- Чувства в программу не входят, - буркнула она.
Махров возмущенно вздохнул и плюхнулся на кровать. Обхватил ладонью её шею, повернул к себе лицом и пристально посмотрел в глаза. Сказал тихо, но грозно:
- За такие бабки, которые я на тебя трачу, я могу и чувства купить. Сейчас, как ты знаешь, все продается и все покупается. И такой пустяк, как бабьи слезы, я могу за гроши иметь. Любая шалава мне ноги лизать будет.
Люська попыталась высвободиться, но он держал за шею крепко, до боли. Она скорее прошипела, чем сказала:
- Я ноги лизать не буду. Пусти, ну!
- Тварь! Прогоню тебя в шею - под забором жить будешь! - подытожил он, резко поднялся, схватил с тумбочки свой телефон, одним движением отправил его в карман пиджака, побежал в прихожую и хлопнул входной дверью.
Людмила Каретникова, в просторечии именуемая Люськой, состояла в качестве манекенщицы у чуть ли не единственного на весь город модельера Владислава Черновца. Махров познакомился с ней на одной из вечеринок, устроенной по поводу удачного показа одной из его коллекций. Он легко завладел её сердцем и на следующий день уже развлекался с ней в постельке. С тех пор он и держал её при себе для постельных утех и выходов в свет. Но в последнее время Люська стала невыносима. Она постоянно огрызалась, отвечала колкостями и язвительными замечаниями. Хотя Махров продолжал дарить ей дорогие подарки и проявлял показную ласку, ему это начинало надоедать, и он стал подумывать на досуге, а не погнать ли её взашей, поменяв на более покладистую любовницу, пусть даже и со скромными внешними данными. Мешало ему смутное чувство то ли привязанности к ней, то ли эмоциональной близости, которое сидело где-то глубоко внутри и вылезало наружу, когда они расставались надолго. Во всяком случае, пока ему некогда было заниматься загадочной женской душой, и приходилось терпеть выходки Люськи. Ведь появится в свете под ручку с мордоворотом Витюней, а не с элегантной красавицей, ощутимо ударило бы по его репутации прожженного соблазнителя женских сердец.
Через час после ухода Махрова, приняв душ и отмывшись от его липких объятий, выпив кофе и надев черный свободный костюм, Люська уже ехала на своей новенькой "шкоде-октавии" по направлению к салону Черновца, чтобы выступать в вечернем показе. Тормозя на светофорах и автоматически двигаясь по наезженному маршруту, она думала о своем стареющем любовнике. Она пыталась понять, почему Махров стал её так раздражать и почему вся его возня с постоянными разборками и наездами порождает у неё не утихающее чувство тоски и отторжения.
Когда на одной из тусовок сам Владик Черновиц отозвал её в сторону и подвел к симпатичному не старому ещё человеку с красивой сединой в волосах, тот показался ей очень импозантным мужчиной. Люська провела в его обществе весь вечер и была очарована. Махров легко и ненавязчиво шутил, не требуя обязательной реакции на свои шутки, был обходителен и знал хорошие манеры. Он не хватал за локоть, не ржал до боли в ушах и не плюхался первым за стол, как это делали молодые новоявленные бизнесмены. Тогда она и подумать не могла, что он на самом деле "авторитет" и занимается грязными делами, от которых стынет кровь. Он представился ей банкиром, что было отчасти правдой. Махров, ни черта не понимая в банковском деле, состоял в числе учредителей одного не очень крупного частного банка, который свою основную финансовую деятельность направлял на то, чтобы вытрясать из граждан последние накопления под обещания невиданных процентов, и являлся обычной "пирамидой". Постепенно Люське приоткрылось его истинное лицо и становилось жутко при мысли, что этот импозантный красавец организует мордобои и наезжает на честных предпринимателей, заставляя их трепетать от одного вида своего телохранителя. Все его льстивые увертки и вежливые обхождения стали представляться совсем в другом свете, вызывая раздражение и неприязнь. Чем дальше шло, тем Люська все отчетливее понимала, в какое болото она влезла, как глубоко её засосало в эту грязную и зловонную тину и как теперь трудно будет выбраться из неё живой.
Люська появилась в салоне, когда до показа оставалось часа два. Владик Черновиц, пухленький мужчинка лет тридцати с небольшим, уже носился среди полуголых манекенщиц, проверяя, правильно ли распределены между ними модели его новой осенней коллекции. Он постоянно откидывал назад длинные волосы холеной ручкой с золотым перстнем на пальце и говорил быстро, без остановки, не меняя интонации голоса.
- Люсь, ну где ты пропадаешь? Все тебя ждут! Ты же у нас ведешь показ. Надо сделать последний прогончик. Хочу посмотреть, как вы будете смотреться все вместе. Быстренько надевай сиреневое платье из шифона. Надо разложить складки, чтобы они шли по ниспадающей. Давай, давай, переодевайся...
- Не нервничай ты так, Владик, - спокойно сказала Люська. - Главное в женщине не складка, а загадка. Поверь мне, мужчинам интереснее смотреть не на платье, а на то, что находится под ним.
Она в одно мгновение скинула свой черный костюмчик, оставив себе для прикрытия наготы только маленькие трусики. Владик смотрел на её обнаженную грудь без всякого интереса. Женское тело давно перестало его соблазнять. Трудно сохранять влечение к женским прелестям, когда они каждый день мелькают перед носом. - Это ты сплошная загадка, Люсь. Никогда не знаешь, что ты через минуту выкинешь. А в других женщинах никаких загадок уже нет. Все ясно, как солнечный день. Голая натура не вызывает ни у кого интереса, пока её не облекут в красивую ткань. Совсем не важно, что представляет собой женщина, важно, во что она одета.
- Циничный ты, Владик, - заметила Люська. - Жаль только, что художник. Для тебя тряпка важнее личности.
Она накинула на себя легкое сиреневое платье с глубоким вырезом впереди и покрутилась немного перед зеркалом. Владик придирчиво осмотрел её, расправил складки, погладил рукой её животик.
- Замечательно! - оценил он. - Нет, мне эта модель нравится больше всех. Очень, очень экстравагантно и, главное, сексуально. Такой оригинальный вырез. Видишь, он как бы скрыт в складках и при движении открывает твою грудь.
