. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Геннадий отложил дневник. Значит, вот как это началось... Люди жили в своих домах, работали, веселились, читали газеты, а за плотными дверями кабинетов бывших правителей Англии и Франции готовилась ложь, стоившая жизни многим простым людям, никогда не имевшим акций нефтяных компаний и мало слыхавших о полковнике Насере...
Геннадий подошел к окну. В тихий переулок слабо долетали приглушенные звуки большой улицы. Силуэты домов серыми глыбами закрывали перспективу. "Все спокойно в благословенной столице", - повторил про себя Геннадий. Затем вернулся к столу, снова раскрыл дневник. Его привлекли рисунки, напоминавшие и этот тихий переулок и эти серые глыбы домов...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ЛИСТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Рисунки. Город большой, черно-серый, и вечер в нем не синий, а желтовато-зеленый. Лица прохожих как неживые, это потому что горят фонари, пробивающие туман не белым, а каким-то трупно-зеленым светом. Акварелью он передается лучше всего.
Потом утро. Восход солнца, скрытый за стругами крыш с торчащими каминными трубами.
Внизу одинокий певец и старик с малой гармошкой.
Песня на улице...
"Начинается день, и до вечера можно совершить много добрых дел..."
Запись: В молодости многие пишут стихи, играют на гитаре или рояле, рисуют, поют... это еще не талант. Когда не игра бьющей энергии, а голод толкнул тебя петь, и песня твоя как жатва - к ней нельзя отнестись без уважения.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Снова улицы. На большом магазине огромная белая фея с сияющей звездой, а в витринах цветы и дети возле Христа.
Тысячи цветных, золотистых открыток с надписью: "Хепи Иста" счастливой пасхи.
На площади "Пикадилли" рабочие закрывают деревянными щитами скульптуру бога Эроса. Он стоит в центре площади, среди вертящихся реклам, на одной ноге, в руках - лук и стрела. В праздничный день хмельные студенты взбираются на него и пьют пиво. Теперь веселого бога закрывают щитами.
Запись: Он из гордости не мог допустить, чтобы окружающие видели ужас, охвативший его душу!
В скобках: Не помню, где вычитал.
Глава вторая
"Где бы ты ни был весь год, в апреле должен быть дома!" - говорят англичане. И верно. Апрель - лучший месяц на дождливом и туманном острове. В апреле чаще появляется солнце, утихают сырые холодные ветры и в лондонских парках расцветают деревья. Целые аллеи цветущих деревьев: то пенисто-белых, то нежно-розовых, то фиолетовых или оранжевых, оттененных сочной зеленью подстриженной травы, на которой рассыпались корректные дети с мячами, породистыми собачонками и колясками. Папы, мамы и няньки уже осели под тенистыми кронами многолетних дубов и платанов, аккуратно разостлали коврики, разложили толстые сандвичи, расставили термосы и, отвалившись на полотняные спинки складных стульев, закрыли глаза, отдавшись бездумному отдыху.
Ровно в час дня они окликнут своих "беби" и уведут их на "ланч" или накормят здесь же в парке, затем, собрав бумажки и пустые банки, отнесут в сетчатые урны-корзины, оправят платьица на маленьких леди, причешут вихры юных джентльменов, минуты две-три пошутят, поиграют в мяч, сводят собаку в укромное место и снова застынут, как экспонаты музея восковых фигур. Ни шума, ни беспокойства...
Так в будни. Но сегодня иначе. Сегодня первый день пасхи. С утра к Гайд-парку потянулись вереницы празднично одетых людей. Автомобили заполнили все места-стоянки, соседние улицы и переулки. Открывшиеся летние кафе выставили на лужайки парка столы и бойко торгуют фруктовыми соками и затейливыми сластями для детей. Из-за редкой дубравы доносится уханье бас-геликона духового оркестра. В одиннадцать дня начнется народное гулянье. Традиционный пасхальный парад весенних шляп и нарядов.
Геннадий радовался, что все так удачно сложилось. И встреча с Сергеем, согласившимся показать ему Лондон, и "Дневник наблюдений", помогающий понять многое из того, что уже нельзя увидеть, и ясная сухая погода, и праздник, во время которого увидишь больше, чем в будни. Его охватило жадное любопытство. Сергей едва поспевал за ним. Быстрый в движениях, ладно скроенный хлопец с самого начала не мог примериться к шагу своего проводника, уже усвоившего неторопливость англичан.
Геннадий то забегал вперед, то возвращался, чтобы спросить о какой-либо надписи или услышанной фразе, то снова опережал своего проводника на несколько шагов.
Сергей надеялся, показывая новому другу английскую столицу, расспросить о своем, но это ему не удалось.
- Как Мозырь? - спрашивал он. - Построили новый мост через Припять?
- Заканчивают, - охотно отвечал Геннадий, - огромный такой, а что это за джентльмен? Солнце светит, а он в котелке и с зонтиком...
- Здесь погода изменчива, - быстро, чтобы успеть задать свой вопрос, разъяснил Сергей. - А в Минске вы давно были?
- Недавно. - Геннадий задержался возле небольшой скульптурной фигуры слепого мальчика, стоящей у обочины аллеи. В руках мальчика была закрытая жестяная с прорезью коробка.
- Сбор пожертвований в пользу слепых детей, - объяснил Сергей.
- Вот как... здесь много слепых детей?
- Право не знаю, - ответил Сергей, - такие сборщики расставлены во многих местах.
Геннадий достал из кармана несколько мелких монет, протянул на ладони Сергею.
- Это сколько?
- Шиллинг достаточно. - Сергей выбрал одну монету. - Так вы недавно были в Минске? Ну, как он, строится?
- Прекрасно, совсем новый город, светлый, просторный, я покажу вам фотографии, а сейчас... знаете...
- Да, да, - понял Сергей, - это я так. Пойдем дальше.
Но Геннадий не ждал приглашений. Нырнув в толпу гуляющих, он сошел с края тротуара на мягкую, как бы проселочную дорожку, по которой гарцевали две всадницы.
Пожилая стройная леди, в тонких сапожках, тугих бриджах и песочного цвета жакете, сидела в седле ровно, словно на параде, высоко подняв небольшую, аккуратно причесанную голову, украшенную маленькой черной шляпкой. Сдерживая рослого гнедого коня, леди изредка оглядывалась.
Вслед за ней, верхом на упитанном пони, скакала девочка в шляпе-амазонке и таком же, как у матери, костюме.
