Для отражения наступления немецко-фашистских войск на воронежском направлении Ставка Верховного Главнокомандования передала Брянскому фронту две общевойсковые армии, которые развертывались по правому берегу Дона на участке Задонск, Павловск. Одновременно в распоряжение фронта передавалась 5-я танковая армия в составе 2, 7 и 11-го танковых корпусов, одной стрелковой дивизии и отдельной танковой бригады.

В связи с осложнением обстановки под Воронежем закончивший формирование 7-й танковый корпус в конце июня 1942 года распоряжением Ставки был поднят по тревоге, спешно погружен в эшелоны и направлен в район города Елец.

Переброска по железной дороге была организована четко и закончилась в короткий срок. Войска корпуса благополучно выгрузились из эшелонов и сосредоточились в 20 - 25 километрах юго-западнее Ельца. В тот же день к месту выгрузки прибыл начальник Генерального штаба Красной Армии генерал-полковник А. М. Василевский. Ранее с ним мне встречаться не приходилось. Выше среднего роста, с приятным, типично русским лицом, он поздоровался со мной, информировал о сложившейся обстановке и лично поставил корпусу боевую задачу: немедленно двинуться в западном направлении и обеспечить развертывание 5-й танковой армии генерала А. И. Лизюкова, в состав которой передавался. При этом Александр Михайлович предупредил, что впереди наших войск нет и нам следует быть готовыми н встречному бою. Простившись, он уехал в штаб Брянского фронта, располагавшийся километрах в пятнадцати восточнее Ельца.

После отъезда А. М. Василевского я вызвал командиров бригад и приказал им тотчас же готовиться к маршу. Тут же было решено выдвинуть вперед разведывательные группы на мотоциклах и командирскую разведку с рацией на бронемашине. Во главе разведки был поставлен опытный командир-разведчик В. П. Богачев.

Во второй половине дня корпус начал движение двумя параллельными маршрутами. Я с замполитом Н. В. Шаталовым следовал в левой колонне. Когда солнце уже клонилось к закату, от В. П. Богачева поступило донесение, что в небольшом полуразрушенном селе и примыкающих к нему перелесках обнаружена крупная группировка танков и мотопехоты противника. Сообщалось, что дымят походные кухни, около них толпятся солдаты, слышатся бравурные песни, взрывы хохота. Это означало, что гитлеровцы остановились на ночлег. По опыту мы знали, что они обычно ночью отдыхают и активно действуют только с полным рассветом.

Посоветовавшись с начальником штаба и командирами бригад, я принял решение дать корпусу отдых, накормить людей, дозаправить танки и произвести их техническое обслуживание, а на рассвете нанести противнику внезапный удар всеми силами.

Июльская ночь коротка, и немцы еще спали, когда на них обрушил залп дивизион наших "катюш". Потом на высоких скоростях устремились вперед танки, стреляя с коротких остановок. В стане врага, видимо просмотревшего подход нашего корпуса, начался невообразимый переполох. В бинокль я видел, как гитлеровцы метались между разрывами снарядов, бросаясь к своим танкам и автомашинам, врассыпную разбегались от уже загоревшихся машин. Панику фашистов трудно описать. Мы уничтожили много их боевой техники, захватили в плен около 200 немецких солдат и офицеров. По тому времени это было не так уж мало. Из показаний пленных было установлено, что под удар наших танковых бригад попали части 11-й танковой дивизии 24-го немецкого танкового корпуса.

Удачное боевое крещение окрылило наших танкистов, а противник, вероятно, почувствовал, что к нам на фронт прибыло сильное танковое соединение. Во всяком случае гитлеровцы на этом направлении наступательных действий уже не предпринимали.

В ночь на 4 июля 5-я танковая армия под прикрытием 7-го танкового корпуса частью сил начала сосредоточение южнее Ельца. Я был вызван в штаб армии.

Командующий армией генерал-майор танковых войск А. И. Лизюков был в довольно мрачном настроении. Из разговора с ним я узнал, чем он озабочен и расстроен. Оказалось, что вчера к нему приезжал А. М. Василевский с начальником штаба Брянского фронта генерал-майором М. И. Казаковым. После рекогносцировки армии была поставлена задача не позже 5-6 июля ударом всех сил западнее Дона перехватить коммуникации танковой группировки противника, прорвавшегося к Дону, и с достижением линии Землянск, Хохол оказать помощь войскам 40-й армии, выходившим из окружения через Горшечное, Старый Оскол на Воронеж.

- Время, отведенное на подготовку к наступлению, кончается, а железнодорожные эшелоны с войсками второго и одиннадцатого танковых корпусов до сих пор не прибыли, - сетовал Лизюков, нервно одергивая сбившуюся под ремнем гимнастерку.

Командующий армией ознакомил меня с задачами 7-го танкового корпуса и других корпусов в предстоящей операции. Я был немало удивлен: корпусам было приказано наступать не по направлениям их главных ударов, а как общевойсковым соединениям - с указанием полос наступления, разграничительных линий и мест расположения командных пунктов, перемещение которых разрешалось осуществлять только по распоряжению штаба армии.

Это явно вело к нарушению принципа массированного применения танков, растягивало корпуса по фронту, осложняло организацию их взаимодействия.

Мои попытки доказать, что такие задачи не свойственны подвижным соединениям, ни к чему не привели. Командарм сказал, что приказ на наступление разработан с участием представителя штаба фронта и обсуждению или изменению не подлежит.

7-му танковому корпусу с приданной ему 19-й танковой бригадой было приказано к полудню 5 июля выйти в район Каменки и, не ожидая полного сосредоточения главных сил 5-й армии, с утра следующего дня нанести в своей полосе удар на Землянск, разгромить противостоящего противника и овладеть Землянском.

Штаб армии не имел конкретных данных о противнике. Было известно только, что для прикрытия своей группировки, наступавшей на Воронеж, немецко-фашистское командование продолжает выдвигать к северу значительные силы. Поэтому по прибытии на свой КП я приказал выдвинуть в полосе предстоящего наступления корпуса подвижные разведывательные группы, которым надлежало установить, какие силы врага действуют перед корпусом, а попутно изучить характер местности, чтобы наметить маршруты движения.

К ночи разведка донесла, что в район Красной Поляны на елецком направлении выдвигается до 200 фашистских танков. Местность оказалась труднопроходимой. Тем не менее я принял решение нанести внезапный удар именно по этой танковой группировке.

На рассвете 6 июля наш корпус, приняв боевой порядок в два эшелона, перешел в наступление. К тому времени противник тоже изготовился к активным боевым действиям. В районе Красной Поляны завязался ожесточенный встречный бой, в котором с обеих сторон одновременно приняли участие по 170 танков{25}.

Наши танкисты действовали более уверенно и напористо. 62-я танковая бригада подполковника В. Н. Баскакова с ходу протаранила боевые порядки противника и, уничтожив до 20 танков, устремилась на Ивановку и далее к селу Долгое. Ее успех был незамедлительно использован 87-й танковой бригадой полковника И. В. Шабарова и мотострелками 7-й мотострелковой бригады полковника М. П. Лебедя. Общими усилиями этих бригад враг был опрокинут и, отчаянно отбиваясь, начал отход на юг.

На поддержку своим наземным войскам гитлеровцы подняли в воздух авиацию. Средств ПВО у нас было мало, поэтому командиры бригад старались как можно теснее сблизиться с противником, чтобы создать ему угрозу поражения от ударов собственной авиации.

К исходу дня враг был отброшен за реку Кобылья Снова, по правому берегу которой немцы успели организовать прочную оборону и усилить ее подтянутыми из глубины резервами.

На следующий день подошла 19-я танковая бригада. Ей и введенной в бой из своего резерва 3-й гвардейской танковой бригаде полковника И. А. Вовченко я сразу же поставил задачу форсировать Кобылью Снову и развивать наступление на Землянск. Некоторые подразделения после напряженного боя сумели переправиться на правобережье и даже овладели Перекоповкой. Но вскоре они вынуждены были отойти, так как гитлеровцы подтянули свежие части с большим количеством противотанковых средств, сменив ночью потрепанную нашим корпусом 11-ю танковую дивизию моторизованной дивизией "Великая Германия".