- Врешь ты, - неуверенно сказал Ивакин.
- Чего мне врать?.. Так что для всех нас будет лучше, если он сам...
Подъехал самосвал. Приоткрыв дверцу, шофер заорал на них:
- А ну отойди! Дай развернуться!
- Глуши! - крикнул ему Толмач. - Прокурор в бункер сорвался.
Мотор самосвала мгновенно заглох. Шофер спрыгнул на землю, спросил:
- Как сорвался?
- Оступился. Вот при нас. Мы все свидетели.
Сизов с Ивакиным переглянулись и промолчали.
- А где он? - спросил шофер, заглядывая в бункер.
Толмач что-то ответил, но за грохотом никто его не услышал. Он повторил, закашлялся от крика и матерно выругался.
- Выключи ты эту молотилку! Знаешь как?
- Знаю.
Шофер кинулся к закрытой двери корпуса, скрылся за ней, и почти сразу наступила тишина. Все трое застыли, прислушиваясь, вглядываясь в неподвижное каменное крошево на дне бункера. Ничего не увидели и не услышали. После долгого грохота тишина и неподвижность казались поистине мертвыми.
Как-то сразу набежали люди. То не было никого, а то объявились и электрик, отвечающий за рубильники, и экскаваторщик из карьера, и еще кто-то, неизвестно что делавший на неработающем комбинате. И участковый Грысин прибежал, бросив охрану машины, засуетился, закомандовал:
- Не подходить! Ничего не трогать!..
Заглянул в бункер, над которым еще не осела пыль.
- Раскопать надо. Может, живой?
- Да его и по частям не соберешь, - спокойно возразил шофер.
Грысин и сам знал это. Он достал блокнот, начал одного за другим опрашивать присутствующих. Люди равнодушно отнекивались: гибель районного начальника никого особенно не огорчила.
За всех охотно отвечал Толмач: - Сам упал. Заглянул в бункер посмотреть, как он работает, не рассчитал, оступился, сорвался. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел... Присутствующие кивали головами, будто сами видели, что и как произошло.
В конце концов Грысин сообразил, что версия о несчастном случае выгодна и ему тоже, и успокоился.
- Бункер не включать! - распорядился он. Будто у кого-то поднялась бы рука сделать это. Повернулся к Сизову: - А что в том мешке?
Похоже было, что этот вопрос все время занимал его.
- Какое это имеет значение?
- Все имеет значение. Будет расследование - спросят.
- Пойдем посмотрим, - предложил Сизов.
- Нет, трогать ничего нельзя, - подумав, сказал милиционер. - Надо звонить в район, пускай присылают следователей.
Он быстро пошел к комбинату, где в административном корпусе был телефон. Остановился, махнул рукой Толмачу.
- Пойдемте со мной, вы подтвердите.
- А нам что делать? - спросил Ивакин.
- Вы не уходите. Будем акт составлять.
Потоптавшись на месте, Грысин вдруг пошел назад. Подойдя к Сизову, спросил тихо:
- А все-таки, что в мешке?
- Касситерит.
- Почему касситерит? Зачем?
- Так ты же сам сказал, что Плонский велел захватить с собой.
- Касситерит? Что-то ты крутишь.
Вмешался Ивакин.
- Геолог всегда приносит из экспедиции образцы. Плонский захотел их поглядеть. Что удивительного?
- Точно?
- Чего спрашивать? - сказал Сизов. - Развяжи мешок да погляди.
- Я погляжу. Пойду и погляжу...
Собравшиеся рабочие все стояли у бункера, обсуждали случившееся, оглядывались по сторонам, явно жалея, что прибежали сюда, попали в свидетели и теперь не могут уйти домой.
- Пошли посидим где-нибудь, - сказал Сизов. - Ноги не держат.
Они отошли в сторону, туда, где начинался крутой склон, сели на траву и долго молчали. Внизу под ними живописным корытом изгибалась долина, со всех сторон зажатая сопками. На дне городским оазисом лежал поселок: прямая линейка единственной поблескивавшей асфальтом улицы с двумя рядами трехэтажных белых домов. Когда-то горняки радовались своему поселку. Говорили, бывало: "Черта ли в большом городе? То ли дело у нас..." Теперь не говорят. Когда месяцами стали сидеть без зарплаты, поняли, что они в своем красивом поселке - заложники тайги. Ни выжить здесь, ни сбежать отсюда.
- Что будем делать? - спросил Сизов.
- То и будем. Выкупим лицензию, пойдем к Долгому озеру, будем мыть золото.
- Я о другом золоте. Сдать бы надо...
- Поселок видишь? - холодно спросил Ивакин.
- Ну.
- Люди голодают.
- Нечестно вроде, - помолчав, сказал Сизов. Он понял, что предлагает друг Саша.
Ивакину тоже было ясно, о чем подумал Валентин. Недаром они столько дней и ночей провели вместе в экспедициях, научились понимать друг друга не только с полуслова, а даже и с полумысли.
- Людям не подачки нужны, - сказал он. - Надо, чтобы комбинат работал, а люди получали зарплату. А для этого нужен честный хозяин. А хозяину нужны деньги. Теперь без денег - никуда...
- А Красюк?
- Что Красюк?
- Мы же условились: он сдает золото государству...
- Какому государству?! - воскликнул Ивакин. - Бесхозное золото? Учтенное и то разворовывают, а это и до хранилища не довезут.
- Он должен сдать золото, - невозмутимо продолжил Сизов, - этим оправдать свой побег и выпросить прощение.
- Ты будто из тайги пришел...
Сизов испуганно взглянул на друга.
- Эти слова, именно эти, полчаса назад сказал мне Плонский.
Они замолчали, почувствовав неловкость: словно покойник подсел к ним со своими рассуждениями.
- А мы Красюка выкупим, - через некоторое время сказал Ивакин. - И возьмем в артель.
- Как это выкупим?
- Заплатим золотом. Мы же его мыть будем. Значит, никто не спросит, откуда оно у нас.
- Кому заплатим?
- Найдем кому. Раз уж нам навязывают правила игры, будем играть по ним.
Сизов усмехнулся.
- Тебе бы хозяином-то быть.
- Может, и стану...
Они снова замолчали. Каждый думал о своем и в то же время об одном и том же: вдруг все-таки можно честному человеку не пропасть на этом всероссийском базаре, если ушами не хлопать?..
