Интервью Докпуллера было напечатано во всех газетах. Итак, хотя и в скрытой, "объективной" форме, Докпуллер становился на сторону Довса. Теперь Чьюз уже не сомневался, что статья Довса инспирирована миллиардером. Ему стал ясен путь, каким пойдут Докпуллер и другие враги. Но как же понимать "тщательное исследование"? Такие ученые, как Рибо и Турек, не пойдут на подлость - они признают беспочвенность обвинений Довса.
Чьюз даже и не попытался узнать о судьбе своей статьи: после интервью Докпуллера было ясно, что "Свобода" ее не напечатает - Уиппль оказался прав. Чьюзу в редакции газет "Время" и "Честь", которые тоже пользовались репутацией "солидных", вежливо отказали. Газеты не чувствовали себя вправе решать чисто научный спор двух ученых, который, к тому же, судя по заявлению господина Докпуллера, будет решен авторитетной комиссией.
Чьюз с горечью подумал о том, что его уже ставят на одну доску с каким-то Довсом. Несмотря на всю свою скромность, он почувствовал себя оскорбленным. В ожидании "тщательного исследования" он решил написать профессору Рибо.
Но Рибо в тот же вечер явился сам. Вид у него был весьма смущенный.
Рибо выразил Чьюзу свое сожаление по поводу событий последних дней. Все произошло помимо его ведома. Пусть профессор Чьюз будет уверен, что никто в институте не разделяет точки зрения Довса.
- Вы считаете, что статья Довса - "научная" точка зрения, которую вы "научно" же не разделяете? - в упор спросил Чьюз. - С каких это пор подлость стала наукой? - Рибо вздрогнул. - Крупные дельцы из низменных материальных побуждений хотят уничтожить мое изобретение, - так же резко продолжал Чьюз. После того как вашему Докпуллеру не удалось подкупить меня, он использовал Довса. Я не знаю его, но удивляюсь, как могли вы допустить у себя в институте такое сочетание подлости и невежества. Во всяком случае, могу вас поздравить, профессор, - имя вашего института впервые в его истории красуется под столь оригинальным научным трудом, как статья Довса!
Рибо вновь дернулся в кресле.
- Профессор, прошу вас, выслушайте, прежде чем обвинять, - умоляющим тоном сказал он. - Все это произошло помимо нас. В конце концов, Довс даже не наш сотрудник. Точнее, он состоял в институте, но еще лет пять назад был уволен по моему настоянию. Помните, профессор, скандал с Хэрти, фабрикантом патентованных средств? Странно, что не помните, - тогда об этом много говорили. Так вот Довс совмещал работу в нашем институте с работой у Хэрти. Мне это и раньше не нравилось - известно, что такое патентованные средства. Как раз в это время научные круги боролись за издание закона о контроле над патентованными средствами. Сущность работы Довса мне была ясна: фабрикант нуждался для рекламы в человеке с именем или, по крайней мере, с научным званием. Но вы понимаете, каково было мне видеть в этой рекламе упоминание о научном сотруднике моего института. И вдруг этот скандал... Среди изобретений Хэрти особым успехом пользовалось так называемое "Счастье толстяков". Действительно, даже объективные медицинские наблюдения подтверждали, что пилюли вызывали у толстяков быстрое и заметное похудание. И вдруг сенсация! Оказывается, Хэрти пичкал своих пациентов... Чем бы вы думали?
Рибо сделал паузу, Чьюз в недоумении смотрел на него.
- Солитерчиками, молодыми солитерчиками! - воскликнул Рибо. - В кишечниках пациентов они быстро вырастали, изнуряли их и приносили славу и доход изобретательному фабриканту.
- Фу, какая гадость! - поморщился Чьюз. - Неужели это возможно?
- Все возможно, профессор. Нет такой гадости, на которую не нашлось бы охотника. Все дело в цене... После этого скандала Довс, конечно, не мог оставаться в институте. Что же касается Хэрти, его дело не дошло до суда только потому, что он достаточно богат: говорят, он не поскупился хорошо вознаградить кое-кого из пострадавших, кое-кого из чиновников. Кроме того, помогла ловкость его адвоката Грэпса.
- Грэпса? - переспросил Чьюз. - Почему мне знакомо это имя?
Чьюз задумался - и перед ним возникли гладко причесанная голова, лысеющий пробор, церемонный поклон.
- Ну, конечно! - воскликнул Чьюз. - Тот самый адвокат, который предлагал мне отступного за отказ от изобретения. Да, вспоминаю: он говорил и от имени фабрикантов патентованных средств. Теперь все понятно: интересы Докпуллера и Хэрти совпали, и оба коммерсанта использовали вашего Довса. Однако позвольте, профессор, почему же он ваш? Вы же сказали, что он давно уволен.
- Это - самое неприятное, - сокрушенно сказал Рибо. - Дело в том, что недавно я был вызван профессором Ферном. Вы знаете его - это правая рука Докпуллера. Ферн передал мне письменную просьбу Довса о возвращении в институт. При этом Ферн заявил, что решение, конечно, зависит от меня, но Докпуллер считает возможным удовлетворить просьбу Довса. Я высказался против. Но Ферн многозначительно повторил: господин Докпуллер считает возможным. Господин Докпуллер находит, что пять лет пребывания вне института достаточное наказание для ученого; к тому же, твердо установлено, что Довс не работает больше у Хэрти. И, сознаюсь, я сделал ошибку... Мне было как-то неловко отказать человеку, на средства которого содержится институт... Конечно, институт автономен, я - полный хозяин, но все-таки, знаете... Словом, я уступил... Конечно, я не мог предвидеть того, что случилось. Как видите, меня перехитрили, бесчестно обманули...
Рибо замолчал. Молчал и Чьюз.
- Когда я прочел статью Довса, - продолжал Рибо, - я в бешенстве бросился к Ферну. Но он был спокоен. "Это частное дело Довса", - сказал он мне. Я возразил: "Какое же это частное дело, если под статьей не только фамилия, но и звание сотрудника института?" И тут - не могу вспомнить об этом без содрогания - Ферн прозрачно намекнул, что было бы хорошо, если бы институт солидаризовался с мнением Довса. Я взбесился окончательно и не стал больше играть в прятки. "Наоборот, мы выступим против Довса", - сказал я резко. "В этом нет никакой надобности, - возразил Ферн. - Институт выразил свое отношение к Y-лучам, присудив премию их изобретателю". - "И он должен теперь открыто защищать свое мнение", - настаивал я. "Господин Докпуллер против этого!" - "Я предпочту уйти из института, чем молчать!" - ответил я. "Как вам угодно, - ледяным тоном сказал Ферн. - Господин Докпуллер скорее откажется от института, чем позволит вмешиваться в это дело. Впрочем, закрывать институт не придется: если вы не умеете ценить исключительности своего положения в институте, то найдется достаточно ученых, которые не имеют этих условий и будут счастливы получить их".
- Я убежал от этого мерзавца, - продолжал Рибо. - Я понял, что эти люди готовы на все: и на мою отставку и на отставку других ученых, несмотря на их известность, авторитет, труды... Но в то же время я сознавал, что таких условий работы мы действительно нигде не найдем, а на наше место найдется достаточно охотников. У меня начат целый ряд интересных работ... Конечно... при моем положении я не останусь без места, без лаборатории... Но, может быть, ради заработка придется больше, чем теперь, заниматься педагогической работой, а знаете, как это отрывает от научных исследований. Неизвестно, буду ли я иметь такую лабораторию, столько сотрудников...
Рибо снова помолчал.
- Профессор Турек подал в отставку... Положение его ужасно... Он вел ценную работу, несомненно, был накануне крупного открытия. Теперь он остался без места... Неизвестно, будет ли у него возможность вернуться к работе...
Рибо искоса взглянул на Чьюза. Тот молчал, устремив неподвижный взгляд в окно.
- Мы с профессором Берроу, - продолжал Рибо, - в виде протеста тоже решили подать в отставку, если вы найдете это целесообразным.
Чьюз молчал.
- У вас и Берроу - большие работы, - сказал он наконец, все так же не отрывая взгляда от окна. - Я понимаю ваше положение... Но... зачем ваши работы?
- Как зачем?
- Вот именно: зачем? Я работал над "лучами жизни" двадцать лет. А зачем?
