Итак, меня привели в опрятную и чистую деревенскую избу. За столом поедали борщ с жареными сальными шкурками Махно и еще человека три, ближайшие соратники. Батько без удивления и без улыбки осмотрел мой холщовый наряд и серьезно спросил:

- Ты что, мешочник?

Все, кто был, грохнулись от смеха. Ободренный их благодушным настроем, я нагло заявил:

- Я анархистский агитатор Лева Задов. Был арестован красными и приговорен к расстрелу.

- Пытали? - участливо спросил Махно (он сам просидел в тюрьме десять лет).

- Проверяли на прочность "фанеру", - пожаловался я.

- По грудянке били? - спросил Батько, ощупывая меня пытливыми глазами. - Раздевайся.

Я сбросил мешок и предъявил присутствующим широкие кровоподтеки на ребрах. Батька, которому в свое время жандармы напрочь отбили легкое, так, что его пришлось ампутировать, сразу проникся ко мне и назначил своим комиссаром на место расстрелянного красного назначенца.

Зиму, весну и лето 20-го года мы гуляли по тылам Красной Армии. Банда в это время была совсем небольшой: меньше сотни человек. Свою многочисленную армию - 28 тысяч бойцов - Махно распустил по домам с крепким наказом приберечь оружие и всегда быть наготове. Это был очень мудрый ход. Приведу типичную историю: красные без боя входили в какое-нибудь "мирное" украинское село. Никто им не оказывал сопротивления... до той поры, пока на околице не появлялся Батько. Его появление было сигналом, по которому до той поры безобидные крестьяне хватались за обрезы и в упор расстреливали квартировавшихся у них "москалей". Кроме того, охотившаяся за Махно Первая конная армия, воспетая "речистыми былинниками", была слишком громоздка и неповоротлива, и мы просачивались через нее, как вода сквозь пальцы. С лета, правда, стало сложнее: после перегруппировки белых войск во главе их стал Врангель, который по каким-то причинам особо ненавидел Махно, и пришлось воевать на два фронта. "Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют!" - махновский лозунг тех времен.

К осени батько устал от суетливой партизанской жизни, ему захотелось остепениться, и 2 октября он заключил с Советской властью соглашение о совместных военных действиях. По этому соглашению Нестор Махно должен был стать командиром красной дивизии, но Мойша Фрунзе обманул его и сделал командиром бригады, что было рангом ниже. Здесь надо отметить, что силы Фрунзе и Врангеля были примерно равны, и Махно оказался именно той ключевой фигурой, которая была призвана склонить чашу весов в ту или иную сторону. Присоединись Нестор Иваныч к белым - и "Остров Крым" не был бы фантазией советского писателя, да и самих "советских писателей", может быть, и не стало бы. Но, как я уже говорил, Врангель питал к Махно самые негативные чувства, считая его низким разбойником, и брезговал союзом с ним.

Как бы то ни было, случилось то, что случилось: Махно меньше чем за месяц собрал многотысячную армию, осуществил молниеносный бросок в тыл Врангеля, форсировал Сиваш и с тыла взял крепость Перекоп, которую красные командиры считали неприступной. Кстати сказать, то же самое он мог бы сделать и без союза с красными, и союз ему понадобился только для того, чтобы они ему не мешали осуществить свой план. Таким образом, путь к наступлению на Крым, последний оплот Белой гвардии, был открыт, и судьба гражданской войны решена.

Фрунзе был в бешенстве от удач союзников-махновцев. Его не радовала перспектива того, что лавры победы в войне достанутся не ему, "прославленному красному командиру", а "гуляй-польскому атаману".

Понятно, что и председатель РВС Троцкий был не в восторге от такого поворота дел. Поэтому когда Фрунзе уже через десять дней после полного разгрома Белой гвардии телеграфировал в Москву о необходимости "превентивного уничтожения махновских банд", его предложение тут же было одобрено. Тем более, все условия для этого были налицо: запереть выход с полуострова, окружить "банды" и перебить, как кроликов в мешке.

До той поры проницательный, батько теперь сам себя загнал в ловушку.

Впрочем, он предвидел такой исход и постоянно говорил про союз с красными как про временный, но не ожидал, что все произойдет так быстро и неожиданно. Внезапно напав на махновские части, недавние союзники устроили настоящую резню почище варфоломеевской ночи. В лучших традициях Фрунзе, пленных не брали, а если брали, то сразу расстреливали.

Одновременно в Харькове были арестованы идеологи Махновии - анархисты-набатовцы.

Отступление махновцев морем осложнялось еще и тем, что после бегства армии Врангеля в крымских портах практически не осталось пароходов. С большим трудом мне удалось разыскать рыбацкий баркас для Нестора Ивановича, его боевой подруги Галины Кузменко и штаба. Когда мы отчалили в Румынию, Махно приказал мне поднять на мачте черный флаг и поклялся отомстить кровавому предателю Фрунзе.

Зиму мы провели в горной румынской деревушке, где нас приютила одна добрая вдова. Отсыпались, отъедались, залечивали раны. У батько к тому времени было тринадцать сабельных и огнестрельных ранений. Галина уговаривала Нестора Иваныча остаться в тихой Румынии, но он и слышать об этом не хотел: спал и видел, как отомстит ненавистному Фрунзе.

Только сошел снег и немного подсохло, в апреле 21 года мы совершили тачаночный рейд на Украину. Подлинным триумфом стало появление Махно в его родном Гуляй-Поле. Большевики уверяли земляков Махно, что батько давно нет в живых, поэтому его появление на родной земле можно сравнить по эффекту разве что только со вторым пришествием. Нестор Иваныч произнес речь, в которой объявил о восстановлении Южноукраинской трудовой федерации - Махновии. Крестьяне тут же отрыли на огородах промасленные обрезы, и наше войско за несколько дней выросло до нескольких тысяч человек.

Все лето мы охотились за Фрунзе, но к тому времени, как нам удалось выследить его мобильный штаб, он поставил на свою охрану целый отборный полк. Кроме того, ему удалось запугать местное население карательными операциями: те деревни, которые нас явно поддерживали, подвергались варварским артиллерийским обстрелам. В довершение ко всему, красным уже не приходилось воевать на два фронта и когда Фрунзе запросил у Москвы подкрепление, его армия выросла до миллиона человек. Миллион против неполных десяти тысяч!