боль ушла. Она заставила себя улыбнуться:

— Ты не низкий человек. Ты никогда не станешь старым.

Он ничего не ответил, но ждал, едва дыша, пока она развязала халат, — он упал на пол, — и привычным движением надела тесемки. Шелковый белый лоскуток закрыл низ живота. Затем она повернулась к нему.

Он не смотрел на нее, а протянул руку к жемчугам, надел их ей на шею и застегнул. Они легли между ее грудей. Он тронул их, прижимая жемчуга к коже, так что они стали теплыми от ее тела, а ее плоть, казалось, стала такой же мягкой, розово-кремовой, что и жемчуг.

Он взял ее груди в руки, наклонился, чтобы поцеловать соски, затем опустился на колени. Руки его медленно скользили по ее телу, лаская, обнимая, сжимая. Он прижал лицо к шелковому лоскутку ткани и шептал ее имя.

Она чувствовала его теплое дыхание, его горячий язык. Она хотела помешать ему, но он удержал ее. Она закрыла глаза и замерла. Кожа ее покрылась испариной, ее объял жар. Она тяжело дышала, в горле что-то сжалось, в висках стучала кровь. Она почувствовала тяжесть внизу живота. Ребекка положила руки на плечи Космо и сжала их резким, судорожным движением. Восторг постепенно охватывал ее, поднимаясь горячими волнами снизу вверх. Они смыли и унесли страх, мысли, превратившись в какую-то цель, которую необходимо достичь во что бы то ни стало. Она хотела этого, жаждала этого, не могла бы вынести недосягаемости этой цели.

Вдруг что-то взорвалось в ней. Она издала приглушенный вскрик, почувствовав, как подгибаются колени. Космо опустил ее на кровать, сбросил халат и пижаму на пол. Обнаженный, он казался особенно большим. Он поставил колено на матрас, секунду колебался, как будто сомневаясь в своей желанности. Ребекка открыла глаза и протянула к нему руки.

14

Они провели во Франции три месяца. Космо получал истинное наслаждение от того, что знакомил Ребекку с памятниками и музеями. Он водил ее по местам паломничества модниц со всего мира, сопровождал ее туда, где мастера высочайшего класса колдовали над женщинами, придавая им недосягаемое очарование. Ему нравилось сидеть где-нибудь в уличном кафе, пока она ходила по магазинам на улице де ла Пэ или на Елисейских полях. Его забавляло, что покупки она предпочитала делать в «Галери Лафайет». Ему, правда, не казалось забавным, когда она тащила его за собой в метро и они обследовали самые темные закоулки города, когда они целый день ходили по набережным Сены, уходя далеко, где уже заканчивались бесконечные лотки букинистов и цветочников, когда они изучали все подряд магазинчики на левом берегу реки, в который редкий антиквариат соседствовал с неизвестного происхождения рухлядью.

Они вместе посещали офисы «Столет корпорейшн» — он с гордостью представлял ее всем и показывал ей вид на Эйфелеву башню с верхних этажей конторы. Они не спеша обедали в компании президента парижского отделения корпорации, который разговаривал с Ребеккой снисходительно, хотя и не без игривости в тоне. Она смутилась и сидела в основном молча. Человек этот ей не понравился, хотя и не могла позже объяснить Космо почему.

— Что же мне его теперь увольнять только потому, что он тебе не нравится? — спросил Столет, лукаво улыбаясь.

— Неужели ты бы это сделал?

— Я глубоко верю в женскую интуицию.

— Я не хочу причинять ему никакого вреда, просто…

— Учись нести ответственность за свои слова, моя любовь.

— Разве я не имею права высказывать свое мнение о человеке, но без последствия для его дальнейшей работы? Неужели я не могу гебе сказать то, что я думаю, и…

— Чтобы это не отразилось на нем? Нет, так не получится. Последствия есть всегда, независимо от наших намерений.

— Тогда странно, что люди вообще разговаривают.

— Разве? — спросил он и рассмеялся.

Они наняли автомобиль и поехали за город, пересекая неоднократно Сену, делавшую многочисленные повороты. За городом воды ее вдруг стали прозрачными и зелеными, как прибрежная зелень. Путь их лежал через виноградники, где еще только начинал созревать виноград.

День рождения Ребекки отмечали где-то недалеко от Марселя. Ей исполнилось семнадцать лег. Космо купил ей серьги с бриллиантами и аквамаринами, а также небольшой дамский пистолет и научил, как с ним обращаться. «Не всегда я окажусь поблизости, чтобы тебя защитить», — объяснил он. Имея же иод рукой пистолет, она будет уверена в том, что сумеет, по крайней мере, попытаться себя защитить. Иногда и попытки оказывается достаточно.

Они купались обнаженными на пляже под Ниццей и. пожалуй, чаще, чем это было необходимо, интересовались, не обгорел ли кто-нибудь из них. Они строили планы покупки дома где-нибудь в сельской местности во Франции, вероятно, около Менерба. Тогда Ребекка узнала, что у Космо есть дом в Колорадо и целый остров в Багамском архипелаге. Она никак не могла понять, зачем же ему еще один дом, и сказала Космо об этом. Он схватил ее, оба покатились по песку, и потом, когда она лежала на его длинном большом теле, прижавшись лбом к его лбу, рассыпав волосы вокруг его лица, он в десятитысячный раз повторил, что любит ее. Она ответила, что тоже любит его, — просто потому, что это делало его счастливым, но в словах ее заключалась правда.

За время, проведенное во Франции, Ребекка изменилась. Она уже не была прежней Ребеккой, когда выходила из самолета в Новом Орлеане. Дело было не в изысканной прическе и очаровательном оттенке, который приобрели ее волосы, не в рафинированности ее едва заметного макияжа, не в том, что на ее одежде были ярлыки со всемирно известными именами модельеров. Она не испытывала особого тщеславия от того, что на шее у нее висели баснословно дорогие жемчуга. Просто теперь у нее появился свой собственный стиль, появились небрежная элегантность и уверенность в себе. Тот аристократический стиль, который не заявлял о себе громко, но был очевиден. Она стала двигаться более грациозно, подбородок ее был вздернут, в ее голосе появились новые интонации, в которых, правда, еще проглядывало ее недавнее прошлое. Но самое главное — у нее появилась привычка тепло улыбаться и открыто смотреть в глаза своему собеседнику.

Никто не мог заметить происшедшие в ней перемены больше, чем сама Ребекка. Она знала, что этим обязана ненавязчивому воспитанию Космо, его постоянной поддержке и его безупречному примеру. За все это она ему признательна и благодарна, но больше всего ей нравилась его тактичность. Благодаря ей она ни разу не ощутила неловкости, не почувствовала, что каким-то образом не соответствует его представлению о том, какой должна быть его жена. Поэтому она прилагала большие усилия, чтобы стать такой, как он хотел, какой она была ему необходима, хотя он и не говорил ей об этом прямо.

56
{"b":"3783","o":1}