- А вообще-то, не будь я служителем Фемиды, сказал бы: толково придумано. Имей я столько золота, весь район скупил бы. Сейчас только и разворачиваться предприимчивым людям.
Сказал он это не без умысла. Захотелось спровоцировать гостя на встречную откровенность.
Гость посмотрел ему в глаза, прямо посмотрел, не отводя взгляда, усмехнулся одними губами и произнес фразу, на первый прикид загадочную:
- Можно скупить. А можно и не скупать.
- Да?
- Можно просто приватизировать. Со связями прокурора все можно.
Плонский заметил эту якобы оговорку - "прокурора", - обрадованно схватил графинчик, налил по второй.
- Но полтонны золота в кармане не помешали бы.
- Не помешали, - согласился гость.
Он помолчал и сказал неожиданное:
- А того, третьего, надо все же найти. Профилактика в нашем деле - не последнее.
Плонский опять насторожился и опять никак не выдал своей настороженности. Не будь того телефонного звонка, он заподозрил бы столичного гостя в соучастии. Хотя придраться было не к чему. Кому, как не служителям Фемиды, говорить о профилактике. Но тот звонок все менял. Рекомендация оправдывала даже и соучастие.
- Возьмем...
- У меня к вам просьба. Как найдете, сразу не берите, а сообщите по известному вам телефону.
- Если надо...
- И еще одно. Этот охранник, как его?..
- Красюк.
- Этот Красюк тянет на статью?
- Вполне.
- Нам хотелось бы знать, куда его после суда отправят. Это не затруднит?
- Нисколько.
- Я знал, что мы поймем друг друга. - Гость неожиданно встал, протянул через стол руку. - Мне пора, господин прокурор. Нет, нет, не провожайте. У меня своя колымага.
Плонский видел эту "колымагу" - черный "Мерседес" с тонированными стеклами, запыленный, правда, как и все машины, что ездят по таежным грунтовкам. Сверху, с балкона он увидел и черную "Волгу" охраны, устремившуюся следом за "мерсом". Постоял, дожидаясь, когда машины скроются из виду, сел к столу, налил себе рюмку женьшеневой и задумался.
Что ж, дело о краже золота можно закрывать. Катастрофа, несомненно, была организована, и столичный гость в этом деле как-то замешан. Организаторы рассчитывали, что никого в живых не останется. А Красюк уцелел. И смешал все карты. Теперь им надо заметать следы.
У Плонского похолодели пальцы рук от неожиданной мысли, что ведь он тоже теперь замешан. Стало быть...
И снова он подумал о телефонном звонке от старого друга, который значил для него больше, чем генеральный прокурор. Не будь этого звонка...
"Но какой размах! - мысленно восхитился Плонский. - Если уплывшие из рук полтонны золота для него не так уж много значат, то какие же у него возможности!"
"А какие возможности у тебя?" - задал себе вопрос Плонский. И прикинул: прокурором ему, всего скорей, быть. В делах приватизации, на которых он собирался кое-что поиметь, пожалуй, тоже помогут. А от него всего и делов-то - закрыть глаза на то, как будут прятаться концы в воду. Застрелят, зарежут или задушат свидетелей - не все ли равно. Мало ли людей каждодневно убивают. А эти к тому же - бандиты, туда им и дорога. Один из трех, правда, еще в бегах. Но найдется, куда денется...
Есть еще этот, Красюк. Плонский дважды беседовал с ним и вынес убеждение: хитрющий, хоть и дурак, что-то он недоговаривает, скрывает. Всего скорей, знает, куда девались два пуда золота, которых комиссия не досчиталась. При аварии вертолета золото разбросало? Но не два же пуда. Там всю землю вокруг только что не просеивали. Можно, конечно, предположить, что золото унес третий бандит, сбежавший. Но не с двумя же пудами он удирал. По свидетельству очевидцев, бежал он довольно шустро.
Поразмышляв еще над графинчиком таежной настойки, Плонский пришел к выводу, что с Красюком следует поработать. Надо, чтобы его поскорей судили, а потом он, зампрокурора или к тому времени уже прокурор, сделает так, чтобы Красюк затерялся в пенитенциарных дебрях. Затеряется, разумеется, лишь для столичного гостя со странной фамилией Иванов, только для него. А он, Плонский, тем временем что-нибудь придумает, чтобы расколоть хитрого Красюка.
Вытряхнув в рюмку последние капли женьшеневой, Плонский мысленно подвел черту под своими размышлениями: может, для Иванова Ивана Ивановича золото мало что значит, а ему два пуда рыжевья очень даже пригодились бы.
Он оторвал взгляд от опустевшего графинчика и спросил оказавшуюся рядом официантку:
- А? Игра стоит свеч?
- Я не знаю, - растерялась официантка.
- Правильно. Это я знаю. Мне полагается знать.
- Вам еще принести?
- В другой раз, - сказал Плонский тоном столичного гостя. И засмеялся довольный.
Официантка ушла, а он все сидел, думал. Нет, не когда-нибудь, а теперь же надо что-то придумать, чтобы золото не уплыло. Та-ак, осужденного Красюка надо пристроить куда-нибудь в места не столь отдаленные. Пусть близость спрятанного золота не дает ему покоя. Потом сделать так, чтобы он бежал из лагеря, напугать или еще что-нибудь придумать. А он, если уж побежат, то, ясное дело, к своей заначке. Останется лишь отследить его и все, что он там заберет, конфисковать.
"Только ведь этот дурень заблудится в тайге-то и ничего не найдет", подумал Плонский. И решил: значит, надо навязать ему сопровождающего. Кого?
Перебрав в уме несколько кандидатур, он остановился на знакомом геологе. Чокнутый, сам просит, чтобы его наказали. Вот уж чудак так чудак, если не сказать хуже. Ему бы помалкивать, а он как пришел прошлой осенью из тайги, сразу заявил, что своего напарника по экспедиции столкнул со скалы. Не нарочно. Дело - явный висяк: поди докажи, что это неумышленное убийство или наговор на себя? Черт бы побрал этих русских интеллигентов. Все-то им пострадать хочется. И этот одно твердит: совесть, говорит, заедает, хоть руки на себя накладывай.
Совесть. Где она только прячется в человеческом организме? Может, ее и нет вовсе. Как Бога. Верующие из-за Бога - хоть в петлю, а неверующие в ус не дуют. Внушить себе можно все. Поверь, что этот микроб - совесть - сидит в твоих печенках, и мучайся всю жизнь. А если не морочить себе голову, то и живи, радуйся...
Плонский потянулся на стуле, подумал о себе в третьем лице: "Ай да ты! На сколько ходов вперед рассчитал!" И ведь получится, ей богу получится. Добавить, что ли, по такому случаю?..
