Раймона эта перспектива ничуть не успокоила.

— Сомневаюсь.

Дэво перестал улыбаться.

— Так-так… Что ты предлагаешь?

Несколько мгновений Раймон колебался, потом отошел от пилястра и направился к высокому стрельчатому окну. Через него в комнату тек аромат цветущего винограда — густой, как дешевые духи, столь охотно приобретаемые крестьянками — кампонессас — в праздники. К запаху цветов примешивался пьянящий дух скошенной травы — во внутреннем дворе трудились садовники. Летняя жара и обилие влаги в почве и воздухе — что еще нужно растениям? Другие семьи в самую жаркую пору перебирались за город, но Грихальва — никогда. Они трудились в своем Палассо. Денно и нощно.

Раймон тихо вздохнул, но не повернулся. Обратился к уместившемуся в полуовале окна кусочку сада:

— Думаю, мы должны кое-что предпринять для достижения наших целей.

— Раймон! Матра Дольча, твое счастье, что ты говоришь это мне, а не кому-нибудь… Ты хоть представляешь, к чему это может привести?

— Скорее всего, к Чиеве до'Сангва. Дэво заметно встревожился.

— И тебе все равно? Неужели не боишься? Раймон круто обернулся.

— Я боюсь совсем другого. Впервые за несколько поколений у нас появилась возможность — и какая возможность! — пристроить ко двору члена семьи Грихальва. И ничего не выйдет, потому что один старый моронно на дух не переносит одного мальчишку и завидует его Дару.

Дэво замахал на Раймона руками.

— Ну что ты! У Тави всегда были проблемы…

— Отавио на должность Премио Фрато не годится, и ты это понимаешь. — Раймон совладал с дыханием и заговорил спокойнее. — И я это понимаю. И боюсь. Да, Дэво, боюсь. Ты и сам не хуже меня знаешь, что Сарио — единственная наша надежда.

— Лишь при условии, что он будет послушен, — напомнил Дэво. — Номмо Матра эй Фильхо! Раймон, в семье Грихальва нет другого такого упрямца.

Раймон невесело улыбнулся.

— А я?

Дэво рассмеялся.

— Эйха, одно время и с тобой не было сладу. Но в конце концов ты образумился.

Под манжетой зачесалась рука, напоминая о “наименьшей каре”.

— Да, в конце концов образумился, — задумчиво сказал он. — Ты можешь предложить иной путь?

— Другого пути нет, — без колебаний ответил Дэво.

— Ну так почему же…

— Потому что мы не можем своими руками расшатывать устои! Это противоречит нашим принципам. — Дэво покачал головой. — Компордотта, Раймон. Мы должны быть непогрешимы всегда и во всем.

— И ради этого совершать ошибки?

— Раймон, ты все отлично понимаешь, — убеждал его Дэво. — Без строжайшей компордотты, без угрозы такими наказаниями, как “наименьшая кара” и Чиева до'Сангва, мы превратимся в чудовищ.

— Отавио будет доказывать, что Сарио уже превратился в чудовище.

— Вполне возможно, он окажется прав. Но лишь в том случае, если мы позволим мальчику действовать по собственному разумению. Если оставим его, неподготовленного, без надзора Въехос Фратос. Сарио это Сарио.

— А что мы будем делать, если так и не увидим Сарио в должности Верховного иллюстратора? Дэво пожал плечами.

— Будем ждать.

— Сколько? Пятьдесят лет? Пятьсот? — Раймон раздраженно тряхнул головой. — Нам еще очень повезло, что до'Веррада до сих пор дают стране толковых, трезвомыслящих правителей. Но где гарантия, что так будет всегда? Где гарантия, что пракансийцы и прочие соседи не измотают нас набегами? Если Тайра-Вирте ослабеет, войны не избежать. И в этой войне может погибнуть наш род.

— Ты имеешь в виду тза'абов. — Лицо Дэво окаменело — он понял, к чему клонит Раймон. — Ты боишься не Пракансы, и не Гхийаса, и не других стран, а Тза'аба Ри.

Раймон тяжело вздохнул, прислонился к стене у окна и устало закрыл глаза.

— Эн верро. Его-то я и боюсь.

— Раймон, тза'абы разгромлены! Пророк убит, Всадники Златого Ветра рассеяны, Кита'аб сожжен. И это заслуга наших родичей! Племена в таком упадке, что женщине, называющей себя императрицей Тза'аба Ри, никогда не послать их в бой. И у Пророка вот уже сто лет не было потомка по мужской линии. Тза'абы нам не страшны. Их вера умерла, их дух сломлен.

Раймон отлепил от стены затылок и посмотрел на Дэво в упор.

— Откуда ты знаешь? Дэво растерянно заморгал.

— А откуда все мы знаем?

— С чего мы взяли, что не осталось Всадников Златого Ветра, не уцелело страниц Кита'аба? Что не найдется человека, который захочет возродить Тза'аб Ри?

— С того, что… — Дэво осекся. — С того, что минул очень долгий срок.

— Слишком долгий? — Раймон скептически хмыкнул. — Дэво, что значит слишком долгий срок, если речь идет о возрождении святынь?

— Но…

— Дэво, а разве мы не этого добиваемся? Рождаем мальчиков, Признаем их, обучаем и молимся, чтобы когда-нибудь они нам вернули утраченное… Почему бы не предположить, что тза'абы просто ждут, как и мы, когда самый достойный из них предъявит свои права? У них это Пророк, у нас — Верховный иллюстратор. Но разницы между нами нет. Разница лишь в том, что они хотят разрушить Тайра-Вирте, а мы — сохранить.

Эта идея явно не укладывалась у Дэво в голове.

— Раймон, но ведь мы не знаем наверняка. Может быть, это всего лишь домыслы. Пустые домыслы.

— Ну конечно, — легко согласился Раймон. — Эн верро, должно быть, я ошибаюсь. Конечно.

— О Матра, — прошептал Дэво. — О Матра Дольча! Раймон взял Чиеву, поднес к губам, прижал к сердцу.

— Номмо Матра эй Фильхо, пусть это будет всего лишь домыслом.

А все-таки, если его догадка верна. Екклезия — враг, герцог Бальтран окружен злокозненными Серрано, роду Грихальва заказан путь ко двору. Эйха, что же остается? Компордотта? Но поведение, ограниченное жесткими рамками, — разве не подарок для умных, инициативных и беспринципных врагов?

"Мне нужен Ключ”.

Ладонь Раймона сомкнулась на Чиеве. На живом Ключе.

Итак, его вежливо попросили не совать нос куда не следует. И наверное, забыли о нем. Герцог отказал; все остается по-прежнему. Гитанна, скорее всего, уже покинула дворец или покинет в ближайшее время.

Но вопреки желанию отца мир Алехандро изменился. Жизнь не стоит на месте, она берет свое. Жгучее желание, терзавшее тело, удовлетворено. Теперь он знает, как утолять эту жажду, и утолит ее — столько раз, сколько понадобится.