- Адрес, Надя, адрес, - проговорил другой лейтенант. - Эх, не успел записать...
И оба побежали к пушкам.
- Знакомлюсь каждый час, - вздохнула девушка, - на три минуты. Вы глядите, поезда тут долго не стоят. Ночью бомба прямо на вагон с ранеными упала.
Вчера и днем бомбили...
- А вы тут живете?
- Я из Москвы, училась в консерватории, - ничуть не удивляясь его любопытству, ответила она.
- И Машу Галицыну знаете?
- Галицыну?.. Конечно. Вы дружили?
- Нет, - сказал Волков. - Так просто.
- Мне Галицына всегда не очень нравилась. Гордячка... Ой, - тихо проронила она, глядя уже мимо Волкова. - Ленька опять удрал...
Мальчишка лет двенадцати в больших не по росту сапогах и большом картузе шмыгнул за вагон.
- Помогите догнать его. Третий раз на фронт убегает. Мать же с ума сойдет.
- Рискну, - улыбнулся Волков, представив, как "немецкий агент", выполняющий опасное задание, ловит сбежавшего из дому мальчишку.
Ленька притаился у колеса и осторожно выглядывал, рассудив, должно быть, что для него-то главная опасность исходит от масленщицы. Не проявил он беспокойства и когда Волков схватил его за руку.
- Пусти... Чего ты?
Но, увидев бегущую девушку, сразу захныкал:
- Большой, да? Справился. Ма-амке скажу!
- Как тебе не стыдно, Ленька! - проговорила Надя. - Мать расстраивается, а тебе не стыдно. Опять хотел убежать? Вот нашлепаю тебя... Горе от этих мальчишек!
- Все равно убегу, - насупился Ленька.
- А убьют, что матери делать?
Ленька засопел, презрительно вытянув губы. Должно быть, понятие "убьют" казалось ему столь нелепым, что и разговор вести об этом попусту.
- Беда от этих мальчишек. Одна беда...
В этот момент клацнули буфера и заскрипели вагоны состава.
- Ой, поезд уходит, - сказала она.
Волков догнал тронувшийся состав, вскочил на подножку тамбура, где уже сидело несколько беженцев.
Холодный, мокрый ветер с заснеженных подмосковных лугов бил в лицо. У переезда остановились тягачи с гаубицами и колонна пехоты. На бойцах истрепанные, прожженные шинели. Пушки были исцарапаны осколками, дула закопчены.
"Хватит, - подумал Волков. - Завтра скажу, что хватит. И тоже на фронт..."
Вечером Шор подробно расспрашивал о воинском эшелоне на станции Коломна, о том, сколько пушек сгружали в Раменске, о калибре гаубиц на переезде Досаду вызвало у него то, что Волков не сумел узнать ни одного номера части.
- И так видно, что потрепанные части, - говорил Волков, - с фронта отвели. Артиллерийские дивизионы в Раменске были свежие, но пушки допотопные.
Каким-то остановившимся, тяжелым взглядом Шор посмотрел на него:
- Это все неточные сведения. Мало чего ты узнал В голосе не было угрозы, но холодные зрачки под набухшими веками давили беспощадной жестокостью Так, наверное, сытый удав мог смотреть на пойманного кролика, раздумывая, что с ним делать. И казалось, вся его физическая сила концентрировалась в этом взгляде.
- Попробую узнать, - сказал Волков, делая судорожное глотательное движение. - Попробую еще завтра...
Шор отвернулся.
- Чем смелее действуешь, тем у людей меньше подозрений... Ночевать я сегодня буду в другом месте А ты останешься и завтра утром езжай в Раменск.
На следующий день Волков опять поехал в Раменск Он толкался среди беженцев, слушая разговоры о грабителях, называющих себя "Черной кошкой", узнал, что в подошедшем эшелоне батальоны дивизии, отведенной из-под Можайска на формирование.
- Это двадцать шестая? - наугад спросил Волков у одного бойца.
- д зачем тебе? - подозрительно уставился на него тот.
- да брательник письмом сообщил, что едет, - ответил Волков - Он из двадцать шестой.
- Не, мы восемьдесят первая.
Снова разгружались и артиллеристы, которых он видел здесь вчера. Лейтенант с казацким чубом узнал его, сам окликнул:
- Эй, парень, а где она?
- Кто? - спросил Волков.
- Масленщица эта... Надя.
- Откуда я знаю? - ответил Волков.
А из репродуктора доносилось: "Наши войска, ведя упорные оборонительные бои в районе Харькова, за истекшие сутки..."
Назад он возвращался с эшелоном беженцев.
Не доезжая Коломны, он спрыгнул и пошел к опрокинутому вагону. Там уже сидели Комзев и пожилой рабочий в замасленной спецовке.
- Это Волков, товарищ генерал, - сказал Комзев. - А теперь Виктор Никифоров.
- Здравствуйте, - кивнул тот, не вставая.
- Ну, что в Раменске? - спросил Комзев.
- Восемьдесят первая дивизия из-под Можайска.
И артиллеристы. Они возмущаются, что гоняют тудасюда.
- Правильно, - засмеялся Комзев. - Через три дня сильнее возмущаться будут. Между прочим, там еще один человек крутился. И сюда он приехал раньше тебя.
- Шор? - спросил Волков.
- Шор не такой дурак. Видимо, поручил следить за тобой.
- Хорошо, что вспомнили кличку Рыба, - сказал генерал. - Перед войной еще искали, а он сидел в тюрьме как уголовник. Настоящее имя этого человека Вальтер Штрекер. Офицеры абвера называют его "железный Вальтер"... Летом на Украине был захвачен гауптман Кюн и немного рассказал о своем друге Штрекере, уверенный, что тот находится в безопасности.
Отец Вальтера Штрекера директор крупных заводов.
Сыну легко перебраться на теплое местечко в Берлине. А он предпочитает риск... Говорю это, чтобы знали, с кем имеете дело. Арестовать Шора просто, но тогда мы упустим большие возможности. Я думаю, вас, лейтенант, считают надежным, если отправили к Штрекеру. История с мостом, вероятно, была проверкой. Задумано ловко. Мы бы наверняка усилили охрану, и все тогда им стало бы ясно...
- Мне и в голову не пришло, - усмехнулся Волков.
- Теперь относительно ваших поездок... Немецкий генштаб очень интересуется нашими резервами, - сказал генерал, и усталое лицо его с плохо выбритыми щеками, аккуратной бородкой нахмурилось. - А сколько еще агентов здесь? Это меня интересует. И главное, радиопередатчики... Через несколько дней вы "завербуете" Комзева. Предположим, он дезертир. Как лучше сделать, еще обдумаем.
- Разрешите? - спросил Комзев. - Если мне выйти на Тюхина...
- Инициативу надо бы оставить Шору, - подумав немного, сказал генерал. Он как бы решал в уме сразу несколько задач и в то же время сгребал пальцами мокрый снег, лепил из него фигурки неуклюжих зверюшек.
Договорились, что Волков намекнет Шору о слухах, будто в лесу появились дезертиры. Теперь, казалось, все пойдет по строго намеченной логической нити. Но в этот же вечер случилось то, чего никто бы не мог предугадать и где самая неумолимая логика бессильна.
Волкова арестовали у дома Тюхина. Потом из дома вывели Шора. Их с наручниками отправили в камеру предварительного заключения.
- Взяли субчиков, - говорил усатый милиционер, хлопая окованной жестью дверью. - Эх, бандюги!
Стрелять бы вас на месте!
Стены и низкий потолок камеры были заплеваны, исписаны ругательствами.
- Кто бы мог думать, что он такой идиот! - угрюмо сказал Шор. Проломил Настасье голову и сам явился в милицию.
- Тюхин? - догадался Волков. - А почему забрали нас?
- Оружие успел выбросить? - спросил Шор.
С растерянностью на лице и думая о молчаливой Настасье, Волков только покачал головой.
- Ладно, - усмехнулся Шор. - Осудят Шорина и Никифорова за грабеж лет на десять. А из тюрьмы выходов много.
- Какой грабеж?
- На дорогах. Можешь накручивать уголовные легенды. Когда человек говорит о себе плохое, ему верят больше. Сейчас подробности обговорим...
XVI
Шора увели на допрос. Когда он вернулся, то успел шепнуть:
- Очная ставка...
- Выходи, Никифоров, - торопил усатый милиционер.
Кабинет следователя находился рядом. Тюхин, понурившийся и бледный, сидел на табуретке у зарешечённого окна. Худощавый молодой следователь что-то писал. Возле его руки лежали очки.
