Грустное сравнение. Смотрю на Шушу, и почему-то мне вспоминается царь Петр I и его величественный Петербург.
Россия была на подъеме. Стремясь "пробить окно в Европу", раздвинуть империю, выйти к океану, ценой неимоверных усилий и жертв царь заложил город на Неве. В Азербайджане, переживавшем упадок и раздробленном на части, владетель небольшого ханства, Панах-хан, перед угрозой набегов и нашествий могучих держав, счел необходимым отгородиться горами и избрал местом столицы высокогорное плато.
Странное сопоставление? Но, если вдуматься, этот контраст отражает исторические условия. В обоих случаях, личность действует в соответствии с временем и ответственностью перед собственным народом.
В прошлом столетии Шуша была одним из самых больших торговых и культурных центров Закавказья. К началу нашего века население ее достигло 50 тысяч человек. (Для сравнения скажем, что сейчас население города более 10 тысяч человек). В городе было около пяти тысяч основательных жилых зданий, общественных сооружений. Было запланировано подвести сюда железную ветку.
Сохранился рисунок Шуши второй половины прошлого века. Без этого свидетельства трудно понять, почему город получил название "маленького Парижа".
Я стою на Джидыр-дюзю, на краю глубокого ущелья, внизу с шумом течет река Дашалты; вокруг раскинулись снежные вершины и неприступные стремнины и среди них до сих пор сохранилось одно из убежищ Ибрагим-хана. Действительно, воинству тех времен не подступиться было к этому гнезду.
Я смотрю в пропасть, в сторону леса Топхана, и поражаюсь каннибальской одержимости Каджара, который, пытаясь взять Шушу, приказал выложить дно ущелья Дашалты седлами и прочими предметами - хочу представить себе, какой же численности была армия Каджара...
Когда оглядываешь окрестность, вдыхаешь опьяняюще чистый воздух, уже не удивляешься тому, что земля эта родила столько талантов, стала колыбелью вдохновенного искусства. Это искусство является продолжением, окружающей природы.
Богатство Шуши, талант ее мастеров, ее художников всегда привлекали иноземных завоевателей.
Каждый год из ее рыночных площадей, мастерских ремесленников, силой уводили в другие страны многочисленных "Уста Али" - подлинных мастеров своего дела, но кладезь талантов не иссякал, Шуша отстраивалась вновь и вновь, появлялись новые и новые таланты: на месте увезенного "Уста Али" каждый раз находился новый, столь же блистательный и искусный. Впрочем, такое "изобилие талантов" было свойственно и другим городам средневекового Азербайджана.
Всякий раз, слушая у родника Иса-булагы поистине соловьиные голоса местных певцов, вспоминая неувядаемое мастерство известных шушинских ханенде, которым семьдесят-восемьдесят лет - не помеха, невольно склоняешь голову перед неиссякаемым родником талантов, перед благословенной шушинской землей.
Думы на Джидыр-дюзю. Когда я впервые направлялся в Джидыр-дюзю, мне казалось, я увижу широкую равнину. Увидел же небольшой пятачок, совершенно не подходящий для настоящих скачек. Неужели не нашлось более подходящего места для скачек, чем здесь, в частоколе торчащих скал, - думал я.
Я примостился на одной из глыб. Дальше, над крутизной, куда не всякий полезет, на камне запечатлены автографы нашего озорства и беззаботности, память о давнем хорошем дне - вместе со своими сверстниками мы решили "увековечить" свои имена... Сейчас-то я, наверно, не стал бы заниматься такими художествами. Звуки реки Дашалты доносятся как будто из другого времени. На сердце у меня удивительно легко. Как легко и дышится в Шуше...
Джидыр-дюзю был свидетелем многих событий: и народных празднеств, и народного горя.
Я вспоминаю письмо Каджара и ответ Вагифа из драмы Самеда Вургуна "Вагиф". Кажется мне, что свое дерзкое послание Вагиф писал на этом самом месте. Каджар же читал письмо на той стороне, на противоположных кручах и, придя в ярость, проклял эти места.
Джидыр-дюзю слышал крылатые слова Вагифа. Слышали предсмертную мольбу обреченного поэта: "Сначала убейте меня, чтобы я не видел казни собственного сына".
Огненное сердце великого поэта взошло из-под земли: здесь сейчас возвышается его мавзолей, орнамент которого напоминает тончайшие кружева мугамов.
Я смотрю на этот мавзолей, и вспоминаю яркие праздники поэзии, которые мы проводили здесь каждое лето, - дни поэзии Вагифа, Сколько их, гениальных личностей, прославивших небольшие, подобно Шуше, города Азербайджана, могилы их, святыни народной памяти, рассыпаны по всему Азербайджану: в Тебризе - Хагани, в Гяндже - Низами Гянджеви, в Ардебиле - Хатаи, в Казахе Видади, в Шемахе - Сеид Азим Ширвани и Сабир, в Куткашене - Исмаилбек Куткашенский, в Агдаме - Натаван, в Нахичевани - Найми... Гусейн Джавид...
Мысль моя движется дальше, и я вспоминаю города за пределами Азербайджана: в Конье - Шама Тебризи, в Алеппо - Насими, в Багдаде - Физули.
А те, кто сгорел дотла, от кого не осталось даже могилы, подобно Хади.
А те, кто погиб в далеких просторах Сибири... Апшеронские колодцы, дно Каспия, безжизненные заброшенные острова - где только не истлевал их прах...
Были времена, когда каждая округа в Азербайджане будто соревновалась с другой, кто больше родит талантов, чей вклад в азербайджанскую культуру окажется большим. Тебризи, Ардебили, Марагалы, Гянджеви, Ширвани, Бакуни, Бейлагани, Нахичевани, Ордубади, Земджани, Хамадани, Иревани - за этими псевдонимами, обозначавшими исконный адрес, стояли целые поколения крупнейших поэтов, ученых, художников, ремесленников, врачей, философов. Сейчас же будто иссякают таланты, суживается их география. Все собираются в Баку... А затем...
А затем современные умники, проживающие в Баку, начинают решать, что следует делать, что надлежит строить в далеких от Баку городах и районах республики. Так "изобретается" новшество для Шуши - на знаменитом Джидыр-дюзю, гордости Шуши, месте традиционного отдыха его жителей, начали строить специальный дом отдыха для номенклатурных "избранных". Небольшое место, ограниченное кручами, место, священное для каждого шушинца, для каждого азербайджанца, в результате этой горе-стройки еще более сузится. Каким-то чинушам приглянулась живописная площадка, и им уже "наплевать" на чувства народа, на природу. Наглость, глухота самодовольных чиновников поражает...
