— Ничего особенного, — сконфуженно сказала она.

— Хм-м… Его дедушка был чудесным человеком. Его звали Эрон. Пару раз я бегала к нему на свидания еще до того, как решила выйти замуж за своего Генри.

— Тетя Бек! — воскликнула Камми.

Старушка склонила голову набок и внимательно посмотрела на нее.

— Неужели тебя волнует эта нелепая семейная вражда? Я, например, никогда не придавала ей ни малейшего значения. Кроме всего прочего, запрещать молодым людям смотреть друг на друга так же глупо, как огораживать забором кошачью мяту от кошек. Но хочу тебе сказать, что внук Эрона совсем на него не похож, он вылитый Джастин Сейерз. А как рассказывали, Джас-тин был милейшим человеком до тех пор, пока не перейдешь ему дорогу. Если в чем-то не угодишь ему, этот человек превращался в сущего дьявола.

— Неужели? — сухо спросила Камми.

— Я только хочу предупредить тебя, чтобы ты была осторожней, — назидательно проговорила тетушка, быстро кивнув в сторону Рида.

— Я думаю, вам не о чем беспокоиться.

— Хм-м, — хмыкнула старушка, смерив ее скептическим взглядом.

Праздник был в самом разгаре. Прибывали все новые и новые машины, выгружая смеющихся мужчин и женщин с радостно вопящими детьми. Маленький сборный оркестрик, состоявший из двух гитар, аккордеона и скрипки, расположился на сколоченном из досок помосте и наифывал популярные мелодии в стиле кантри. Была натянута волейбольная сетка, и подростки начали шумную игру.

Приготовленные дома цыплята и бараньи ребрышки разогревались на нескольких жаровнях. В воздухе дрожала полупрозрачная голубая дымка, аппетитно пахнувшая копченым и жареным мясом.

Камми бродила среди гостей, заводя разговор то с одним, то с другим, возобновляя старые знакомства, выясняя, с кем в каком родстве состоит. Кто-то с помощью компьютера составил генеалогическое древо, и она, как и все, попросила сделать ей копию.

Краем глаза Камми постоянно следила за Ридом, который словно прирос к выбранному месту под старым дубом, возле которого стояла группа мужчин. Занятая им позиция позволяла держаться как можно дальше от женщин. Некоторые замужние дамы и почти все молоденькие девушки бросали в его сторону любопытные взгляды, и трудно было не заметить, что кое-кто из гостей решил использовать Рида в качестве темы для разговора.

Кит вел себя более свободно: он уже не раз присутствовал на подобных мероприятиях и с легкостью вращался среди приглашенных. Каждый раз, увидев, что он приближается, Камми занимала оборону, или окружая себя группой детей, или проникая в кружок пожилых дам. Последнее, как оказалось, было более эффективным средством защиты. Мало кому из мужчин захотелось бы рискнуть и добровольно попасть в ловушку, где обсуждались темы первостепенной важности: женские болезни, аборты, кто с кем спит и кто смертельно болен.

Но был один человек, которого нисколько не смущала эта болтовня наседок. Ему как священнику было привычно иметь дело с женщинами всех возрастов и сословий. Он знал каждую прихожанку и все их семейные проблемы.

— Что ж, Камилла, — раздался низкий вкрадчивый голос преподобного Таггарта. — Я очень рад, что ты вняла моему совету.

— Какому совету… — начала было Камми и замолчала, когда дядюшка указал глазами на Рида. — Ах, это… На наши отношения повлияли обстоятельства, а не твой совет.

— Как бы там ни было, — твердо продолжал священник, — я считаю, что ты поступила правильно и скоро сама это поймешь. Не могу сказать, что я полностью одобряю твою позицию противницы продажи фабрики, но ты совершенно верно рассудила, что не стоит заводить внебрачные связи. Целомудрие и воздержанность — вот

чего обязана придерживаться женщина. А теперь ты должна разобраться в самой себе и найти путь примирения с Китом.

Камми совершенно спокойно посмотрела на этого грузного седовласого человека.

— Я уже говорила, что не хочу никакого примирения, и совсем не уверена в справедливости твоих слов насчет воздержанности.

Глаза священника округлились.

— Камилла! Опомнись! Что ты такое говоришь? Я-то понимаю, что ты шутишь, но поймут ли это другие?

— Неужели это имеет какое-то значение?

— Не богохульствуй, — сурово сказал он. — Я еще раз говорю тебе, что развод — преступление. Ничто не может расторгнуть союза, который благословил сам всевышний!

Осуждение дяди вызвало у Камми почти непреодолимое желание сейчас же подойти к Риду и на глазах у всех начать кокетничать с ним, но она понимала, что это будет не самым разумным решением.

— Что за вздор, Джек! — раздался позади них резкий голос. Тетушка Бек, гордо восседавшая на резном стуле, наклонилась вперед и ткнула священника в спину острым указательным пальцем. Он обернулся, и она заговорила снова:

— Не мог бы ты показать мне, где это в Библии говорится, что развод это преступление? И раз уж ты завел такой разговор, то, скажи на милость, какое тебе дело до того, чем занимается Камми и с кем?

Подбородок и толстые щеки священника задрожали.

— Мой долг как поверенного самого господа… — начал он.

Старушка насмешливо фыркнула.

— Ты просто любишь совать нос в чужие дела. И всегда любил, с тех самых пор, наверное, как только научился ходить. Помнишь, как ты бывал со своими родителями у нас в гостях? Если бы твои мама и папа не следили за тобой, ты бы залез во все ящики моего туалетного столика, заглянул бы под кровать и пошарил бы в холодильнике. Да, да, ты с детства обожаешь покопаться в чужом белье.

— Мне кажется, — с нескрываемым раздражением сказал Таггарт, — вы спутали меня с каким-то другим ребенком.

— Ну уж нет. Это был ты.

Ее острые глаза, окруженные сетью тонких, как шелковые нити, морщинок, засмеялись от удовольствия.

— А когда ты не копался в чужих вещах, ты подслушивал то, чего тебе не следовало знать. И проповедником ты стал только потому, что любишь выведывать у людей их тайны.

Сара Лоу Таггарт, жена преподобного Таггарта, отошла от подруги, с которой что-то тихо обсуждала, и нерешительными шажками двинулась в их сторону. Быстрым нервным жестом пригладив каштановые с проседью волосы, она сказала:

— Ну что вы, тетя Бек. Как можно так говорить о Джеке. Он пытается наставить Камми на тот путь, который считает верным.

— А что он знает о Камми и ее делах? — перебила ее старая леди, презрительно скривив губы. — Или о том, что такое верный путь?

Джека Таггарта бросило в краску — то ли от негодования, то ли от смущения. Его жена глянула на него с тревогой.

— Его устами гласит сам господь. Чем же еще прикажете ему заниматься?

— Пусть решает свои проблемы и проповедует Евангелие, вот чем, — категорично отрезала тетушка Бек. — И пусть оставит в покое других людей.

— Пойдем, Сара, — проворчал священник. — Ты же знаешь, что с ней спорить бесполезно.

Осуждение, звучавшее в его голосе, давало понять, что жена вмешалась, куда не следовало, и этим усложнила дело, а также означало, что не стоит терять время на дебаты с дряхлой старушенцией.

— Индюк, — буркнула тетя Бек, проводив его возмущенным взглядом.

Камми, скрывая улыбку, подумала: интересно, у кого из своих праправнуков тетя подхватила это словечко? Тронув старушку за хрупкое плечико, она сказала:

— Спасибо, что защитили меня.

— Ха! — отозвалась тетушка. — Никогда не могла терпеть дураков, даже если у них были самые благие намерения.

У Камми не было уверенности в том, кого эта леди считает дураками, и, боясь попасть впросак, она решила промолчать.

И вот подошло время, когда гостям стало казаться, что скоро они умрут от голода среди такого изобилия пищи. Женщины, все еще расставлявшие на столах вазы с конфетами и прочими сладостями, стали переглядываться и перешептываться, выясняя, кто еще должен подъехать, и в конце концов решили, что пора приступать к трапезе. Одна из них принялась наполнять тарелки детей, а другая громко возвестила о том, что можно подходить к столам. Преподобный Таггарт милостиво согласился прочитать перед обедом короткую молитву. Сразу же после дружного «аминь» гости приступили к угощению.