Общая же задача армий левого крыла 1-го Прибалтийского фронта, в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования, формулировалась приказом так:

"... Прорвать оборонительную полосу противника к северо-западу и юго-западу от гор. Шяуляй, разгромить шяуляйскую группировку противника и выходом к побережью Балтийского моря на участке Паланга, Мемель, река Неман до гор. Тильзит отрезать пути отхода прибалтийской группировке немцев в Восточную Пруссию и во взаимодействии с войсками 2-го Прибалтийского фронта уничтожить ее"{103}.

Справа от нас наступала 6-я гвардейская армия генерала И. М. Чистякова, слева - 2-я гвардейская армия генерала П. Г. Чанчибадзе. 5-я гвардейская танковая армия генерала В. Т. Вольского как подвижная группа фронта должна была войти в прорыв на стыке флангов 6-й гвардейской и 43-й армий с задачей нанести удар на Лукники, Жораны, Мемель.

Не буду перечислять все подготовительные мероприятия, остановлюсь лишь на тех, которые характерны именно для Мемельской операции. Артиллерии у нас было достаточно - по 120 стволов на каждый километр участка прорыва. Однако генерал Баграмян приказал довести эту цифру до 200 стволов за счет артиллерии 5-й танковой армии и ряда других частей. "Это указание товарища Сталина", пояснил он.

Усиление артиллерийской группировки, которое мы всегда могли только приветствовать, в данном случае поставило нас перед трудностями. Увеличивая число стволов более чем на одну треть, надо соответственно увеличить и расход боеприпасов. И когда Евгений Владимирович Щеглов сделал примерный расчет, то получилось, что в период артподготовки артиллерия израсходует слишком много снарядов. А чем поддерживать тогда пехоту при бое в глубине обороны противника?

Однако эта забота вскоре отпала. Ознакомившись с разведданными о противнике, я пришел к убеждению, что наша ударная группировка легко прорвет его фронт и артподготовка, запланированная на 2,5 часа, вряд ли потребует такого времени.

День проходил за днем, срок наступления приближался, а в противостоящих нам фашистских войсках не было заметно каких-либо признаков тревоги. К 4 октября стало ясно, что противник проглядел крупную перегруппировку войск 1-го Прибалтийского фронта{104}.

Перед нами на 9-километровом участке прорыва по-прежнему держала оборону одна лишь 551-я немецкая пехотная дивизия. Это соединение было сформировано недавно, в ходе так называемой "третьей тотальной мобилизации". В захваченных нашей разведкой документах дивизия именовалась "народно-гренадерская имени Геринга". Но ни громкие слова Геринга, провожавшего соединение на фронт, ни пышный, в стиле фашистской демагогии титул, ни даже полная укомплектованность дивизии людьми и техникой не подняли ее боеспособности. Она оставалась низкой, особенно моральный дух солдат, которые боялись русского наступления, боялись быть отрезанными от Восточной Пруссии и зажатыми где-нибудь на клочке побережья между бронированной лавиной "рус панцер" и морем. Так показывали пленные.

Конечно, мы понимали, что, сбив и рассеяв "тотальников", 43-я армия раньше или позже встретится с резервами противника, с боеспособными пехотными, танковыми и эсэсовскими моторизованными дивизиями. Но именно поэтому нам следовало "беречь порох в пороховницах" и не растрачивать его на 551-ю дивизию.

Разведка боем в полосе нашей армии была запланирована на 2 октября, но затем командующий фронтом разрешил перенести ее на день наступления. График артподготовки остался прежним, однако мы надеялись, что атака передовых батальонов во время разведки боем окажется успешной и необходимость в длительной артподготовке отпадет сама собой. Опыт Витебской операции был еще свеж в памяти ее участников. Готовясь к операции, командиры, штабы и политорганы большое внимание уделяли обучению и воспитанию прибывающего пополнения. Пополнение мы получили из недавно освобожденных районов Прибалтики, а также западных областей Украины и Белоруссии. Подавляющее большинство новобранцев в боях не участвовало, молодежь, естественно, не служила в армии, а люди старших возрастов проходили военную подготовку давно, еще в буржуазных армиях. Надо было в короткий срок ввести новое пополнение в боевой строй, включить в жизнь наших воинских коллективов. Основная тяжесть этих забот легла на плечи политотделов, партийных и комсомольских организаций. Наряду с главной своей задачей, связанной с развитием высокого наступательного порыва войск (а эта задача, как всегда, решалась хорошо), политработники, коммунисты и комсомольцы кропотливо, изо дня в день занимались с каждым новобранцем, помогали и словом и делом. И труд этот принес огромную пользу. Забегая вперед, скажу: бойцы нового пополнения в первых же боях держались достойно, проявили мужество и отвагу, присущие советским воинам.

В ночь на 4 октября войска ударной группировки 43-й армии заняли исходные позиции для наступления. На участке прорыва сосредоточились в узких, 2-3-километровых полосах 92, 1 и 19-й стрелковые корпуса. Левый фланг армии 35-километровую полосу - прикрывал 90-й стрелковый корпус. Командиры доложили о полной готовности своих соединений, а дождь, начавшийся с вечера, все усиливался. Рассвет войска встретили в окопах, по колено в воде. Стена дождя закрыла оборону противника. После нескольких часов напряженного ожидания поступил приказ отложить наступление до следующего утра. Но и утро 5 октября поначалу не предвещало улучшения погоды. Лишь к 11.00 небо очистилось, туман, окутавший землю, стал рассеиваться.

На моем НП находились представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий фронтом генерал армии И. X. Баграмян. С бревенчатой вышки, построенной неподалеку, на опушке леса, мы наблюдали, как постепенно вырисовывался из тумана город Куршенай. Сперва показалась макушка церкви, затем черепичные крыши и белые стены домов.

- Разрешите начать? - обратился я к маршалу.

- Начинайте!

Ударила артиллерия, шесть стрелковых батальонов с танками атаковали оборону противника. Как и ожидалось, атака этих ограниченных сил, то есть разведка боем с коротким артналетом, была успешной. Стрелки ворвались в первую траншею, затем во вторую. Доклады, поступавшие на НП, оценивали обстановку единодушно: "Фашисты в панике. Бегут. Сопротивление слабое".

Напряжение, которое, хочешь ты того или нет, всегда охватывает тебя перед так называемым часом "ч", перед началом пехотной атаки, сразу спало. Все мы повеселели. Был уже полдень, и я пригласил представителя Ставки и командующего фронтом позавтракать. Александр Михайлович Василевский улыбнулся:

- Торопимся?

- Наоборот, товарищ маршал, опаздываем. Время к полудню, ко второму завтраку, а мы еще...

- Завтракать будем в Куршенае, - серьезно сказал он.

Час спустя комкор Васильев доложил со своего НП, с колокольни куршенайской церкви, что городок полностью очищен от фашистов. Два передовых батальона 145-й и 306-й дивизий с ходу форсировали реку Вента и овладели вторым оборонительным рубежом. В таком же духе докладывали и командиры 92-го и 19-го корпусов Ибянский и Самарский.

Характерным для этой разведки боем был широкий и смелый маневр подразделений. В полосе 19-го корпуса отличились командиры батальонов капитан М. Ф. Антонов и старший лейтенант И. В. Иванов. Батальон Антонова (32-я стрелковая дивизия), прорвавшись за передний край противника, вышел к железной дороге. Здесь его встретил сильный пулеметный огонь с высоты 103,9. Антонов приказал командиру роты лейтенанту В. П. Кир шину оставить один взвод перед высотой, а двумя взводами обойти ее. Обходившие высоту взводы не были замечены противником и вплотную приблизились к нему. В штыковой атаке фашисты были уничтожены. Рота Киршина захватила 5 исправных пулеметов. Продолжая наступать, батальон Антонова овладел поселком Репши и примыкавшей к нему опушкой леса, разгромив при этом вражескую батарею и захватив 4 исправных 105-мм орудия с боеприпасами.

Батальон старшего лейтенанта Иванова (344-я стрелковая дивизия) оседлал шоссе Шяуляй - Куршенай, углубился за час боя на 3 километра, что позволило командиру 1152-го полка полковнику Лескову, когда были введены в бой основные силы полка, быстро взломать оборону противника на всю ее тактическую глубину.