- Отец... они сказали... еще одно условие...
Она задыхалась.
- Они объяснили, какое? - спросил Чьюз.
Инстинктом матери она поняла, что нужно солгать.
- Сказали...
- Они объяснили, зачем им лучи?
- Лучи? - испуганно воскликнула Луиза.
Чьюз понял, что она ничего не знала. Ну, конечно, они не рискнули заговорить об этом по телефону. Впрочем, все равно: разве он сумел бы скрыть от нее?
Луиза уже овладела собой.
- Не все ли равно, отец? Они вернут Джо. Отдайте им лучи. На что они вам?
Чьюз молчал.
- Они убьют Джо... - чуть слышно сказала Луиза и сама испугалась, что посмела произнести эти слова вслух.
- Лучи нужны им для войны. Я хотел спасти человечество, а они хотят уничтожить его.
- На что мне человечество, если не будет Джо?..
Ему нечего было ответить матери.
Заметив, что он колеблется, Луиза схватила его за руку, крепко сжала ее и торопливо заговорила:
- Отец, вы любите Джо! Вы не хотите убить его.
Он молчал, сгорбившись в своем кресле и закрыв глаза рукой.
- Вы - убийца! Вы - убийца детей! - Луиза выпрямилась, глаза ее заблестели ненавистью. - Вы мечтали спасти человечество, а убили собственного внука. Вы сыноубийца! - Но вдруг она упала на колени и обняла его ноги. - Отец, простите! Я схожу с ума от горя. Вы добрый... Вы любите Джо... Спасите его...
Она уткнулась лицом в его колени. Плечи ее сотрясались от рыданий.
Старик испытывал к ней любовь, жалость, нежность, но что он мог сделать?
- Луиза, милая, пойми, я люблю Джо, я готов спасти его, готов всем пожертвовать, готов отдать за него жизнь, но это... Не могу, пойми, не могу... Не имею права...
- Не можете? - Она задыхалась. - Значит, не любите! Я не отойду от вас, я буду около вас дни и ночи, я изойду слезами, я вымолю у вас Джо!
- Луиза, прекрати эту пытку. Пойми, если бы я мог...
- Вы - зверь! - Она отшатнулась от него. - Я не верю вам! Что вам до человечества! Разве вы можете любить человечество? Вы не любите даже собственного внука!
Пошатываясь, она отошла к стене, опустилась на пол и беззвучно зарыдала.
Чьюз не пытался ее утешить. Чем он мог утешить ее? Она хотела только одного, и все его утешения могли лишь оскорбить ее.
Сгорбившись, молча сидел он в своем кресле. Молча стояли вокруг созданные им металлические чудовища. Они мучили эту женщину, мучили его, из-за них должен был погибнуть маленький Джо. Неужели он сам создал их? Пусть будет проклят тог час, когда он это сделал!
6. Единоборство со смертью
Не признаю я науки, которая лечит... Науки и искусство, когда они настоящие, стремятся не к временным, не к частным целям, а к вечному и общему.
А.П. Чехов. "Дом с мезонином"
После дождя в воздухе еще плавают маленькие капельки... По саду несется бурный ручей. Бумажные кораблики качаются на его волнах. "Дедушка, дедушка, кораблики плывут!" - кричит Джо, прыгает, визжит и восторженно хлопает в ладоши... Но это уже другой, первый Джо, его сын... "Мой Джо давно умер!" удивляется старик, и редкие слезы катятся из-под сомкнутых век по его сморщенным щекам.
Чьюз полулежит в своем кресле. Тяжелое забытье охватило его. Голова упала на грудь, руки со вздувшимися жилами беспомощно-жалко лежат на коленях...
Рядом с Джо он видит свою жену Эвелину. Она тоже жива. А он, Эдвард Чьюз, совсем молод, он еще студент... Тяжелое, но прекрасное время! Правда, приходится потуже стягивать пояс: трудно и учиться и зарабатывать в одно и то же время. И все-таки, черт возьми, хорошо: он молод, полон энергии, полон любви к науке и к Эвелине. Он чувствует, он знает, что эта любовь поможет ему преодолеть все препятствия...
Он - молодой врач. Конечно, он предпочел бы заниматься научной работой, а не лечением случайных пациентов. Но он должен зарабатывать на жизнь. У него жена, она ждет ребенка.
К сожалению, пациентов мало... Он слишком молодой врач, у него еще нет имени. Его отец - мелкий конторский служащий - умер, когда Эдварду исполнилось всего пятнадцать лет. С тех пор он предоставлен самому себе.
Джо - какой это был живой ребенок! В год он уже бегал; падал, ставил себе шишки, но почти никогда не плакал.
Ему не исполнилось еще и двух лет, когда налетела эта страшная эпидемия детского паралича. Не только он, молодой врач, но и старые заслуженные профессора оказались перед ней студентами первого курса. Жестокая болезнь внезапно проникала в семьи и жадно набрасывалась на свою жертву. Иногда она выбирала одного ребенка, иногда косила всех подряд. Одни умирали, другие выживали, но редко они оставались прежними детьми - большей частью они превращались в маленьких парализованных калек.
Эвелина и Эдвард ничего не говорили друг другу, но с одинаковым ужасом ждали своей участи. "Но почему же обязательно Джо?" - думал Эдвард.
Страшная гостья появилась в соседней квартире. Не взяв ни одной вещи, они в панике бросили свою квартиру, бежали за город и поселились в одиноком домике, вдали от людей, как новые Робинзоны. Эдвард даже бросил практику ведь было неизвестно, как болезнь распространяется. Он почти ничего не зарабатывал, и семья жила на небольшие сбережения, доставшиеся Эвелине в наследство от тетки.
Летнее солнце и сосновый простор прекрасно действовали на Джо. Мальчик выглядел превосходно. А через месяц он заболел, и еще через неделю они его похоронили.
Старый Эдвард Чьюз неподвижно полулежал в кресле, и скупые слезы ползли по его щекам.
Молодой Эдвард Чьюз шел за гробом своего маленького сына. Стройные стволы сосен распространяли крепкий аромат смолы, ярко светило летнее солнце, оглушительно звенели кузнечики, разноцветные бабочки, гоняясь друг за другом, суетливо порхали с цветка на цветок.
Среди этого пышного великолепия цветущей природы медленно ползла маленькая процессия: детский гроб на катафалке, две лошади в нелепом похоронном убранстве, возница в столь же нелепом, бутафорском цилиндре, отец, мать.
Эдвард Чьюз никогда не был религиозен, но теперь природа казалась ему храмом, в котором звучит неумолчный гимн Всеобщему разуму. Как же этот Всеобщий разум допустил смерть Джо?.. Нет, человеку остается рассчитывать только на свой разум. Но как он жалок, как жалок сам человек!.. Маленький Джо так и не успел стать человеком... Человеческая жизнь продолжительностью в два года... Как бессилен разум, как бессильна наука!
После похорон они вернулись в затихший домик и боялись посмотреть друг другу в глаза. Эдвард думал, что Эвелина сойдет с ума. Нет, она не плакала, она только молчала, слишком много молчала... А через два года она весело смеялась, подбрасывая в воздух маленького Эрни. Все-таки жизнь - удивительная вещь. Все способен пережить человек, кроме своей смерти!
Эрни заболел, когда ему было четыре года. Ничего особенного: "нормальная" детская скарлатина. Эдвард был уже врачом с большим опытом, но он не знал, что ему делать с сыном. Приглашенные врачи и профессора только неодобрительно покачивали головой: форма болезни оказалась тяжелой. Неужели и Эрни погибнет?
Эвелина обезумела: она вцепилась в сына. Дни и ночи она не отходила от него. Мать сделала то, чего не могла сделать наука. Эдвард был глубоко убежден, что именно Эвелина спасла Эрни. Но все пережитое окончательно подорвало ее силы. Хотя открывшийся через год туберкулез не мог иметь прямой связи ни со смертью Джо, ни с болезнью Эрни, Эдвард был уверен, что он развился так бурно потому, что упал на подготовленную почву.
Эдвард и без того любил сына, но после смерти жены он перенес на него всю свою любовь. В маленьком Эрни жили для него и Эвелина, и Джо. Второй раз он так и не женился. Врач, уже со средствами, он полностью отдался науке. Но и в науке были для него все те же Эрни, Эвелина, Джо. Болезни и микробы стали для него не просто объектом холодного исследования, а личными врагами. Всю жизнь не мог он освободиться от ужаса того дня, когда скорченное тельце двухлетнего Джо в страшных конвульсиях боролось со смертью. Врач, видевший сотни смертей, он так никогда и не примирился с ними. С ужасом смотрел он на каждую новую смерть, в каждом умершем ребенке видел Джо, в каждой умершей женщине Эвелину.
