Регуар величественно кивнул доктору и с вопросительным видом обернулся к сопровождавшему его человеку (которого ни доктор, ни Гарри сначала даже не заметили, так же, как не замечают звезд в сиянии солнца). Незнакомец назвал себя автором проекта No5008 и попросил господина директора выдать его труд. Доктор Кунктатор строго заметил, что труды возвращаются авторам не раньше, чем они будут забракованы, и что господину автору проекта No5008 следует терпеливо подождать этого момента. Но Регуар только повел пальцем - и Гарри тотчас покатил на своем изящном сооружении в самый дальний угол.

Не прошло и минуты, как проект No5008 был найден.

Незнакомец раскрыл объемистый том и выдернул из него страницу.

- Пожалуйста! - сказал он и показал страницу профессору Регуару.

Тот потянулся к ней, но дерзкий незнакомец, к ужасу доктора и Гарри, отдернул руку.

- Вы и так отлично видите, - сказал он, - а впрочем, можно и ближе.

К полному изумлению доктора Кунктатора, незнакомец аккуратно разорвал страницу и поднес клочки к глазам профессора Регуара.

- Узнаете?

Регуар кивнул.

Незнакомец достал зажигалку, чиркнул и осторожно поджег клочки. Затем, взяв под мышку проект No5008, откланялся и направился к двери.

- Вы не оставляете свой труд? - растерянно спросил доктор Кунктатор, окончательно потерявший надежду что-нибудь понять.

- Больше он вам не нужен, - ответил незнакомец. - Тут мои старые речи...

Когда он скрылся, доктор Кунктатор обратил недоумевающий взор к профессору Регуару, но, встретившись с ним глазами, затрепетал.

Не спуская испепеляющего взгляда с обомлевшего доктора, Регуар медленно приблизился к нему и очень тихо спросил:

- Известно ли вам, что вы прозевали?

Доктор Кунктатор в изнеможении опустился в кресло.

- Что? - еле слышно пролепетал он.

- Мы сбились с ног, - не отвечая, продолжал Регуар, - мы обшарили весь город, заглянули в каждую щель... Как же вы не видели? Как вы смели не видеть?

- Очередь не дошла... - слабым голосом, но твердо ответил доктор Кунктатор. В нем проснулась профессиональная честь: он встал на защиту традиций своего института.

- Очередь? - рявкнул Регуар. - Для такого дела нет очереди. Перед ним все ваши дурацкие проекты - ничто, дрянь, мусор!

- Да что же это такое? - чуть слышно спросил доктор. Силы опять покинули его.

- Всеобщее человеческое счастье! - загремел Регуар и, уходя, так хлопнул дверью, что трубки усовершенствованного пылесоса жалобно застонали.

На другой день в институт пришло вежливое письмо за подписью профессора Регуара. В письме сообщалось о том, что ввиду болезни доктора Кунктатора и поступившей от него в связи с этим личной просьбы, господин Докпуллер освобождает его от обязанностей директора института организации всеобщего человеческого счастья.

Впрочем, институт продолжает работать и даже сохранил свои традиции. Но новый директор, которому Гарри рассказал бесславную историю доктора Кунктатора, прежде чем принять проект, лично его перелистывает. Не слышно, однако, чтобы он наткнулся на что-нибудь сенсационное. Не слышно также, чтобы институт одобрил хотя бы один проект.

22. Директива номер...

...очень трудно установить границы между уголовным преступлением, бизнесом и политической деятельностью.

Генри Родс. "Преступники, каких мы заслуживаем"

Несмотря на самые успокоительные заверения президента Бурмана, несмотря на обнадеживающие прогнозы авторитетного общества экономических исследователей, кризис охватывал страну со скоростью пожара. Усилия "пожарных команд" оставались безрезультатными. Одним из главных способов борьбы стало молчаливое соглашение не произносить неприличного слова "кризис". Как известно, этот способ ведет свое начало от наших доисторических предков, накладывавших "табу" на названия всего, что грозило опасностью. Во всяком случае, такие слова, как "перерыв", "спад", "депрессия", звучали как-то приятнее и меньше портили настроение "королям".

Каждый день закрывались все новые предприятия и рабочие выбрасывались на улицу. Там и здесь вспыхивали стачки протеста против массовых увольнений, переходившие в столкновения и настоящие бои рабочих с заводской охраной, полицией и войсками. По призыву коммунистической партии и профессиональных союзов по всей стране в один и тот же день состоялась демонстрация: на улицы вышло около полутора миллионов рабочих. Цифра эта, заботливо скрываемая газетами, была, конечно, известна и правительству и "королям". Несмотря на всю предупредительность ученых-экономистов, у "королей" начинало портиться настроение. Единственное исключение представлял "король слез" господин О'Квенти: конъюнктура требовала все большего количества слезоточивых бомб.

Благоприятной считали конъюнктуру и крабы. Деятели этой партии и в устных выступлениях и на страницах газет не уставали обличать раков как виновников депрессии и призывали на предстоящих выборах голосовать за крабов, единственно обладающих секретом процветания.

В эти бурные дни образовалась новая политическая партия. Лидер прогрессивных депутатов в парламенте Рони заявил, что раки и крабы одинаково не способны удовлетворить интересы народа: РК и КРБ - это "роялисты капитализма" и "капиталистические роялисты бизнеса", в равной мере защищающие интересы некоронованных "королей". Новая партия приняла наименование левых демократов. По установившимся традициям, членов партии ЛД стали называть людьми. Начал выходить печатный орган новой партии - "Голос людей".

Старые партии дружно набросились на дерзких нарушителей двупартийной свободы. "Люди - это антивеликанское исчадие, - писал "Рекорд сенсаций". Раки и крабы - вот истинные выразители великанской демократии". "К великанской свободе, - утверждали "Горячие новости", - могут вести не люди, а раки и крабы".

Президент Бурман был крайне встревожен положением в стране и, главное, падением своих шансов быть избранным на новый срок. Необходимо было немедленно принимать какие-то меры. Состоялось расширенное, а затем узкое совещание кабинета министров. Официальных сообщений опубликовано не было, что, впрочем, не помешало газетам передавать самые точные, подчас даже интимные подробности совещания. Много толков вызвали сведения о разногласиях, якобы возникших среди министров. "Горячие новости" видели их причину в том, что министр торговли отбил любовницу у министра финансов. Солидная "Честь" сообщала, что некоторые члены кабинета, видя неизбежность провала раков, переметнулись на сторону крабов. "Можно только приветствовать такую политическую мудрость и предусмотрительность", - с удовлетворением заключала "Честь". Газета "Руки по швам!", захлебываясь от восторга, рассказывала, что генерал Ванденкенроа сидел на заседании молчаливый и непроницаемый, как сфинкс. На предложение президента высказаться "величественный генерал" поднялся во весь свой могучий рост и громоподобным голосом сказал лишь два слова: "Гордиев узел!" При этом он столь выразительно разрубил воздух своей мощной дланью, что присутствующим все стало ясно без всяких пояснений.

Сообщения об энергичном жесте генерала оказалось достаточно для того, чтобы акции компаний по производству вооружения (упавшие было, подобно всем остальным) вдруг снова подпрыгнули.

Газеты сообщали также о мужественном поведении генерального прокурора Уолтера Брайфа, который выступал на заседании почти так же решительно и лаконично. "Довольно сентиментальничать!" - сказал он.

Эта реплика очень подбодрила всех "королей", за исключением господина О'Квенти: он боялся, что слова генерального прокурора окажут неблагоприятное влияние на такую патриотическую отрасль промышленности, как производство слезоточивых бомб. Как бы в самом деле это демократическое сентиментальное оружие не было бы вытеснено более эффективным. Впрочем, как деловой человек О'Квенти поспешил внести в министерство внутренних дел проект замены слезоточивых газов отравляющими и наметил соответствующее переоборудование своих заводов.