- Не пыли, пехота! - кричали они. - Фриц-то убег, скорость ваша маловата. Скорости добавь!
- Братцы, - спросил низенький пожилой боец, тащивший минометную плиту, - земляков нету? Я тамбовский...
- Тамбовские еще дома жинок щупают, - смеялись танкисты.
Они прыгали на землю, и среди курсантов уже чернели комбинезоны. Земляки стукали друг друга кулаками, словно проверяя, действительно ли сделаны из одинакового материала. Иные сразу обнимались, как родные, хотя никогда даже не были знакомы.
- Так, может, курские есть? - кричал боец с минометной плитой. Курские же суседи. Мы спокон веку им колодцы да погреба рыли.
Из люка одного танка выбрался чубатый механик с гармонью в руках. Гармонь сипло вздохнула и тут же звонкой дробью рассыпала плясовую.
Минометчик опустил свою плиту, сдвинув на затылок каску, притопнул пудовым от налипшей грязи ботинком. И, зажмурившись, сокрушенно качая головой, будто очень не хотелось ему плясать, но вот ноги сами несут усталое тело, раздвигая локтями других солдат, пошел по кругу. Потом, выхватив из кармана платок, накрыл им каску и, придерживая концы у подбородка, фальшиво-тоненьким голосом протараторил:
Я солдатика нашла - Само мило дело!
Как в кусточки с ним пошла,
Ух, ах!.. Сразу оробела.
Кто-то сзади вытолкнул ему навстречу краснолицего дюжего танкиста, и, неуклюже потопав, тот вдруг широко раскинул руки, почти не касаясь земли, точно держась руками за воздух, пустился вприсядку, выделывая ногами замысловатые кольца и восьмерки.
- Жарь, Вася! - кричал механик. - Наддай пехоте!
Старенькая гармонь в его сильных ладонях охала и стонала, казалось, вот-вот лопнут мехи. На лицах усталых после долгого марша солдат появилось радостное изумление, иные начинали прихлопывать в такт, а другие, подбоченясь и не в силах устоять, с гиканьем, присвистом выскакивали из толпы. Уже пять или шесть человек отчаянно били каблуками влажную землю, выворачивая с корнем траву, стараясь переплясать друг друга.
"И считают нас разбитыми, - думал Андрей, глядя на солдат. - Наверное, в самом деле так можно оценивать по картам. Но вот они, живые солдаты, которые составляют дивизии, обозначенные на картах условными значками, знают совсем другое, то, что нельзя понять, глядя на карту. И я это хорошо знаю..."
Андрей тихонько отошел, думая уже, что скоро вот с этими солдатами будет опять там, где его могут убить.
Но теперь эта мысль не вызывала, как прежде, ощущения собственной беспомощности.
И опять вспомнилась Ольга, какой была она у ерика.
Он точно заново ощутил и запах трав, и бледный свет звезд на ее груди. И понял: все это время как бы чувствовал ее рядом.
- С чего бы это? - вслух пробормотал он.
Между двумя яблонями Лютиков сушил над костром портянки. Худенький черноволосый курсант с большой родинкой на подбородке кидал в огонь солому.
- Ты, Осинский, меня слушай, - важно говорил ему Лютиков, - не пропадешь... С девками целовался уже?
- Как-то, в школе... один раз.
- И на войне так же, - заверял его Лютиков. - Когда еще не целовался, то и думать боязно. А потом уж...
Андрей пошел к маленькому шалашу, где Солодяжников по-петушиному наскакивал на рослого, широкоплечего танкиста:
- Хотите атаковать, не зная, что перед вами? Вы здесь с утра и обязаны знать!
- Когда пойдем, узнаем что, - отвечал танкист, передразнивая этим "что" маленького ротного, глядя на него сверху неприязненно и даже с угрозой. Казачий чуб, выбившийся из-под его шлема, прилип к потному лбу, щеки и квадратный подбородок были запачканы копотью. - Ты явился в мое распоряжение, твое дело маленькое. Посадишь людей на танки... да чтоб задницы о моторы не жгли.
- Но как вы не побеспокоились узнать? - Солодяжников приподнялся на носках.
- Пусть ганс беспокоится! - вскипел танкист. - Яйца курицу не учат... Мы четыреста километров за три дня прошли, чтобы сюда успеть. А тебя вот ждали...
Сейчас пехота наступать будет, и мы рванем.
- Но будут лишние потери.
- О потерях беспокоишься? - спросил танкист. - На то и война. Гнилую интеллигентность тут разводишь!
- Да, но... - Солодяжников не договорил и растерянно умолк.
- Зови своих командиров, - бросил танкист и, видимо считая разговор оконченным, зашагал к машинам.
- Вот, - Солодяжников развел руками. - Этот капитан Горбов... У него, видите ли, приказ! Но так прорывать оборону - это лишь эффектное самоубийство.
Где, спрашивается, расчет?
- Если приказ, - сказал Андрей, - что делать!
- Что делать? - Солодяжников ехидно поджал тонкие губы. - У каждого из людей в мозгу почти равное число клеток - более пятнадцати миллиардов. Немалое число... Вопрос заключается в том, сколькими из них каждый пользуется. И для некоторых высшей мудростью представляется бить стенку лбом, а не перелезть через нее. Безумству храбрых поем мы песню!
"Да он просто трусит, - усмехнулся про себя Андрей. - И губы дрожат... Когда трусят, то сразу находится много умных доводов. Посмотрим, сколько клеток заработает у него в бою".
- И вы, наверное, думаете, что я лишен благородного духа самопожертвования? - хмыкнул ротный.
Андрея даже смутила эта проницательность, и было неприятно, что ротный угадал его мысли.
- А если и думаю так... Что от этого?
- Мы начинаем знакомиться, - ответил Солодяжников. - Не все люди говорят то, что думают.
У этого же шалаша вскоре собрались командиры танков и взводов. Пришел Горбов в лихо сдвинутом на затылок шлеме. Комбинезон его теперь был расстегнут, и на груди поблескивал орден. Сверив часы, он коротко объяснил задачу: отряду танков с десантом надо было пробиться к железнодорожной станции и взорвать эшелоны противника.
- д0 станции отсюда шестьдесят километров. Так вот... Линию фронта прорываем с ходу. Здесь для прикрытия и пехота в наступление пойдет. Жмем без остановок. Я иду в головной машине. Тому, кто приотстанет, выдерну ноги... А ты, Ногин, если опять в пути жениться задумаешь, гляди!
Командир танка с цыганским узким лицом и живыми глазами засмеялся.
- Так я... - начал было он.
- Задача ясная? - перебил Горбов.
Андрею нравилась веселая напористость в его голосе и уверенные, спокойные движения.
- Ясно, понятно! - возбужденно крикнул Звягин.
- Что тут неясного! - заговорили танкисты. - Погуляем!..
- Но какие будут потери! - Солодяжников ухватил пальцами кончик носа и притопнул ногой.
- У него всегда десять "но", - шепнул Андрею Звягин. - Даже стыдно... Что танкисты подумают?
- А без потерь не воюют, старший лейтенант! - отрезал Горбов. - Или ты в кроватке помирать собрался?
Танкисты весело переглянулись, а Ногин, закатив глаза вверх, мечтательно вздохнул:
- И на перинке, с грудастой.
Солодяжников, бледнея, так взглянул на него, что Ногин сразу осекся.
За садочками частила ружейная трескотня, гулко лопались мины. И Андрея захватило тревожное, но в то же время бодрящее чувство близкой опасности, когда все личное кажется мелким, ненужным. А у танков еще рассыпались звонкие переборы гармони.
- Пехота уже двинулась, - сказал Горбов. - Раздумывать нечего. По машинам!
- Идемте, лейтенант, - проговорил Солодяжников глуховатым и неприятным от раздражения тоном. - Война и сама по себе противоречит всякой логике, то есть стремлению понять реальность, а следовательно, и тому, что касается наших же представлений о человеческой мудрости...
XIV
Комья желтой земли летели из-под гусениц. Рев моторов заглушал пулеметные очереди. Андрей слышал только частые щелчки пуль о броню. Курсанты теснее прижимались друг к другу за башней.
Левее на поле виднелись цепи пехотинцев. Они как будто топтались, никуда не двигаясь, хотя было видно, что бегут и многие падают. Фиолетовой искрой по башне танка косо чиркнула зажигательная пуля. И оглушительно, так, что зазвенело в ушах, выстрелила танковая пушка.
