Вскоре Оскар поставил руль на стопор, включил таймер и повернулся к термосам. Следовало подкрепиться сейчас, когда платформа подойдет к Лабиринту, придется самому браться за руль и ползти на самых малых оборотах. В который раз проклял он Старую Трещину, присовокупив к ней и Лабиринт, но объезжать ее с другого конца было бы уж совершеннейшей дикостью - этот утомительный процесс занял бы в общей сложности трое суток, спятить можно от скуки, да и сроки поджимают, сроки! Заявка истекает.
Эх, если бы можно было прыгнуть через Старую в обе стороны, подумал Оскар. Только чтоб ни о какие балластины больше не...
Напарника он так и не нашел, пришлось управляться самостоятельно; высосав из донышка первый термос, Оскар натянул парик, снял руль со стопора и высунулся из люка. Над горизонтом висела Полумаска, вечный спутник Льдины, и слабо светилась в лучах Айсстар. Отыскав созвездие Крыла, Оскар вслепую пошевелил рулем, снова застопорил его, включил ближний, ультразвуковой, локатор, и задвинул люк...
...Локатор будил его дважды. Первый раз сработал невесть отчего, а во второй раз Оскар успел увидеть, как шарахнулась от ультразвукового веера певчая сова, истошно вопя и топорща когти.
Оскар вяло ругался, обложил певчую тварь последними словами, которые ему были известны, потом бросил взгляд на таймер и решил, что доспит как-нибудь в другой раз. Вскоре в луче прожектора высветились головоломные фигуры Лабиринта. Они могли бы показаться прекрасными, но только издали, и Оскару некогда было ими любоваться. Все эти ледяные цветы, спирали и прочие причуды, то ли выветренные, то ли выросшие изо льда, интересовали Оскара лишь потому, что их приходилось обходить, увертываться, черт их побери. Этим жутким слаломом он и занимался часа три кряду, неустанно наполняя кабину тихими проклятиями.
Выбравшись наконец-то на чистый лед, Оскар начал ругаться в полный эпос, самыми последними черными словами, которые приберег для Лабиринта, но сейчас адресовал не ему: перекрывая вой ветра, издалека донесись глухие хлопки...
- Какая гадина рвет лед на моем участке?! - яростно спросил он экран радара. - И полиция развлекается на ветростанции парадами, холера их всех порази!
Оскар бросился к рации, вызвал шерифа, вызвал еще и еще, и еще, но никто не отвечал.
- Ладно, - решил Оскар, - сто чертей им в задницу, будем разбираться сами, господа старатели, - и дал пропеллерам полные обороты.
Примчавшись на участок, он сразу понял, что план выемки блоков, тщательно отработанный на макетах, можно забыть, больше плана не существовало.
Это был почерк Барыги: одна-единственная шахта, а вокруг - ледяное крошево, веер трещин; полный разгром, словом. Браконьер, он добудет одного аборигена, а загубит десяток других, остальных; даже без сканера ясно стало, что трещины идут до самой почвы, разрывая тела...
- У-у-у, гад... - только и прошептал Оскар, разворачивая платформу.
Нечего было и думать догнать, настигнуть мерзавца, самого отъявленного из всех браконьеров, короля браконьеров, так сказать. Тот был на буере: об этом свидетельствовали три царапины на льду, а при этаком ветре - буер летел, как дым от вентилятора. Тут же валялась ледяная балластина; видимо, вместо нее Барыга приспособил блок с аборигеном. Чуть что - сбросил, и поминай как звали... И все же Оскар решил отправиться по следу - авось черт подставит подлецу копыто.
Такой уж день выдался: туда ехал, ругался, обратно едет - ругается, только еще чернее. В запале преследования Оскар два раза терял царапины, оставленные буерными коньками, рыскал потом широким зигзагом и наконец допер, куда держит курс Барыга; тот шел, ясное дело, не к Старой Трещине, нечего было и думать перелететь ее с балластом, и не к Лабиринту - там буер надо тащить на веревке, ну и, естественно, не в трехсуточный объезд браконьер отправился, чтобы миновать Трещину с другой стороны; мерзавец направился мимо Свечки, между нею и Болотом, в самое злое и непредсказуемое местечко. Старый шериф Нигмеев прозвал его "Пронеси, Господи", и не было известно жителям Ириса, Аптауна и окрестностей места хуже и гибельней. Правда, еще существовала вероятность, что браконьер просто-напросто путает след, на всякий случай, и пойдет в обход Болота. Скорее всего, он так и сделает, если не почувствует на хвосте погоню...
Через час Оскару стало ясно, что мерзавец решился рискнуть, рвануть в "Пронеси, Господи".
Оскар нахмурился. Что же он у меня спер, подумал Оскар, если так торопится к черту в зубы... Подумал, но додумать не успел; из-за горизонта выскочила верхушка Свечки. Оскар сбросил обороты, погасил прожектор и малым ходом покатился к точке в полумиле от ледяного вулкана.
Но сунуться в гибельную узость ему так и не довелось; на второй трети пути в луче правой фары мелькнул человек и сразу же отскочил, Оскар вырубил моторы и положил руль круто влево. Платформа завертелась юлой и вскоре остановилась; Оскар выдернул из зажимов игломет, отодвинул люк и, позабыв даже парик натянуть, выскочил на лед.
Судя по пижонскому костюмчику, усыпанному серебряными пряжками, это был Барыга, он самый, собственной персоной, причем в наиболее предпочтительном виде, в наиболее приемлемом состоянии - без буера и без оружия. Бить ему морду сейчас толку было маловато, только кулак расшибешь о прутья фейсгарда, поэтому Оскар лишь ругнулся коротко и показал иглометом на люк аэросаней. Лютый зверь Барыга как-то странно, слишком поспешно и охотно, прыгнул в кабину; Оскар едва успел дать ему пинка под задницу, чуть не промахнулся.
- Сними шлем, - еле сдерживаясь, велел он.
Тот отцепил фейсгард и перестал быть Барыгой, обратившись в Мариуса Фангейта, сына нынешнего шерифа.
Первым делом Оскар вернул игломет в зажимы.
- Ты откуда свалился?! - выдохнул он наконец.
Оскар отлично знал парня, уважал даже за изумительный талант скульптора-литейщика, сам его многому научил, когда Мариус занимался айсингом...
- Меня Барыга взял с собой, - ответил юноша.
Хорошенькое прикрытие придумал Барыга, сволочь хитрая, подумал Оскар. А вслух спросил:
- Как же ты угодил в такую расчудесную компанию?
- Так ведь никто меня не брал... А он меня пригласил. Помните, я же и с вами просился...
- Я туристов не вожу. А случись с тобой что-нибудь, как бы я глядел в глаза шерифу? Ты же несовершеннолетний...
- Я бы расписку дал...
- Толку с нее!.. И шерифу, я думаю, нужен живой сын, а не расписка. Так что, говоришь, Барыга тебя сбросил, как балласт?
- Нет... - глаза юноши вдруг странно расширились. - Он там...
- Ты что, демона увидел? Где - "там"?
Мариус дрожащим пальцем ткнул чуть в сторону от Свечки.
- Что с ним?
- Н-н-не знаю... Не знаю я! Все случилось так очень быстро...
- Ладно. Садись за руль и правь сам, вези самым малым. Справишься?
Мариус кивнул. Казалось, он сейчас заплачет.
- И успокойся. Ты жив и цел и не подохнешь во льдах, брошенный на произвол, а это, в конечном счете, самое главное.
Парень судорожно кивнул и неуверенно надавил педаль контактора. Оскар включил прожектор. Немного не доезжая Свечки, Мариус затормозил и показал влево от курса:
- Вот здесь мы сняли балласт.
- С аборигеном?
- Да... Это был... ваш участок?
- Мой. Блок потом подберем. Где этот гад подлый?
- Впереди. Но туда нельзя ехать.
- Ладно. Где не проедем, там пешочком пройдем, где не пройдем пешком, там ползком... Бери фару и полезли, - заключил Оскар, натягивая парик и перчатки.
Гад подлый был на месте и уже получил свое, даже с избытком. На ровной площадочке острием вверх торчала странно закругленная, закрученная алмазно-прозрачная сосулька, внутри - серебристый буер и рядом с ним Барыга.
Доигрался, сволочь, подумал Оскар.
Вот и меня однажды могут найти в аналогичном виде, подумал он пять минут спустя.
Мариус все порывался что-то объяснить, но Оскар жестом велел ему не открывать рта. Постояв еще некоторое время, Оскар повернулся и без единого словечка пошел к балластине. Вырезана она была самым что ни на есть варварским способом, воровским манером - все поверхности сплошная муть и сетка мелких трещин. Он взял у Мариуса фару, поставил рядом с блоком, посмотрел с другой стороны, обойдя кругом. Внутри смутно различался свернувшийся калачиком человек. Оскар подобрал какую-то забавную ледышку, валявшуюся возле самого блока, и положил на блок сверху.